Накопление медицинских знаний о природе инфекционных болезней шло медленно. К концу XVШ в. западные доктора могли успешно диагностировать чуму, проказу, оспу, сифилис, малярию и - при использовании посмертного вскрытия - «легочную чахотку» (туберкулез), тогда как представления о других инфекциях были весьма расплывчатыми. Целая группа болезней, которые характеризовались высокой температурой («жаром» и «ознобом»), головной болью и кожными высыпаниями назывались «лихорадками». В медицинских классификациях XVIII в. «лихорадки» относились к более широкому классу болезненных состояний - «горячкам» (Pyrexia) - и, в свою очередь, подразделялись на специальные роды и виды. Большинство медиков традиционно разделяли «лихорадки» на «перемежающиеся» и «непрерывные», тогда как более подробные классификации могли варьироваться. Весьма часто конкретные виды «лихорадок» связывали с определенными местами и обстоятельствами («тюремная», «корабельная», «родильная») или особыми клиническими проявлениями («тифозная», «простая», «родственная»). Как правило, «лихорадки» не считались «заразными болезнями», хотя врачи допускали, что в числе причин их возникновения могут быть названы наряду с недоеданием, переутомлением и плохим воздухом так называемые «контагии», т.е. частицы заразы. В большинстве своем они трактовались как «нервные болезни».

Подобные представления были не случайны. Во-первых, в отличие от оспы и чумы у «лихорадок» не было таких надежных симптомов, как кожные пустулы или бубоны. Во-вторых, поскольку при диагностике «лихорадки» врачи не считали необходимым прибегать к данным посмертных вскрытий, то сама болезнь трактовалась исключительно как набор симптомов, которые врач мог наблюдать у постели своего пациента. В-третьих, поскольку в большинстве своем медики XVIII в. практиковали «домашнюю медицину» и оставались клиентами своих патронов-пациентов, то диагноз «нервное расстройство» был наиболее популярным. Эпидемиологический взгляд на природу этих болезней еще не был сформирован. Тем самым, многие инфекционные болезни в XVIII в. не попадали в разряд «заразных». Это касалось и тифа. Крупнейший французский медицинский теоретик Века Просвещения Франсуа Буассье де Саваж (1706-1767), который первым ввел этот термин, относил его к числу «нервных расстройств». Также поступал и наиболее авторитетный британский врач Уильям Каллен (1710-1790), чья концепция «тифозной лихорадки» была господствующей вплоть до конца XVIII в.261

Однако в эпоху Революций ситуация стала меняться. Первой страной, где произошли перемены в отношении «лихорадок» была Великобритания. С началом промышленной революции там быстро стали расти города, и тысячи людей начали жить в условиях страшной скученности. Разумеется, санитарное состояние таких городов было плохим. Тяжелые условия жизни, систематическое недоедание, отсутствие какого-либо комфорта с неизбежностью сказывались на здоровье тысяч простых людей, населяющих эти быстро растущие центры промышленного производства. В короткое время они стали настоящими эпицентрами «лихорадок».

Одно из решений проблемы, связанной с «лихорадками», состояло в создании специальных больниц. Первая такая больница была открыта в Манчестере в 1796 г. По старой английской традиции больницы создавались как благотворительные учреждения, за счет пожертвований местной общины, которая брала на себя помощь нуждающимся. Но больных с «лихорадкой» в такие больницы не брали, полагая, что для их лечения достаточно обеспечить надлежащий домашний уход - сухое помещение и хорошую вентиляцию. Больница для «лихорадочных» (Fever Hospital) в Манчестере представляла собой совершенно иной тип учреждений. Она была создана в условиях быстро растущего города, для тех, чьи жилищные условия были совершенно непригодны для лечения «лихорадки». Она была сухой и хорошо проветриваемой262.

Вслед за больницей в Манчестере открылись аналогичные больницы в Ливерпуле, Лондоне и других больших городах. Они не только обеспечили уход за большим числом городских бедняков, но и стали своего рода центрами по производству новых медицинских знаний. В частности, в Лондонской больнице, открытой в 1802 г., врачи стали постепенно отходить от теорий, связанных с именем Каллена. Имея дело с большим числом простых пациентов, они уже не имели возможности проводить длительные расспросы об их самочувствии и, как правило, без лишних слов прибегали к стандартным процедурам лечения. Главной из них стало кровопускание, которого как раз избегали врачи, считавшие «лихорадку» следствием слабости. Теперь кровопускание считалось полезным, поскольку и «лихорадка» не рассматривалась прежним способом. В тесной связи с этими новыми веяниями находились и взгляды военных медиков, которые традиционно имели дело с молодыми, физически крепкими мужчинами и избегали диагностировать у них «нервные расстройства», вызванные переутомлением. С началом войны против Франции военным врачам и хирургам пришлось столкнуться с большим числом «лихорадок», и этот опыт стал широко обсуждаться в британской медицинской литературе начала XIX в. «Лихорадки» были распространенным явлением среди британских солдат, сражавшихся тогда на Пиренейском полуострове, где им пришлось буквально врасти в землю, чтобы не быть сброшенными в море превосходящими силами французов263.

На континенте первыми, кто столкнулся с крупными эпидемиями «лихорадок», оказались французы. Их первый опыт был наиболее драматическим. Он был связан с военной кампанией 1812 г. против России. Когда Наполеон готовился к этому вторжению, им была собрана так называемая «Большая Армия» общей численностью около 600 000 человек. Она была интернациональной по своему составу, но ее основу составляли хорошо обученные и закаленные в боях французские части. Ее техническое и военно-медицинское обеспечение были тогда лучшими в мире. Продовольственное снабжение было налажено превосходно. Но когда эта масса людей вступила на территорию Польши ситуация изменилась. Дороги стали плохими, а продовольствие стало поступать нерегулярно. Вода в колодцах была отвратительной. В результате в армии распространились болезни. На первых порах преобладала традиционная дизентерия. Однако чем дальше приходилось двигаться французским войскам, тем серьезнее становились их проблемы. Жаркое лето, отсутствие свежей одежды, контакты с местным населением - бедным и завшивленным - сделали свое дело. Когда «Большая Армия» вступила на территорию России, ее уже охватила эпидемия тифа. Французские медики не имели представлений об этой болезни и о ее связи с вшами. «Тифозную лихорадку» они попросту рассматривали как следствие плохого питания и отсутствия комфорта. Однако последствия тифа для французов были ужасны. Преследуя отступающие к Москве русские армии, французы не имели возможности остановиться и привести свои части в порядок. В конечном итоге, когда в начале сентября армия Наполеона подошла к Москве ее численность составляла всего 130 000 человек, т.е. менее четверти от общего числа тех, кто вышел в поход. Остальные были оставлены по дороге - мертвыми или больными. Дальнейшая судьба этой кампании хорошо известна: Бородинская битва 7 сентября, где французы потеряли более 30 000 убитыми, бесславный захват Москвы и последующее отступление, закончившееся полной гибелью армии. Можно только гадать о том, чем бы закончился этот поход, если армии Наполеона удалось бы избежать эпидемии тифа264. Впрочем, это был не первый случай, когда «генерал тиф» вмешивался в ход военных кампаний265.

С окончанием Наполеоновских войн по Европе прокатилась волна эпидемий тифа, несомненно, ставших следствием распространения инфекции многотысячными армиями. Наиболее крупная из них имела место в Ирландии, где с 1816 по 1819 г. от болезни умерло 700 000 человек из 6 миллионов проживавшего тогда населения266. Внимание многих европейских врачей было приковано к этим событиям, но, похоже, именно для французских и британских докторов проблема «тифозной лихорадки» стояла особенно остро. В обеих странах шел быстрый процесс открытия больниц нового типа, призванных обслуживать бедняков и простых людей. Именно на базе таких больниц формировались новые, «объективные» методы диагностики, не предполагавшие долгих расспросов пациентов (аускультация и перкуссия), а также широко внедрялись методы посмертного вскрытия с целью уточнения диагноза. В 1816 г. французский доктор Франсуа Бруссэ опубликовал работу «Обсуждение общепринятой доктрины», в которой изложил новую точку зрения на природу «лихорадок». Его взгляд базировался на патологоанатомических исследованиях и состоял в том, что «лихорадка» есть местное воспаление, т.е. простая тканевая реакция, на раздражающую причину267.

Однако, похоже, такая точка зрения не стала господствующей. Во-первых, интерес к «лихорадкам» понемногу ослаб, как только пошли на убыль первые эпидемии тифа. Во-вторых, многие врачи по всей Европе продолжали придерживаться эклектических представлений о природе болезней. В частности, наряду с патологоанатомическими интерпретациями в ход шли и другие. Например, многие медики широко утверждали, что «тифозная лихорадка» является болезнью бедных людей. Тем самым, болезни придавался социальный и даже политический смысл. В континентальной Европе, где после разгрома Наполеона, победители установили новый полицейский порядок, такие оценки не могли оказать сколько-нибудь серьезного влияния. Однако в более либеральной Великобритании приравнивание «лихорадки» к бедности и, в свою очередь, бедности к болезни должно было вызвать общественное возмущение. В самом деле, с начала XIX в. процессы урбанизации индустриализации в стране все набирали ход. Рабочие в промышленных городах жили в бедности и тяжелых антисанитарных условиях, но жаловаться на свою судьбу было некому. Красноречивый пример этого - знаменитое «Питерлоо» - разгон митинга рабочих с помощью кавалерии в 1819 г. близ Манчестера. Число заболевших «лихорадкой» в больших британских городах во втором десятилетии XIX в. росло катастрофическими темпами: в Глазго - в 15 раз, в Лондоне - в 8 раз. Частые смерти от тифа среди рабочих были еще одним доказательством огромной несправедливости в их отношении. Правительство отчетливо сознавало необходимость проведения реформ для предотвращения социального взрыва. В этой ситуации вклад медиков в изменение смягчение обстановки мог состоять, например, в том, чтобы преодолеть социальную трактовку болезни и придать ей более нейтральное естественнонаучное объяснение. Кроме того, требовалось улучшать и сами условия жизни268. По этой причине именно Великобритания стала родиной первых в мире санитарных реформ. Однако их проведению предшествовала первая на Западе большая эпидемия холеры.