Исследования вклада показателя общего интеллекта в трудности по­нимания другого человека проводились уже на начальном этапе формиро­вания концепции ТоМ как важнейшей составляющей нарушений когнитив­ных процессов при аутизме и шизофрении (Doody, et al., 1998). Результаты таковы, что в задачах первого уровня сложности у больных шизофренией и пациентов с трудностями обучения выявлены сходные нарушения, разли­чающие их от здоровых испытуемых и пациентов с аффективными рас­стройствами. По задачам ТоМ второго уровня сложности (где речь идет о возможности понимания рассуждений, размышлений другого человека) по­лучены аналогичные данные. Однако, если из групп сравнения удалить больных с выраженными нарушениями памяти и значительным интеллекту­альным снижением, то нарушения ТоМ обнаруживают только больные ши­зофренией. Это позволило авторам исследования утверждать, что затрудне­ния в понимании другого человека возникают у многих пациентов, однако только у больных шизофренией есть специфические трудности в построе­нии ТоМ другого человека и эти трудности не связаны с уровнем ин­теллекта.
В другом исследовании (Sarfati, et al., 1997) было доказано, что если феномены ошибочных убеждений характерны для разных пациентов, то за­труднения при определении намерений связаны исключительно с формаль­ными нарушениями мышления. Авторы выявили также, что больные шизоф­ренией дают случайные ответы, как и больные с аутизмом, что позволило обосновать вывод: «пациенты с шизофренией неспособны выделять реле­вантные данные, которые придают смысл поведению и выявляют намерения героя» (там же, с. 15).
Тем не менее, ряд исследователей в начале прошлого десятилетия ут­верждали, что дефекты ТоМ при шизофрении вполне могут быть объяснены когнитивными нарушениями более общего характера (что отмечалось выше). Такой взгляд отразил растерянность исследователей, вызванную всеобщим увлечением изучения ТоМ при аутизме и шизофрении, в ущерб более тради­ционному пониманию когнитивных дефицитов при данных расстройствах, а также неясностью соотношения двух групп нарушений. Но мнение о важной роли нарушений ТоМ доминировало: «Несмотря на то, что дефициты вни­мания, исполнительских функций, и низкий показатель интеллекта отрица­тельно сказываются на выполнении задач из области ТоМ, различия между больными шизофренией и психически здоровыми лицами в результатах вы­полнения этих задач остаются значительными, если мы учитываем уровень когнитивного дефекта и нарушения исполнительских функций ...» (Brune, 2003, с. 60). В ряде эмпирических работ было убедительно доказано, что больные шизофренией имеют существенно большие трудности при выпол­нении заданий разного рода, оценивающих состояние модели психического, нежели заданий, где они оперировали стимулами несоциальной природы, предметными (Langdon, et al., 1997, 2001;Pickup, Frith, 2001; Brunet, et al., 2003).
Весьма существенное число исследований было ориентировано на по­иск связей между разного рода дефицитами при шизофрении: когнитивных, исполнительских функций, нарушений ТоМ и клинической симптоматики. В большинстве случаев результаты сложных, добросовестно проведенных ис­следований разочаровывали. Во многих из них не удалось найти отчетливых связей между изучаемыми параметрами, либо число найденных связей было невелико, природа их не вполне ясна, и данные разных авторов вступали в противоречие друг с другом. Проиллюстрируем этот вывод данными кон­кретных исследований.
Так, на протяжении ряда лет R.Langdon с коллегами изучали связи ис­полнительских функций, нарушений ТоМ, ложных приписываний у пациен­тов с шизофренией (Langdon, et al., 2001-2006).Проверялось предположение о нарушениях ТоМ при шизофрении как следствия нарушений исполнитель­ских функций, а именно: способности выделять наиболее существенную для решения конкретной задачи информацию, отделяя ее от несущественной, и способности манипулировать с представлениями гипотетических ситуаций, чтобы на этой основе рассуждать логически (использовались Висконсинский тест сортировки (WCST) и «Лондонская башня» (ToL), соответственно). Ис­следовательской группой (Langdon, et al., 2002) были получены разнородные результаты, и нарушения ТоМ оказались связаны с такими нарушениями мышления как его дезорганизация, инкогерентность, паралогии (positive formal thought disorder - позитивные формальные расстройства мышления), тогда как нарушения исполнительских функций оказались связаны со сте­реотипиями, ригидностью мышления, конкретностью мышление (concrete thinking) или негативными формальными расстройствами мышления (negative formal thought disorder). Последующие работы исследовательской группы отражали поиск связи между нарушениями ТоМ и клинической кар­тиной, и этот путь оказался более продуктивным, поскольку авторам удалось доказать наибольшее снижение эффективности ТоМ у больных шизофрени­ей, имеющих значительную степень выраженности как позитивной, так и не­гативной симптоматики (Langdon, et al., 2006). Также была продемонстриро­вана значимость параметров ТоМдля достижения инсайта (то есть критики) к своему состоянию (Langdon, et al., 2006; Bora, et al., 2007).
В других исследованиях установленыкак соответствие низких значе­ний ТоМ психомоторным симптомам или проявлениям психотической дез­организации деятельности (Mazza, et al., 2001), так и отсутствие аналогичной связи (Janssen, et al., 2003). Отмечали исследователи корреляционную взаи­мосвязь нарушений ТоМ с симптомами дезорганизации психической дея­тельности (Schenkel, et al., 2005), поведенческими нарушениями (Brune, 2005), формальными расстройствами мышления (Greig, et al., 2004; Harrington, et al., 2005). Нарушения ТоМ расценивали как предиктор серьез­ных социальных проблем пациентов, тогда как более высокие показатели ТоМ сопровождались некоторым улучшением исполнительских функций и минимальными показателями дефекта или негативной симптоматики (Brune, et al., 2007). Главный же результат более чем десятилетнего изучения связей нарушений ТоМ и исполнительских функций - это констатация отсутствия такой связи, что позволило автору одного из недавних метаобзоров по дан­ной тематике (Pickup, 2008) написать, что «получено много достоверных сви­детельств в пользу того, что нарушения ТоМ и нарушения исполнительских функций у больных шизофренией являются независимыми» (там же, с. 206).
Анализ приведенных выше работ и полученных в них эмпирических данных не может ограничиться только констатацией связи или ее отсутствия между параметрами, но требует содержательного осмысления в рамках единой концепции нарушений психической деятельности при шизофрении. Отсутст­вие такой концепции (точнее, многообразие мнений) затрудняет интеграцию данных и дальнейший научный поиск. И здесь представляется необходимым обратиться к теоретическим разработкам отечественных ученых. Если интер­претировать социальное познания и ТоМ (как одну из его составных частей) с точки зрения выполнения деятельности социального познания, имея в виду ситуацию общения двух партнеров, создаваемую в эксперименте, то именно
момент совместной деятельности приобретает принципиальное значение.
Выше, в главе 1, представлена точка зрения отечественных патопсихо­логов о важности учета для понимания нарушений мыслительной деятельно­сти у больных шизофренией искажений их мотивационно-личностной сферы, того особого смыслового смещения, которое соответствует измененным бо­лезненным процессом установкам больного, и которое в роли страдающего мотивационного компонента деятельности подтверждено во многих исследо­ваниях (см. Зейгарник, 1969, 1986; Соколова, 1976; Коченов, Николаева, 1978; др.). Еще более отчетливо нарушения мотивационного компонента вы­ступают при осуществлении совместно-разделенной с другим человеком дея­тельности или деятельности социального познания (где другой человек, парт­нер по общению негласно присутствует обязательно). Две исследовательские школы, возглавляемые Б.В.Зейгарник и Ю.Ф.Поляковым, в ходе многолетних исследований пришли к сходным выводам о значимой роли нарушений моти­вационно-личностной сферы у больных шизофренией. Клинический феномен аутизма, в сочетании с другими негативными изменениями личности, предо­пределяют невозможность для больных поставить сознательную цель обще­ния, совместной с другим человеком деятельности, равно как осознать и оце­нить эту деятельность, внести в нее коррективы. Тесно связанными с подоб­ной несостоятельность являются феномены снижения психической активно­сти, и рефлексивных возможностей, порождаемой ими ослабленной способ­ностью к саморегуляции, опосредствованию своей деятельности, с невоз­можностью использования культурных средств (от применения культурного опыта, социальных знаний, до неспособности больных к децентрации, смене позиции, к объективации своих действий). Фактически указанный личност­ный, мотивационный дефицит признан отечественными авторами ведущим, синдроообразующим, объясняющим как невозможность понимания другого человека, так и неэффективность саморегуляции в ситуации совместной дея­тельности, вплоть до невозможности последней. В основе указанного дефици­та лежит недостаточная направленность больных шизофренией на общение,
на социальные объекты (в том числе - на самого себя).
На сегодняшний день происходит возрождение интереса отечественных ученых к проблематике нарушений социального познания при шизофрении. Западные авторы превзошли отечественных в создании методов психологиче­ской интервенции, психосоциальной помощи больным шизофренией, в том числе с опорой на эмпирически получаемые данные о дефектах социального познания при шизофрении. Однако и в этом случае отечественные авторы, опирающиеся на прочную методологию системного подхода, в своих ра­ботах могут выйти за пределы описания простых единичных феноменов, на уровень более принципиальных, системных нарушений, для построения их теоретических моделей. Наиболее значимыми идеями в связи с этим, на наш взгляд, являются ранее предложенные отечественной клинической психологи­ей идеи о нарушениях регуляторного уровня психической деятельности при шизофрении, целенаправленности мышления, критичности и мотивационной составляющей поведения. Анализ западных работ показывает, что в последние годы число теоретических разработок мало, доминируют эмпирические иссле­дования, в том числе сохраняется интерес к проблеме соотношений наруше- ниймодели психического и иных когнитивных нарушений. Однако концепту­альный контекст постепенно изменяется: частные работы по тематике ТоМ вливаются в широкое направление исследований в области «social cognition». Еще одной доминирующей линией является изменение исследовательской методологии в виде всеобщего увлечения методами картирования головного мозга. Ответы на вопросы о взаимовлияниях различных психических процес­сов и функций исследователи ищут, опираясь на мозговые представительства этих процессов.