Возможно правы те, кто считают, что ХХ век был временем самых сильных потрясений в истории человечества. Начало им положила Первая мировая война. Эта великая «мировая бойня» не только стала первым грандиозным глобальным беспорядком нашего времени, но и прологом к многочисленным потрясениям в разных частях света. Она совпала по времени с революциями в России, Китае, Мексике и увенчалась распадом старых европейских империй (АвстроВенгерской, Османской, Российской). Этот глобальный кризис привел к развитию фашизма и милитаризма в Европе и Азии, в свою очередь, проливших потоки крови в годы Второй мировой войны. Страдания человечества в годы обеих мировых войн были дополнены небывалыми по масштабам эпидемиями. Обездоленные войнами, оккупацией и геноцидом миллионы людей по всему миру стали жертвами многочисленных инфекций, а лагеря военнопленных и репрессированных стали главными очагами тифа, сифилиса, туберкулеза и гриппа.

Порожденные войнами бедствия вынудили правительства во всех странах начать создание национальных систем здравоохранения и более твердо браться за решение проблем эпидемий. Прогресс медицинского знания набирал свои темпы, хотя далеко не во всех случаях и не сразу он смог принести свои плоды в борьбе с человеческими страданиями. Т ак, межвоенный период стал временем первых успешных кампаний против отдельных болезней. Но они были развернуты далеко не везде и смогли быть продолжены лишь после 1945 г., когда наряду с более эффективными профилактическими средствами начали, кроме того, применять и более эффективные лекарственные препараты. Использование антибиотиков позволило переломить эпидемическую ситуацию к лучшему. Первыми странами, которые смогли ощутить освобождение от бремени целого ряда болезней, были Советский Союз, США и страны Европы. За пределами Западного мира эти процессы шли гораздо медленнее. Но всюду, где была достигнута социально-экономическая и политическая стабильность, были поколеблены и прежние границы заболеваемости и смертности, были увеличены сроки продолжительности жизни. Впервые в истории человечества специалистам удалось взять под контроль целый ряд болезней, а некоторые, фактически, стереть с лица Земли. К концу 1970-х гг. медики и администраторы здравоохранения переживали настоящую эйфорию, вызванную успехом только, что законченной победоносной кампании против оспы. Некоторые из них говорили о наступлении эпохи «угасания эпидемий». Однако такие суждения оказались поспешными. Появление СПИД стало прологом к новому этапу в современной истории человечества. «Чума ХХ века» распространилась по всем континентам и быстро привела к пониманию, что эпоха эпидемий не закончилась. При этом, как и в прежние времена, распространение болезней продолжает зависеть не только от естественных, но и от социальных факторов. Бремя болезней по- прежнему более всего давит на самых обездоленных. Целые регионы планеты, такие, как Тропическая Африка, не могут вырваться из тисков самых что ни на есть «старых болезней». Но и наиболее благополучные общества на Земле - Европа, Северная Америка, Япония, Австралия - не могут считать себя застрахованными от них. Конец ХХ века выявил старую, почти забытую истину. Человечество все еще не свободно от бремени инфекций, а всемирная история продолжает быть историей людей и их болезней.

Рассмотрим, как развивалась эта история на протяжении ХХ века.

Годы, предшествующие Первой мировой войне, были временем стремительного развития медицинского знания. Успех сопутствовал «охотникам за микробами». Так, была, наконец, раскрыта тайна сифилиса. В 1905 г. группа немецких ученых в составе Фрица Шаудина и Эриха Хоффмана обнаружила Treponema palidium - возбудителя этой болезни. В 1906 г. коллектив во главе с Августом Вассерманом (18661925) разработал специальный медицинский тест для выявления факта носительства сифилитической инфекции - реакцию Вассермана. Наконец, один из наиболее выдающихся продолжателей дела Коха в Германии Нобелевский лауреат Пауль Эрлих (1854-1915) сумел синтезировать первое поколение химиопрепаратов на основе мышьяка для лечения сифилиса - сальварсан (1909) и неосальварсан (1912)382. Были получены новые важные знания о природе тифа. В 1909 г. Шарль Николь (1866-1936), директор института Пастера в Тунисе и Нобелевский лауреат 1928 г., пришел к выводу, что тиф распространяется вшами. В 1910 г. Говард Тейлор Риккетс, работавший в Мехико, описал маленькую бактерию в крови больного тифом, в организме вши и в ее экскрементах. Однако в ходе исследований он умер, и лишь в 1916 г. бразилец Энрике да Роха Лима сумел повторить его опыт. Выявленный микроорганизм он назвал Rickettsia prowazekii - в честь Риккетса и еще одного исследователя, поляка Станислава Провачека, также умершего в ходе экспериментов с тифом383. В 1906 г. были также развиты представления о природе брюшного тифа. В частности, Джордж Сопер, санитарный инженер из Нью-Йорка, столкнулся со случаем хронического носительства брюшного тифа, который получил название как история «тифозной Мери», по имени Мери Мэллон, поварихи, которая работала в доме, где произошло распространение болезни384. Это были лишь некоторые примеры прогресса науки и медицины. Вскоре ими пришлось воспользоваться уже не в мирных, но в военных условиях.

Первая мировая война стала войной нового типа. Стремительные атаки многотысячных армий сменились изнурительной позиционной войной на Западном, Итальянском и Восточном фронтах. Лишь на периферии главных театров военных действий имели место отдельные активные перемещения войск. В основном, армии вынуждены были врасти в землю, и повседневностью для сотен тысяч солдат стали окопы и блиндажи. Использование новых средств вооружений, в том числе оружия массового поражения, сильно повлияло на психику солдат. Многие стали ощущать себя пушечным мясом. Начались психические срывы. В некоторых армиях, в первую очередь в германской, для оказания помощи рядовому составу и офицерам стали использовать военных психиатров385.

Как и ожидалось, война привела к широкому распространению инфекционных болезней. Повсеместно распространились дизентерия и брюшной тиф. На Восточном фронте в австрийских, германских и русских войсках были отмечены многочисленные случаи холеры. Серьезной угрозой повсюду был сыпной тиф. Военно-медицинские службы всех сражающихся армий стремились использовать опыт прошлых войн для предотвращения эпидемий, а также применять знания, полученные накануне войны. Но на разных фронтах это удавалось сделать с разной степенью успешности.

Так, более-менее успешной оказалась борьба с брюшным тифом. В отличие от XIX в. его масштабы удалось существенно сократить. Благодаря принудительным иммунизациям и санитарным мероприятиям медики добились того, что в ходе войны уровень заболеваемости брюшным тифом в европейских армиях снизился. В начале войны им болел каждый пятый солдат, а в конце - только каждый двухтысячный386. В русских войсках максимальный уровень заболеваемости был достигнут в 1915 г. (более 56 000), но уже в 1916 и 1917 г. он был ниже - 19 406 и 7550 соответственно387.

Гораздо сложнее оказалась ситуация с сыпным тифом. Медики всех сражающихся стран были знакомы с открытием Николя и знали о роли вшей в распространении этой болезни. Однако осуществить полномасштабные меры профилактики тифа в условиях войны было непросто. Интендантским службам было необходимо обеспечивать солдат чистым нательным бельем и организовывать бани. Далеко не все смогли справиться с этим. Самой тяжелой оказалась ситуация в сербской и русской армиях. В 1915 г. в сербских войсках вспыхнула сильная эпидемия. Вслед за этим тиф появился в русских частях. В России были приняты беспрецедентные меры для борьбы с тифом в армии. Повсюду вдоль линии фронта создавались помывочные пункты для солдат. Для получения горячей воды часто использовали паровозы. Были открыты десятки дезинфекционных пунктов. В стране начались общественные кампании в поддержку армии. В них приняли участие различные медицинские общества. Но Красный Крест и военно-санитарные службы с трудом справлялись с распространяющейся эпидемией. В декабре 1914 г. в Москве по инициативе Пироговского общества состоялось расширенное совещание бактериологов и санитарных врачей, которое приняло решение передать всю противоэпидемическую работу в руки Союза земств и городов388.

Санитарно-медицинскую помощь военнослужащим, однако, невозможно было распространить на гражданское население. Уже с первых дней войны вдоль всей линии фронта образовались потоки беженцев. Уже в 1915 г. потоки беженцев из Польши и западных регионов Российской империи стали начали разносить тиф по территории Европейской России. Волна беженцев охватила 25 губерний. В 1915 г. численность их достигала 3-4 миллионов человек, а в 1917 - 10-15 миллионов. К этому следует добавить также тысячи военнопленных, главным образом, турок, австрийцев и чехов, которые вывозились эшелонами вглубь страны. Многие из них были больны тифом. К концу 1915 г. в России было зарегистрировано более 750 000 заразных больных. Но это было только начало. Волна заболеваемости тифом возрастала все годы войны, а с началом гражданской войны в России она выросла еще выше389.

Еще одним страшным бедствием стали венерические болезни, главным образом сифилис. Оторванные от своих семей солдаты вступали с беспорядочные половые связи с местным населением. Осознание возможной и неотвратимой смерти легко позволяло преступать традиционные нормы сексуальной морали. Как и тиф, сифилис распространился далеко за пределы линии фронта и был повальным бедствием среди мирного населения390.

Наконец, наиболее страшным бедствием в годы войны стала чума. Очагом ее распространения оказался турецкий портовый город Трапезунд, который в 1916 г. был захвачен русской армией. С началом Февральской революции в России дисциплина в русских войсках стала падать. Уже летом начались случаи дезертирства с фронта. К концу 1917 г. части русской Кавказской армии были совершенно деморализованы. В этот момент и началась чума. Медики предприняли решительные меры по локализации эпидемии. Больных солдат помещали в госпитали и лечили с помощью «лимфы Хавкина». Тем не менее некоторые из солдат умерли. Среди солдат, бегущих с фронта, распространились слухи, что доктора специально выдумали чуму, чтобы помешать им уйти домой. К счастью, массового распространения эпидемия все же не получила. Инфекция так и не проникла в Европейскую часть страны вместе с бегущими солдатами391.

Финальным эпизодом периода Первой мировой войны стала «испанка» - знаменитая пандемия гриппа, ударившая по всем континентам. В Европе она началась с территории Испании, но местом ее первого появления были США. Вообще, локальные эпидемии гриппа были известны с древности, и наиболее серьезные из них были отмечены в Европе в XVIII в. Однако с развитием урбанизации, индустриализации и средств сообщений в XIX в. локальные эпидемии приняли характер пандемий. Всемирная эпидемия гриппа 1889-1890 гг. была тщательно задокументирована, а число ее жертв в Европе составило не менее 250 000 человек. Однако «испанка» превзошла все прежние масштабы. Она убила по всей планете не менее 21 миллиона человек, а по другим оценкам - 30 миллионов. Это было больше, чем потеряли все сражающиеся стороны в годы Первой мировой войны, причем в одних только США от гриппа умерло 550 000, т.е. в 10 раз больше, чем погибло во время войны, и большинство из них составляли мужчины392.

Будучи вирусным заболеванием, грипп традиционно обладал способностью к быстрому распространению. Его возбудитель всегда отличался высокой степенью нестабильности и быстро мутировал. Это приводило к тому, что иммунная система человека неизменно вынуждена была к нему заново приспосабливаться. Традиционно болезнь ударяла в основном по старикам и маленьким детям. Таким образом, в масштабах человеческих популяций ее воздействие не меняло привычного ритма жизни. Однако «испанка» оказалась губительной, прежде всего, для молодого поколения. Тем самым, она внесла дополнительный вклад в общее истребление молодых людей, начатое войной. Эпидемия началась в марте 1918 г. в Канзасе и уже оттуда вместе с американскими войсками прибыла в Европу. В апреле она была во Франции и Испании, в мае - в Индии, а к июню она распространилась по всему миру вплоть до Японии и Австралии. После некоторого затишья в июле к концу лета она по второму разу обрушилась на те же самые страны. Самыми страшными стали последние четыре месяца 1918 г. Это было время окончания войны, и тысячи демобилизованных солдат стали возвращаться домой, в том числе в колонии, откуда они были взяты на службу. Наряду с ними домой возвращались и бывшие беженцы. Порой одного заболевшего было достаточно, чтобы передать вирус на дальнее расстояние. Пароходы и поезда обеспечили высокую скорость распространения инфекции393.

«Испанка» нанесла ущерб всем нациям, однако, потери были неравномерными. Так, весьма опустошительной она была для Тихоокеанского региона. На Западном Самоа за два месяца она унесла жизни каждого пятого жителя, на Таити - каждого десятого. Менее всего от нее пострадал Западный мир. В Европе и США от нее умерло 3 миллиона человек, в странах Латинской Америки - в два раза больше, в Африке - в три раза, а в Азии - в четыре и более. Причем в одной только Индии она унесла жизни от 17 до 20 миллионов человек. Тем самым, Западный мир оказался лучше защищен от нее, чем остальная часть человечества. Следовательно, главную роль сыграли социальноэкономические факторы: бедность, скученность населения, отсутствие качественной медицинской помощи394.

В Европе, Северной Америке и Австралии для защиты от гриппа прибегали к самым разным средствам. Традиционно осуществляли санитарные мероприятия, закрывали школы, церкви и места публичного присутствия, пытались устраивать карантины, применяли новейшие лекарства, в том числе сальварсан, разрабатывали все новые вакцины, в США носили марлевые повязки. Далеко не все эти меры приносили пользу. К тому же, медики плохо представляли себе природу гриппа и предпочитали воспринимать его как бактерийную болезнь. Вплоть до 1933 г. о существовании вирусного возбудителя гриппа было неизвестно. Тем не менее за пределами Запада не было и этого. Высокая женская смертность в Индии привела к сокращению темпов рождаемости. В некоторых странах Африки, таких, как Нигерия и Гана, грипп стал самым страшным из бедствий за всю их историю395.

Таким образом, «испанка» стала своеобразным повторением Великой чумы XIV в. Но на фоне почти пятилетней войны, которая бушевала на территории Европы, революций и распада империй Западные нации почти забыли ее. За пределами Западного мира эта «забытая эпидемия», как назвал ее Альфред Кросби, помнилась более долго.