Понятие Восьми Триграмм восходит к древнейшему китайскому канону «Книга Перемен» (И цзин), в котором содержится как бы матрица всей культурной практики китайцев. Восемь Триграмм (то есть восемь комбинаций из двух видов черт, — сплошной и прерывистой — обозначающих полярности инь и ян) выступают здесь простейшими символами единой реальности, которая пронизывает все уровни и состояния бытия — космического и человеческого. Эта реальность есть Перемена, или Превращение (и, хуа, бянъ). Речь идет о реальности по определению самоизменчивой, само-отстраняющейся, извечно преодолевающей самое себя. Ибо, как уже говорилось, превращение, чтобы быть до конца самим собой, должно само превратиться и стать не чем иным, как постоянством. Способ бытия Превращения (неотличимого, кстати, от бесконечного рада превращений мира) есть граница, сама предельность существования. Но это граница, которая обусловливает полноту бытия каждой вещи, безусловный характер существования; она равнозначна «таковости», или «самоестественносги» (цзы жань) всего сущего. По той же причине реальность Превращения есть одновременно единое и единичное, принцип единства и принцип множественности. Она извечно проецирует себя вовне, существует прикровенно; она опознается одновременно как нечто отсутствующее, сокровенное и предельно явленное, открытое. В сущности, она предвосхищает зримые образы и исчезает даже прежде, чем обретет зримый образ. Она есть внутренний прообраз виртуальной реальности, бесконечного потока становления, семя жизни, которое неотличимо от предельной полноты жизненных свойств вещей. Как сказано в комментариях к «Книге Перемен», действие превращения — это не что иное, как «животворение живого» (гиэн шэн).
В свете этой философемы Превращения человек и мир, как и все вещи, вовлечены в беспредельный поток перемен; они связаны отношениями не подобия, а, так сказать, преображающего взаимодействия, встречи несходного, согласия несогласуемого. В человеке, согласно философии Перемен, под внешним «человекообразным» обликом живет нечто совсем иное — бездонная глубина пустого, покойного, безмолвного, совершенно нечеловеческого Неба, несотворен- ное не-единство Хаоса. Деятельный Человек и вечнотекучий Хаос едины, конечно, не по формальному тождеству, но — в завершенности своего бытия, которая есть конкретность действия, полнота со- бытийственности сущего. Вездесущей средой этого непостижимого, но глубоко интимного взаимодействия человека и мира китайцы считали некое поле энергии (ци), которое в своем истоке есть именно Единое Ци, но, подобно реальности превращения, являющейся также принци
пом множественности бытия: ци есть также конкретное качество того или иного жизненного состояния и как таковое обладает самыми разными характеристиками. Ци, как и Пустота, и Небо, и само Превращение, принадлежит «внутренней реальности», которая предваряет, предвосхищает всякое бытие (хотя и не противостоит вещам как отдельная метафизическая сущность).
Таким образом, идея «единения человеческого и небесного», лежавшая в основе китайской традиции, требовала в конечном счете признания недвойственно ста явленного и сокрытого, единичного действия и бесконечной действенности, формы и бесформенного. В мире нет одного-единственного «истинного» принципа или порядка, нет общей для всех меры или точки отсчета. И Восемь Триграмм в «Юшге Перемен» располагаются по кругу и притом двумя разными способами. Существует и другой угол рассмотрения антропокосмической реальности Превращения — в ее процессе развертывания от неопределенной целостности Хаоса к предельной определенности самосознающего действия. Исходной точкой здесь выступает Беспредельное (у цзи) — другое имя первозданного Хаоса, не имеющего ни начала, ни конца, ни формы, ни меры. В человеке Беспредельное локализуется в животе, точнее — в Киноварном Поле, связывающем наше физическое тело с бесконечностью Хаоса.
Творение мира в китайской философии перемен предстает как внесение в бытие все более дробных и тонких различий. Мир бесконечно утончающейся предельности, неисчерпаемой конкретности самосознающей, или духовной практики относится к области Великого Предела (тай цзи). И то, и другое не является чувственно воспринимаемой или умопостигаемой сущностью. Однако оба эти понятия широко использовались в традиции кулачного искусства для обозначения принципиальной биполярности духовной практики человека. Самое исполнение нормативных комплексов ушу осмыслялось в категориях космогенеза, движения от Беспредельного к Великому Пределу и обратно, и в этом движении, в конечном счете — в неразличении Беспредельного и Великого Предела — обретается качество полноты и завершенности «искусства кулака» как внутреннего, символического по своей сути действия. Мастер школы Синъицюань Бао Дин (1865-1942) описывает эти состояния в следующих словах:
«Беспредельное: жизнь человека — великая пустота, нет борьбы, нет соперничества, воля помрачена и естественна, и нет никаких следов.
Великий Предел: ум-обезьяна пришел в движение, возникают формы кулачного искусства: действие и покой, пустое и полное, твердое и мягкое, движение вверх и вниз».
Учитель Ли Цзымин характеризует Беспредельное и Великий Предел в практике Багуачжан следующим образом:
«Когда в сердце полная пустота и нет ни форм, ни образов, — это Беспредельное. Когда как будто есть движение, а движения нет, вот- вот что-то явится и ничего не появляется, — это Предел».
Значение понятий Беспредельного и Великого Предела в практике Багуачжан подробно раскрыто в книге Сунь Лутана, перевод которой помещен в приложении. Здесь же отметим, что в основе всех бесчисленных метаморфоз, пронизываемых Великим Пределом, лежит взаимодействие двух космических сил: инь и ян. Первая соответствовала тьме, покою, холоду, сокрытию, правой стороне, женскому началу, пустоте, вторая — свету, движению, теплу, явленности, левой стороне, мужскому началу, наполненности и т.д. Взаимодействие инь и ян раскрывается как бесконечная перспектива взаимозамещения полярных величин, в которой значимо не столько содержание оппозиций, сколько сама парность качеств и понятий. Таким образом, в Великом Пределе бытия все в равной степени присутствует и отсутствует, все настолько же изменчиво, насколько и постоянно. Таков образ универсума в китайской традиции. Как сказано в той же «Книге Перемен», «то инь, то ян — это и есть дао».
С древних времен китайцы изображали Великий Предел в виде круга со вписанной в него волнистой линией, разделявшей его на светлую (ян) и темную (инь) половины. Внешняя окружность символизировала «хаотическое смешение всего сущего в великом круговороте дао». Волнистая линия служила знаком взаимовытеснения и вза- имопорождения сил инь и ян. Светлая точка на темном поле и темная точка на светлом поле означали соответственно «Присутствие ян внутри инь и присутствие инь внутри ян».
Кроме того, эмблема Великого Предела была определенным образом ориентирована в пространстве и во времени. Янское ци зарождается на северо-востоке и достигает расцвета на юге, иньское же ци рождается на юго-западе и достигает кульминации на ц              5
севере. Флуктуация инь и ян соотносилась с годовым циклом природы, в рамках которого летнее солнцестояние знаменовало пик ян, а зимнее солнцестояние — пик инь.
Свои значения инь и ян имелись и для других природных циклов — месячных, суточных и проч. (рис. 1).
В китайской космологии сила ян соответствовала Небу и творческому принципу, а сила инь — Земле и принципу сохранения. В этом качестве инь и ян выступали как Два Начала (лян и) мироздания. Понятие двух начал играло важную роль в теоретических построениях традиционных школ ушу, где они служили универсальным средством описания и классификации двух полярных качеств состояния или действия. Например, шаг вперед, растяжение, движение вверх и влево относились к ян, а шаг назад, сжатие, движение вниз и вправо — к инь. Впрочем, согласно канонам кулачного искусства, «во всякий момент времени есть свое инь и свое ян». Особенно наглядно теория инь-ян
отобразилась в одном из основополагающих принципов Багуачжан (и всей традиции «внутренних школ» ушу): «В покое ищи движение, в движении ищи покой». В человеческом теле «два начала» соответствуют двум почкам, обозначающим «врата жизни» организма.
При добавлении к оппозиции инь-ян третьего, посредующего члена создается триада «трех начал» мироздания: Неба, Земли и Человека. В этой триаде получает завершение мировой круговорот бытия. Понятие «трех начал» служило в китайской традиции, в том числе традиции ушу, прообразом различных видов троичной классификации. Так, китайцы различали «три начала» Неба (солнце, луна, звезды), «три начала» Земли (вода, огонь, ветер) и «три начала человека» (семя, ци, дух). В литературе ушу «три начала» особенно часто соотносятся с трехчастным делением человеческого тела: верх (голова), середина (руки), низ (ноги) или трехчастным делением лица: лоб, щеки, подбородок, а также тремя суставами конечностей, «тремя сердцевинами» тела (сердце или темя, центр ладоней и ступней). В школе Багуачжан эта триада соответствует трем уровням практики: верхнему, нижнему и среднему, причем предпочтение отдается среднему уровню, символизирующему человеческое, посредующее и гармонизирующее начало в мире.
Как уже говорилось, в китайской космологии Великого Предела процесс творения свершается путем последовательного деления первозданного хаотического единства. Поэтому, согласно традиции «Книги Перемен», «два начала порождают четыре образа». Понятие «четырех образов» (сы сян) соотносилось в Китае с четырьмя сторонами света и четырьмя временами года. В традиции ушу «четыре образа» могли обозначать четыре конечности, четыре главных внутренних органа, а также четыре вектора движения: перемещение вперед, назад, влево и вправо. Но важнейшим их телесным аналогом служили так называемые «четыре кончика» (сы шао), каковыми считались язык (кончик плоти), зубы (кончик скелета), ногти (кончики сухожилий) и волосы (кончики кровеносной системы). Кроме того, «четыре образа» соотносились с образами расщепленных надвое полярных начал инь-ян, а именно: двумя «малыми» и двумя «крайними» инь и ян.
«Четыре образа» вкупе с центром развертываются в пятичастную структуру, игравшую особенно большую роль в китайской антропокосмологии. В западной литературе члены этой пятерицы обычно именуются Пятью стихиями, хотя речь идет в действительности о пяти фазах или, можно сказать, состояниях мирового круговорота. В пятеричной структуре двоичность инь-ян и триада мирового творения оказываются сведенными воедино, поэтому пятерица служи
ла в Китае наиболее емким математическим символом универсума. Эти пять фаз мирового круга бытия суть следующие: огонь, земля, металл, вода, дерево. Указанная последовательность пяти фаз соответствует порядку их «взаимного порождения». В порядке же «взаимного вытеснения» они располагаются следующим образом: огонь, металл, дерево, земля, вода (рис. 2).
Пять фаз ассоциируются с очень многими явлениями и в природном мире, и в человеческом теле. Вот некоторые из этих соответствий, касающиеся человеческого организма:

Форма внутренних органов	Пять вцдов	Пять чувств	Пять органов	Пять чувств плоти
Дерево	Печень	Глаза	Жилы	Гнев
Огонь	Сердце	Язык	Сосуды	Радость
Земля	Селезенка	Рот	Мышцы	Мысль
Металл	Легкие	Нос	Кожа	Скорбь
Вода	Почки	Ухо	Кости	Страх

В рамках годового цикла дерево соответствует весне, огонь — лету, металл — осени, вода — зиме, а земля — астрономической середине года, точке летнего солнцестояния («вечному лету»). В пределах же суток пять фаз относятся соответственно к восходу, полудню, «склонению солнца на запад», заходу и полночи. В цепочке взаимного порождения фаз каждая предшествующая фаза выступает в качестве «матери» по отношению к последующей, так что в течение суток легкие служат «матерью» почек, почки — «матерью» печени, печень — «матерью» сердца, а сердце — «матерью» селезенки. А поскольку все сущее рождается из земли, то селезенка считается «матерью» всех органов.
Символика пяти мировых фаз занимает важное место в учении о «внутреннем достижении», к которому стремятся мастера ушу. В частности, одной из целей психофизического совершенствования в даосизме являлось гармоническое соединение «воды» (функции почек) и «огня» (функции сердца), творящее духовное преображение подвижника: энергия почек (вода) должна подняться вверх, энергия сердца (огонь) — опуститься вниз, и эта встреча воды и огня должна породить, по представлениям даосов, эликсир вечной жизни.
Дальнейшее деление Четырех Образов дает число восемь, которое и завершает систему основных кодов китайской антропокосмологии. Эта восьмеричная структура как раз и соотносилась с Восемью Триграммами. Вот перечень этих триграмм:
Цянь: творчество, крепость, небо, металл, отец, голова, крайнее ян.
Кунь: свершение, уступчивость, земля, мать, живот, крайнее инь.
Чжэнь: возбуждение, движение, гром, первый сын, нога, малое инь.
Кань: погружение, опасность, вода, второй сын, ухо, малое ян.
Гэнь: стояние, незыблемость, гора, третий сын, рука, крайнее инь.
Сюнь: уменьшение, проницание, ветер, первая дочь, бедро, малое ян.
Ли: смычка, выявление, огонь, вторая дочь, глаз, малое инь.
Дуй: разрешение, радость, водоем, третья дочь, рот, крайнее ян.
Названия триграмм, как легко заметить, присвоены им отнюдь не произвольно, но определяются их графической композицией. К примеру, триграмма «огонь» являет образ инь, пребывающий внутри ян, ведь огонь горяч, светел и активен, но внутри пуст. Напротив, вода, по видимости мягкая и уступчивая, не поддается сжатию и способна смести все на своем пути, так что в соответствующей триграмме мы видим силу ян, скрытую в стихии инь. В триграмме «гром» нижняя, начальная линия символизирует ян, то есть деятельное начало, последующие же черты представляют начало инь: гром, таким образом, символизирует потенцию, первичный импульс и заряд творчества, в дальнейшем рассеивающийся. В свою очередь триграмма «гора» символизирует твердость и активность вверху и мощный покой внизу. Столь же закономерны и имена других триграмм.
По преданию, триграммы были изобретены легендарным родоначальником китайской цивилизации Фуси, который создал триграммы, «созерцая вверху образы в небесах, а внизу наблюдая узоры зверей и птиц». Фуси приписывается и первоначальный порядок расположения
триграмм, где триграмма Цянь, символизирующая пик ян, находится на юге, полярно противоположная ей триграмма Кунь — на севере, а остальные располагаются в порядке постепенного убывания и нарастания сил инь и ян. Таким образом, схема Фуси являет образ «изначального», нормативного состояния универсума в его ненарушаемой целостности и покое (рис. 3). Отсчет триграмм ведется сначала сверху вниз по левой стороне круга, а затем сверху вниз по правой стороне.
Таким образом, общая линия движения имеет S- образную, спиралевидную форму, каковая, надо заметить, выступает в качестве одного из самых распространенных символов «движения дао» (рис. 4). Это движение именуется в традиции обратным.
Положение триграмм по схеме Фуси обозначало в китайской традиции состояние Предшествующего Неба, или «прежденебесное» (сянъ тянь), соответствующего чистой структуре Хаоса, существующей «прежде форм». Существовала еще одна, приписываемая древнему ца
рю Вэнь-вану схема расположения триграмм, которая выражает состояние их динамического взаимоборения и относится к бытию Последующего Неба, или «посленебесному» (хоу тянъ), то есть миру форм и обычной биологической эволюции, которая ведет живые существа к смерти. Цель даосского подвижника заключалась в том, чтобы повернуть вспять естественные процессы жизни или, говоря точнее , «в поступательном движении обрести движение попятное», другими словами — от «посленебесного» бытия возвратиться к «прежде- небесному» состоянию и обрести вечную жизнь в животворной утробе дао. Однако состояния Предшествующего и Последующего Неба не являются метафизическими сущностями или субстанциями; они опознаются лишь в их функциональном взаимодействии, и их отношения подчиняются известному нам принципу не-двойственности противоположностей, диктуемому философемой Превращения. Прежденебес- ный и Посленебесный порядки, согласно даосской традиции, «объединяются воедино». В Багуачжан «прежденебесному» состоянию соответствовали основные, так называемые «материнские», или внутренние, формы «превращения ладоней», можно сказать, матрица всей практики школы, а «посленебесному» состоянию — прикладные приемы техники. К первым обычно относили восемь базовых форм комплекса, ко вторым — выводимые из этих «материнских» форм шестьдесят четыре нормативных приема.
Восемь Триграмм обладают множеством пространственно- временных характеристик. Каждая триграмма соответствует определенной стороне света и отрезку времени в рамках годового и суточных циклов и даже отдельного часа. Так, триграмма Кунь соответствует в традиционном лунном календаре китайцев новолунию, а в годовом цикле — зимнему солнцестоянию, триграмма Цянь — полнолунию и летнему солнцестоянию, триграмма Чжэнь — третьему числу месяца и весеннему равноденствию, триграмма Гэнь — началу зимы и 23-му числу месяца, триграмма Сюнь — началу осени и 16-му числу месяца, триграмма Дуй — началу лета и 10-му числу месяца. Кроме того, триграммы соотносились с определенными часами суток и, соответственно, активностью одного из основных меридианов человеческого тела. Перечисленные корреляции указа-              Рис.              5
ны на рис. 5.
С древности Восемь Триграмм рассматривались как своеобразные символические аналоги частей тела или функциональных систем организма. Как говорят старые мастера Багуачжан, «все тело — Восемь Триграмм». Если говорить о чисто физическом, анатомическом теле,
то триграмме Цянь соответствовала голова, триграмме Кунь — живот, триграмме Кань — уши, триграмме Ли — глаза, триграмме Чжэнь — ступни ног, триграмме Сюнь — бедра, триграмме Гэнь — ладони, а триграмме Дуй — рот. Конечно, символика триграмм широко использовалась в школах ушу для описания практики «внутреннего достижения». С точки зрения энергетического тела триграмме Цянь соответствовала голова, триграмме Кунь — живот, триграмме Кань — меридиан почек, триграмме Ли — меридиан сердца, триграмме Сюнь — семь первых позвонков позвоночного столба, триграмме Гэнь — семь шейных позвонков, триграмме Чжэнь — правый бок, а триграмме Дуй — левый. Особые связи существуют между триграммами и суставами человеческого тела. Так, Восемь Триграмм соответствуют восьми суставам четырех конечностей и четырех больших пальцев на руках и ногах. Остальных суставов в теле насчитывается ровно 64, и они соответствуют, разумеется, 64 гексаграммам — наиболее полным символам «Книги Перемен».
Особая система ассоциаций между Восемью Триграммами и элементами внутреннего состояния была разработана в школе Багуачжан. Правда, учителя разных стилей Багуачжан несколько расходятся в толковании конкретных значений отдельных триграмм. Согласно традиции Инь Фу, например, три сплошные лиСнии триграммы Цянь трактуются как три соединения: в шее ( что достигается выпрямленной шеей), во рту (закрытый рот) и в низу живота (втянутый анус). Выполнение этих правил правильной стойки обеспечивает беспрепятственную циркуляцию ци в теле. Напротив, триграмма Кунь указывает на присутствие «шести разрывов» в области живота, что позволяет сохранять и накапливать энергию в Киноварном Поле (разрыв в данном случае понимается как отсутствие истечения ци вовне, «самосокрытие» внутренней реальности). Триграмма Кань (вода) знаменует внешнюю мягкость и внутреннюю наполненность нижней части живота, а также присутствие «прежденебесного» ци в теле, проистекающего как раз из области почек. Триграмма Ли (огонь) указывает на внешнюю твердость и внутреннюю «пустотность» груди мастера кулачного искусства, что делает возможным опускание ци в Киноварное Поле. Реализация этой триграммы означает опускание ци в Киноварное Поле. Триграмма Дуй означает опустошенность, расслабленность плечей (соответствующих верхней, иньской черте) и наполненность нижней части тела. Триграмма Сюнь сообщает о «пустотности в бедрах», что делает возможной свободную циркуляцию ци в нижних конечностях. Триграмма Чжэць символизирует «запечатывание ци» в промежности (область точки хуэйинь) посредством втягивания ануса и последующее движение ци вверх из нижней части туловища. Триграмма Гэнь указывает на «пустотность» нижней части спины и «наполненность» ее верха (в этом отношении спина яв-. ляет собой как бы перевернутый образ живота). Так внутреннее состояние подвижника дао, обеспечивающее свободную циркуляцию ци,
оказывается в своей совокупности как бы прообразом схемы Восьми Триграмм.
Во всех направлениях Багуачжан принято описывать соотношения между Восемью Триграммами и частями тела следующим образом:

1. Цянь: плечо, локоть, кисть, ибо Цянь символизирует три сплошных черты.
2. Кунь:              бедро, колено, ступня, ибо Кунь символизирует шесть прерванных черт.
3. Ли: пустая грудь, наполненная спина, ибо Ли символизирует пустоту в наполненности.
4. Кань: живот наполнен, ци опустилось в Киноварное поле, ибо Кань символизирует наполненность внутри.
5. Чжэнь: прямой взгляд, ясность духа, ибо Чжэнь символизирует распространение творческого импульса.
6. Гэнь: темя и вытянутая шея, ибо Гэнь символизирует активность вверху.
7. Дуй: сомкнутые уста, язык касается верхнего неба, ибо Дуй символизирует недостаточность вверху.
8. Сюны втянутый анус, подобранный таз, ибо Сюнь символизирует пустотность внизу. Согласно некоторым толкованиям, триграмма Сюнь соответствует также нижним семи позвонкам заднего срединного меридиана.

Сходная схема принята и в линии мастера Багуачжан Сяо Хайбо (1863-1958), принадлежащего линии Чэн Тинхуа:

1. Цянь: левая рука от кисти до локтя.
2. Кань: левая рука от локтя до плеча.
3. Гэнь: правая рука от кисти до локтя
4. Чжэнь: правая рука от локтя до плеча.
5. Сюнь: левая нога от ступни до колена.
6. Ли: левая нога от колена до бедра.
7. Кунь: правая нога от ступни до колена.

8 .Дуй: правая нога от колена до бедра.
Учитель Ли Цзымин уточняет значения Восьми Триграмм непосредственно для практики кулачного искусства. Так, триграмма Цянь соответствует «прямой силе», или жесткости в руках, а триграмма Кунь — мягкости. Вместе они обозначают совокупность кулачных приемов. Триграммы Ли («пустота в груди», грудь) и Кань («наполненность внутри», живот) относятся к «среднему полю» тела, то есть туловищу и обозначают «приемы корпуса». Пара триграмм Чжэнь («слитность бедер») и Гэнь («прямая шея») относятся соответственно к «нижнему» и «верхнему» полю тела. То же касается пары триграмм Дуй («легкая, невесомая голова») и Сюнь («пустота в стопе»).
Следует обратить внимание, что в даосской традиции триграммы рассматриваются большей частью именно попарно, по принципу вза- имодополнительности или зеркального отражения, что сближает структуру «Книги Перемен» с современной теорией квантового поля.
В «Каноне Внутреннего достижения» (Нэйгун цзин), записанном в конце XIX в. известными мастерами «внутренних стилей» ушу братьями Сун Шижуном и Сун Чанжуном, значения парных оппозиций триграмм толкуются следующим образом:

1. Цянь-Кунь: голова и плечи подражают Небу и берут от него качество жесткости и рассеяния. Колени и ступни подражают Земле и берут от нее качество покоя и устойчивости.

Толкование гласит: «Свойства инь и ян соединяются гармонически, ци распространяется во все четыре конечности. В покое этого состояния присутствуют и инь, и ян, но нельзя узреть следов его. Движение этого состояния кажется необычайно мягким, но в действительности оно в высшей степени твердо. Мягкое и жесткое безупречно восполняют друг друга.
Выставив руку, прежде смотришь в пасть тигра и для начала применяешь физическую силу, чтобы рука приняла правильное положение. Затем поясница с силой опускается вниз; когда приходит подлинное ци, оно наполняет копчик в точке Чанцян. Тогда втягивается анус, и ци направляется вверх к темени, а затем через переносицу и нос опускается в Киноварное Поле».

2. Дуй-Сюнь: спина расслабленная и живая — таков смысл Дуй. Пах подобран и наполнен — таков смысл Сюнь.

Толкование гласит: «Голова должна стоять прямо и быть соединенной с плечами, а спина выпирает. Это называется «сила прямого стояния». Ее не нужно путать с «силой поперечного движения». Первая сила — наполненная, вторая — пустотная. Но обе они используются совместно».

3. Чжэнь-Гэнь: дыхание все проницает, действие триграммы Чжэнь- гром неизмеримо; грудь все в себя вмещает и высится незыблемо, как триграмма Гэнь-гора.

Толкование гласит: «В человеке движение Чжэнь — это упокоение ног, а грудь от паха до плеч пуста. В этом состоянии внутри жесткость, а снаружи мягкость. Дыхание осуществляется в Едином Ци и определяет открытие и закрытие. Открытие и закрытие — это выпад или отход рукой, движение корпуса вперед или в сторону. Сила высокого шага — в ступне, сила среднего шага — в сухожилиях, сила низкого шага — в спине. Такова истина самоестественности».

4. Ли-Кань: «Смысл этого соотношения — чисто внутренний. Его можно постичь мыслью, но нельзя передать в словах. Сердце и почки

• символы Огня и Воды; Вода должна подняться вверх, Огонь должен опуститься вниз, Огонь и Вода должны проникнуть друг в друга, и тогда родится подлинное ци, дух постепенно будет продлевать себя, откроется высшее разумение. Разве это ограничивается только внутренней силой?»
  

Разумеется, в китайской традиции Восемь Триграмм, как универсальный образ антропокосмической реальности, обнимают собой по- истине необозримое поле значений, и некоторые их коннотации в практике Багуачжан будут отмечены ниже. Пока же отметим, что круг Восьми Триграмм вместе с его центром составляют еще одну важную фигуру, именуемую Девятью Дворцами (цзю гун). С древности схема Девяти Дворцов служила в даосизме графической и числовой моделью духовного совершенствования, который представлял собой путь продвижения к Дао и «возвращения в мир» (ведь Пустота неотделима от вещей). Эти два вектора Великого Пути (который потому и велик, что по нему нельзя идти только в одном направлении) отождествлялись в даосской традиции с двумя видами движения: «поступательным» (шунь) и «попятным» (ни). Девять Дворцов ассоциировались с девятью слоями небес, девятью областями Земли и девятью отверстиями человеческого тела. В старых школах кулачного искусства они служили образцом для тренировки перемещений в пространстве (иногда с этой целью на специальной площадке вкапывали в землю столбы с человеческий рост, которые служили воображаемыми противниками). Ученики перемещались между этих столбов в специальном (общем для всех школ) порядке: от столба на севере (триграмма Кань) — на юго- запад (триграмма Кунь), затем, обогнув этот столб, ученик двигался на восток (триграмма Чжэнь), далее мимо центрального столба (иногда обегая его вокруг) на северо-запад (триграмма Цянь), затем к соседнему столбу на юго-западе (триграмма Дуй), вновь на восток (триграмма Гэнь) и, наконец, к самому южному столбу (триграмма Ли). Затем он возвращался назад, следуя тем же маршрутом (рис. 6,7а, б ).
Ш’Ш
а)              б)
Рис.7
Добавим, что числовые значения мест в схеме Девяти Дворцов воспроизводили значения магических квадратов Хэту и Лошу.
В практике Багуачжан известно и еще одно число, получаемое посредством отнятия единицы от восьмерки, а именно: Семь звезд (ци сип). Данное число соответствует семи видимым планетам небесной сферы и семи дням недели (включающим в общей сложности 168 часов или три части по 56 часов). В хождении по кругу каждый комплекс включает в себя семь «превращений ладоней» (и возврат в исходное положение), причем каждое «превращение» исполняются по трем уровням: верхнему, среднему и нижнему. В итоге практика Багуачжан
(согласно традиции Инь Фу) включает в себя как раз 56 комплексов («дорожек») и 168 фигур.
Как известно, комбинации Восьми Триграмм образуют в совокупности 64 фигуры из шести сплошных или прерывистых черт — так называемые гексаграммы. Преобразования триграмм в гексаграммы, разумеется, отразились и на техническом арсенале Багуачжан. Основные комплексы Багуачжан неизменно включают в себя восемь главных форм, которые могут составлять в совокупности 64 фигуры или удара. Кроме того, в традиции Багуачжан различаются в общей сложности 128 (64 х 2) статических поз для укрепления ци. Существуют и более частные числовые значения триграмм и гексаграмм «Книги Перемен», но о них будет удобнее сказать в связи с конкретными особенностями практики Багуачжан.