1.7 Роль смысловой и рефлексивной регуляции в возникновении и стабилизации нарушений психической деятельности при шизофрении


В числе исследований, выполненных в рамках научной школы Б.В. Зей- гарник, большое значение в контексте рассматриваемой в данной работе темы имеет диссертационное исследование А.Б.Холмогоровой, посвященное изуче­нию нарушений саморегуляции познавательной деятельности у больных ши­зофренией (Холмогорова, 1983). На материале совместного решения задач, в котором принимали участие больной и экспериментатор, автор убедительно показала, что для больных практически недоступными являются учет партнера по общению, возможность встать на его место, понять и увидеть ситуацию его глазами. А.Б.Холмогоровой, использовавшей оригинальную эксперименталь­ную процедуру, показано, что при шизофрении нарушается способность к смене позиции, отчуждению и объективации своих действий; последнее явля­ется важнейшим механизмом саморегуляции, обеспечивающим продуктив­ность совместной деятельности. Невозможность адекватно использовать куль­турный опыт, представить себя в позиции другого человека, а также установка на самоограничение, обусловливают неэффективность у больных шизофрени­ей совместной с кем-либо деятельности. Названное исследование стало пер­вым в числе работ, использовавших в качестве основного объяснительного принципа нарушений фактор расстройств регуляторных звеньев психической деятельности.
Эвристичность подхода обусловлена не только возможностью выделе­ния собственно психологических механизмов нарушений, значимость чего трудно переоценить. Она связана также и с видимой нами сейчас, в свете мно­гочисленных работ западных авторов (о которых уже сказано, и будет сказано ниже), близостью данного исследования к представлениям о дефицитах мета­когнитивных образований или «модели психического» при шизофрении.
Тематика саморегуляции деятельности активно разрабатывалась отече­ственными учеными (Алексеев Н.Г., Зарецкий В.К., Семенов И.Н., Холмого­рова А.Б., Мазур Е.С., др.). Анализ процесса саморегуляции познавательной деятельности показывает, что его нарушения в первую очередь выражаются в невозможности целенаправленной организации своих мыслительных дейст­вий. Важно, что хотя собственно логические операции могут быть сохранны, абстрактное мышление не затронуто, но оказавшись в ситуации необходимо­сти самостоятельной организации своей деятельности (при затруднении, не­определенности, необходимости выбора), больные шизофренией допускают множественные случайные, поверхностные, импульсивные ответы, их дея­тельность дезорганизуется, мышление предстает как расплывчатое, нецелена­правленное, сопровождается соскальзываниями. А.Б.Холмогорова, опираясь на данные проведенного исследования, подчеркивает, что саморегуляция не сводится к осознанию, контролю и перестройке мыслительных действий. Са­морегуляция является более широким явлением, и включает то, как именно человек переживает проблемную ситуацию, ощущает себя в ней, то есть само­регуляция связана со смыслом данной ситуации для субъекта. Отсюда саморе­гуляция предопределяет либо мобилизацию внутренних ресурсов, необходи­мых для разрешения сложной, проблемной ситуации, либо отказ от ее разре­шения, уход (в разных его вариантах - через дискредитацию ситуации, задачи, самооправдание и т.д.). Здесь видны несколько функций саморегуляции: мо­билизующая (и повышающая тем самым продуктивность мышления), контро­лирующая, защитная.
У больных шизофренией А.Б.Холмогорова наблюдала ослабление спо­собности к саморегуляции, когда достаточная эффективность в ситуации про­стой и привычной деятельности сочеталась с несостоятельностью в сложной; невозможность самоорганизации при выполнении сложной деятельности вела к отказу от нее. Но еще более принципиальным для пациентов этой клиниче­ской группы стала расшифровка одного из особенных, присущих им механиз­мов нарушений саморегуляции совместной с другими людьми деятельности - неспособность больных к децентрации, смене позиции, к объективации своих действий (и восприятию их «глазами другого человека»). В эксперименте, при необходимости объяснения другому понятий таким образом, чтобы этот дру­гой мог догадаться, о чем идет речь, пациенты с шизофренией не использова­ли, как это делают здоровые люди, «культурных меток», понятных для всех; даваемые больными определения были нечеткими, расплывчатыми, а потому не выполняли задачи прояснения содержания понятия для предполагаемого партнера. Полученные в исследовании данные могут быть интерпретированы и как проявления недостаточности у больных компонентов, входящих в состав СИ, в том числе - как плохое понимание другого человека, его состояния, от­ношения к воспринимаемой им ситуации, невозможность встать на его пози­цию, как недостаточность усвоения социального опыта больными шизофре­нией.
Впоследствии идеи о нарушениях мотивационно-личностного компо­нента мыслительной деятельности у больных шизофренией приобрели широ­кое признание отечественных патопсихологов (Блейхер с соавт. 2002),в том числе они рассматривались в рамках нарушений личностных смыслов как об­разований, ответственных за «пристрастность» человеческого восприятия и сознания (Леонтьев, 1975). На основе данной точки зрения предпринимались попытки построения уровневой модели нарушений познавательной деятель­ности при шизофрении (Блейхер с соавт., 2002), представления о нарушениях мотивационного звена мышления стало важной частью дифференциально­диагностически значимого шизофренического патопсихологического сим­птомокомплекса (Кудрявцев, Сафуанов, 1989; Кудрявцев, 1999.).
Отметим, что тематика нарушений саморегуляции при шизофрении раз­рабатывается в отечественной патопсихологии по настоящее время. Г.С.Прыгин и И.Л.Прыгина, используя концепт «субъектной» саморегуляции, доказали, что эти пациенты обнаруживают низкий уровень субъектной регу­ляции, ее неэффективность, о чем свидетельствует «снижение потребностно- мотивационных характеристик социальной регуляции деятельности и поведе­ния»; здесь вновь налицо указание на недостаточную социальную направлен­ность больных, ранее описанную другой авторитетной исследовательской группой (Критская, Мелешко, Поляков, 1991). Г.С.Прыгин и И.Л.Прыгина отметили также снижение психической активности, дефицит критичности, слабую сформированность непроизвольного и произвольного контроля интел­лектуальной деятельности, и предложили внести в перечень признаков патоп­сихологического шизофренического симптомокомплекса проявления дефици­тов субъектной (и социальной) регуляции деятельности (Прыгин, Прыгина, 2010). Приведенные идеи близки к теме настоящей работы, а также важно, что авторы модели прямо указывают на недостаточность усвоения при шизофре­нии социального опыта.
Модель рефлексивной регуляции полезна для расшифровки нарушений социального познания у больных шизофрении. Исследования рефлексивной регуляции мышления за пределами клиники группой московских психологов (см. Алексеев, 2002; Зарецкий, Холмогорова, 1983; др.), позволили описать структуру рефлексивного акта - независимо от характера выполняемой дея­тельности. Шесть выделенных ступеней: остановка, фиксация, объективация, отчуждение, установление отношений и, наконец, изменение оснований мыш­ления, едины для выполнения любых сложных познавательных задач, тре­бующих децентрации. Как пишет А.Б.Холмогорова, «понятия опосредствова­ния, метакогнитивных процессов, альтернативного мышления и рефлексии отражают сходную психическую реальность» (Холмогорова, 2011, с.70). С учетом приведенных выше имеющихся данных отечественной психологии, многочисленных разработок в области дефицитарности метакогнитивных процессов при шизофрении западных авторов, можно уверенно утверждать значимость диагностики нарушений рефлексивной регуляции при выполнении деятельности социального познания.

Источник: РЫЧКОВА Ольга Валентиновна, «НАРУШЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ИНТЕЛЛЕКТА У БОЛЬНЫХ ШИЗОФРЕНИЕЙ» 2013

А так же в разделе «1.7 Роль смысловой и рефлексивной регуляции в возникновении и стабилизации нарушений психической деятельности при шизофрении »