Четверть века спустя

    Следующая тема — как отдыхать с максимальной пользой для здоровья и для работы. Новый собеседник. О нем хотелось бы рассказать подробнее.

 

Не выделись мы почти четверть века, В самом н-ачале пятидесятых годов судьба свела нас в невысоком сером здании на Красной Пресне, где тогда только что открылся педагогический институт физкультуры, просуществовавший, впрочем, очень недолго. От тех времен в памяти осталось непроходящее чувство голода: ежедневные интенсивные шестичасовые занятия апортом требовали столько энергии и сил, что их невозможно было компенсировать скудными студенческими хлебами. Среди нас не было звевд большого спорта, даже о мастерах наше начальство не мечтало. Все были помешаны на самых обычных значках разрядников: нацепить на выцветшую лыжную блузу штук восемь значков второго или третьего разряда считалось высшим шиком. Все занимались всеми видами спорта и тренировались порой до обмороков. Сейчас у студентов инфизкультов другая жизнь и другие задачи, а тогда было так.

Обстоятельства вынудили меня сделать крутой вираж и после весенней сессии взять курс на филологию. А он — тот, о ком я рассказываю,— отучился тогда от звонка до звонка. Причем окончил институт с огромной коллекцией разрядных значков, включая и довольно редкие по тем временам: по современному пятиборью,  фехтованию, коиному спорту, спортивной  ходьбе.  По стрельбе из пистолета и лыжам у него был даже первый разряд. Потом он отслужил положенный срок солдатом в армии и стал работать методистом лечебной физкультуры в больнице, где лежали дети с полиомиелитом. То, что он делал, называется теперь реабилитацией—восстановлением двигательных функций. Он учил детей ходить и, как человек пытливый, не хотел ограничиться стандартным набором упражнений, а мечтал добраться до центров в головном мозге, руководящих движениями, чтобы сделать реабилитацию осмысленным и абсолютно управляемым процессам.

Острое ощущение нехватки знаний привело его в медицинский институт. С первого дня учебы он точно и совершенно конкретно знал, что хочет от второго вуза. Эта же конкретная заинтересованность после окончания института свела его с Николаем Александровичем Бернштеином, выдающимся ученым, автором классических работ по управлению движениями. Научные исследования и практическую работу он продолжил в Институте нейрохирургии имени Н. Н. Бурденко, где стал кандидатом, а затем и доктором медицинских наук.

Но обо всем этом я узнал позднее. Когда прочитал в одном из журналов серию рассказов о студентах инфизкульта. Я и до того был знаком с рассказами, написанными врачом Найдиным, но только прочитав о студентах и узнав в них многих из своих бывших однокашников, понял, что врач Найдин и есть тот самый тоненький, интеллигентный и совсем неспортивный Володя Найдин, который, всем на удивление, день за днем ломал свою хлипкость, чтобы еще чуть-чуть, еще чуть-чуть приблизиться к своему самому первому разрядному значку, до которого ему, казалось, было так же далеко, как далеко было там, кто имел уже этот значок, до олимпийской медали.

Мы встретились и сразу сказали друг другу, что совершенно не изменились за это время, хотя оба, конечно, изменились как следует.

Найдин, которого теперь все зовут Владимиром Львовичем, долго водил меня по своему отделению, где долечивают больных, перенесших операцию на головном мозге. Он добился, чего хотел: математической точности в системе «диагноз — лечение». Установить диагноз помогает искусство хирурга, методика лечения при каждом из повреждений досконально, разработана и описана самим Найдиным. И это все, и блестящие результаты, достигнутые с помощью такой реабилитации, представляют огромный научный интерес.

Но еще больше, чем ювелирная работа врача с тяжелым больным, меня всегда интересовал, если этот термин приемлем, «легкий больной», «почти здоровый человек», страдающий бессоницей, быстро устающий, имеющий лишний вес и высокое давление, нетренированный физически, раздражительный, страдающий простудами, головными болями и одышкой. Таких людей, кандидатов в  тяжелые   больные,   неизмеримо   больше,   чем   самих   тяжелых больных. Им далеко не всегда требуется квалифицированная медицинская помощь. И причины недомоганий, и сами эти страдания, -отравляющие существование, кроются в неправильном, суетливом стиле жизни этих людей, неприученных быть здоровыми. Неумение отдыхать, неразумная алчность к комфорту и минутным удовольствиям парализуют их волю, а леность и элементарное невежество мешают понять, что процесс оздоровления достаточно прост, что он приносит не только удивительный физический подъем, но и orpoiMiHoe моральное удовлетворение...

Найдин .беседует с больными и одновременно решает десяток проблем — от отопительных труб и штатного расписания до сугубо теоретических вопросов, с которыми к нему обращаются аспиранты. Осмотр, беседы, процедуры, проблемы, консультации — все это идет под непрерывный аккомпанемент телефонных звон-мов. О/балдеть можно! Впрочем, Найдин бодр, деловит и энергичен, даже, пожалуй,  весел. Улучив минуту, тихонько опрашиваю:

—        Ты не устал от всего этого?

—        А   как  же,  конечно,  устал!—радостно сообщает   он.— Вот

пойдем обедать и отдохну.

Отдых после тяжелого физического труда

Во время перерыва разговор пошел всерьез. Найдин — умница и эрудит. Вопросы, которые я ему задаю, давно им осмыслены. Чувствуется широко мыслящий специалист, умеющий к тому же  профессиональные  знания  моделировать  на  себе  самом.

—        Ты опрашиваешь об усталости,— говорит он.— Давай уточ

ним   предмет  разговора.  Ведь  есть   разные   виды   усталости.  На

моей работе физическая усталость исключена. Помнишь, как мы 

уставали   в   институте?  Выматывались  так,   что было  лишь  одно

желание — лечь ;и крепко уснуть.  Такой  род  усталости  при  все

общем развитии автоматизации и механизации постепенно стано

вится  анахронизмом.   Все  более сужается    круг   профессий,   где

работа связана с постоянными тяжелыми физическими усилиями.

И что бы ни говорили те, кто сетует на комфорт и автоматику,

считая, что отказ от тяжелого труда ведет к вырождению челове

чества, я уверен: тяжелая работа вредна,. ошень вредна. К сча

стью, прогресс остановить невозможно. Близок час — с изнури

тельным трудом будет покончено навсегда. Я насмотрелся на

людей, всю жизнь «опавших лопатой землю, таскавших тяже

лые мешки и ящики. У них, правда, мускулистые руки и нет живо

та. Но они рано стареют— в сорок лет выглядят стариками, в их

организме произошли необратимые функциональные сдвиги. Кро

ме того, постоянная физическая усталость ,не оставляет места для

полноценного интеллектуального развития. Думаю, мы не

всегда правы, предлагая немолодым людям после тяжелой работы,

напряженные физические упражнения.

—        Ты имеешь в виду производственную гимнастику?

—        Ни   в  коем   случае.    Производственная    гимнастика — пре

красная вещь. Она дает отдых уставшим  мышцам, нагружая те,

которые не принимают участия в работе. Производственная гим

настика длится очень недолго и полезна всякому человеку, какую

бы работу он ни выполнял, хотя в зависимости от рода занятий

применяется гимнастика различного характера.

Я хочу сказать, что человеку средних лет, который в течение восьми часов выполняет тяжелую физическую работу и сильно устает от нее, не всегда можно рекомендовать гантельную гимнастику или беговые тренировки с большой нагрузкой. После такой нагрузки он может не успеть восстановиться к следующему рабочему дню. Молодым мужчинам такая тренировка по плечу, а тем, кто постарше да послабее, она вовсе не обязательна.

 

У нас порой сетуют, что рабочий человек после трудового дня садится на трибуну и смотрит футбольный матч вместо того, чтобы самому выйти потренироваться на поле или на беговую дорожку. Я считаю, что «боление» на стадионе — хорошее дело, приятный отдых и здоровая эмоциональная разрядка после тяжелой работы.

Прекрасным отдыхом при такой работе может быть прогулка в лесу или парке, театр, кино, книга, спокойная беседа в кругу семьи или с друзьями, шахшаты, городки, даже домино. Но я знаю сколько угодно людей, работающих на заводах, на транспорте, в сельском хозяйстве, труд которых не настолько тяжел, чтобы занятия спортом были излишними. Этим людям регулярные тренировки необходимы.

Отдых при нервных перегрузках

—        А что можно сказать об усталости инженера, просидевшего

целый день в конструкторском бюро?

—        Это категория людей, для которых  шорт — жизненная  не

обходимость.  Сейчас   непрерывно    увеличивается    удельный    вес

профессий, связанных с сидячей работой. Это уже не только инже

неры, бухгалтеры или ученые, но и шоферы, операторы, лаборан

ты,   многие   рабочие   на   конвейерах. Список растет непрерывно.

Здесь   труд   не   связан  с   большими   мускульными   усилиями.   Он

чаще   всего   требует   многократного   повторения   одних   и   тех   же

движений  или операций,  носит  выраженный   монотонный  харак

тер. Это нелегкое испытание для нервной системы.

Многочисленные рекомендации по двигательному режиму адресованы прежде всего именно этой категории людей, именно перед ними наиболее остро стоит проблема гипакинезии, недостаточной подвижности,— едва ли не основной причины так называемых «болезней цивилизации»: гипертонии, инфаркта, ожирения, неврозов, рака. Физические упражнения для этих людей не только необходимая профилактика против болезней, но и лучший отдых, прекрасная разрядка для нервной системы.

—        Себя ты тоже относишь к этой категории?

—        Нет. Ты   же   видишь,   я   почти   не   сижу   на  одном  мелете!

И устаю я не от однообразия работы, а, наоборот, от чрезмерного

количества  раздражителей.  При  таком  характере    работы  очень

полезно   уединение,   особенно уединение  на   лоне   природы.   Про

гулки шги пробежки в безлюдном парке, а еще лучше в лесу пре

восходно восстанавливают нервную систему.

Думаю, что массовое увлечение туризмом, альпинизмом, дальними и 'сверхдальними пробегами, лыжными, велосипедными и байдарочными походами, охотой и рыболовством в значительной мере объясняется стремлением многих людей укрыться в некой «экологической нише» от бурного потока раздражителен. Эти раздражители выматывают нервную систему, особенно если они заряжены на конфликт. Современный человек окружен такими раздражителями с раннего утра до позднего вечера. Ему просто необходимо время от времени быть одному: почитать, пройтись пешком, просто поразмышлять... Мне как врачу приходилось встречать немало людей, испытывающих огромную потребность в одиночестве. Впрочем, людей, страдающих от одиночества, тоже более чем достаточно. Общество должно помотать и тем и другим.

—        Есть ли у тебя «экологическая ниша», разрядка от всех этих

телефонных звонков, разговоров, проблем?

—        Стараюсь  чаще  бывать  в лесу, по  крайней   мере  каждую

субботу и воскресенье и, конечно, во время отпуска. Прекрасная

«экологическая ниша» для меня — писать. Если удается выкроить

пару часиков, чтобы посидеть над чистым листом бумаги, я чув

ствую себя отлично отдохнувшим.

—        Ничего себе отдых — писать! Это же так тяжело!

—        Ты журналист, для тебя писать — работа, тяжелая работа,

от которой ты, разумеется, очень устаешь.   Для  меня  писать —

хобби,  как  сейчас  говорят.   Я отдыхаю,   когда  пишу.  Для  меня

писать трудно, но не тяжело. Чувствуешь разницу?

—        Хорошо, представь ситуацию,  при  которой  твое  врачебное

дело отошло бы на второй план, а писать стало бы главным.

—        Это нереально. Работа практического врача и научная ра

бота, как считают,  получается у  меня  гораздо лучше, чем  писа

тельство.  По  крайней   мере,  «процент  попадания»  здесь  у  меня

гораздо выше. Зачем же отказываться от дела, которое я люблю

и которое у меня неплохо получается? Сознание реальной пользы,

которую   я приношу   людям,   приносит   огромное   удовлетворение.

Не сомневаюсь, что  и  ты любишь  свою работу,  что  и тебе она

приносит удовлетворение  (иначе тебе не стоило бы ей занимать

ся, но ты в силу профессиональной необходимости пишешь гораз

до  больше, чем я,   и,  естественно,  устаешь от  этого.   Отдых  для

тебя—это занятия, никак не связанные с основной работой: чте

ние художественной литературы, кино, музыка, театр, игры с деть

ми, встречи с друзьями, спортивные тренировки, путешествия. Для

каждого человека  отдых — это прежде  всего переключение...

Обеденный  перерыв  кончился,  и  мы расстались.  Потом я несколько раз заходил в лабораторию Найдина, долго наблюдал его в работе и всяиий раз восхищался его профессиональным мастерством. Много раз обращал я внимание на то, что мужчина, занимавшийся или занимающийся спортом, становится прекрасным работником, какую бы профессию он себе ни выбрал. Вероятно, это можно объяснить тем, что спорт с его тяжелыми и постоянными тренировками, подобно мудрому педагогу, приучает находить удовольствие в кропотливом, повседневном труде, в самодисциплине, терпении, добр; совеетности (на соревнованиях пыль в глаза не .пустишь никому: плохо подготовлен — проиграешь!). Спорт учит действовать быстро, решительно, энергично, а порой и совершать то, что, казалось бы, лежит за пределами физических возможностей. Нельзя забывать и о TOIM, что первое и необходимое условие хорошей работы — здоровье. А здоровье—это спорт. Все-таки высокий профессионализм, думал я, глядя на Най-дпна, едва ли не основное качество настоящего мужчины. Можно обладать массой достоинств, но быть никудышным работником — и все, не будет тебе ни уважения окружающих, ни подлинной удовлетворенности. Счастлив тот, кто умеет хорошо делать свою работу!

 

Источник: Стив Шенкман, «Мы - мужчины» 1977

А так же в разделе «Четверть века спустя »