Нарушения мотивационного компонента СИ
Мотивационный компонент социального интеллекта, за которым в первую очередь видится коммуникативная направленность субъекта, определяется в настоящей работе в первую очередь путем измерения показателя социальной ангедонии ( Таблица 10). Данные по указанному тесту приведены также в Приложении Б (Рисунок 2.43-2.48 и Таблица 2.2.8).
Таблица 10 - Показатель коммуникативной направленности у больных шизофренией и психически здоровых лиц (тест «Социальная ангедония»)
Примечание. ** степень достоверности различий по U-критерия Манна-Уитни р <0,01 |
Повышение показателя теста «Социальной ангедонии» свидетельствует о существенно сниженной у больных способности получать удовольствие от общения и взаимодействия с людьми, от пребывания рядом с ними, а в ряде случаев - больные готовы любые связанные с общением ситуации признавать как неприятные (набирая более 30 баллов из 40 возможных в тесте). Для подавляющего большинства психически здоровых лиц общению и взаимодействию с людьми в разных ситуациях сопутствует переживание удовольствия или комфорта. В дальнейшем будет проведен содержательный анализ, установлены связи показателя теста «Социальной ангедонии» с другими параметрами - как психологическими, так и клиническими.
Существенным дополнением для оценки мотивационного компонента СИ стал качественный анализ данных, полученных на основе наблюдения за больными в ходе выполнения ими тестовых заданий, направленных на диагностику СИ. Качественный анализ отвечает традиции отечественной патопсихологии, когда метод наблюдения за поведением больного позволяет учесть отношение последнего к исследованию, экспериментатору, выполняемой деятельности (как показатель нарушения или сохранности мотивации деятельности). Кроме того, при проведении качественного анализа данных возможно опираться на приемы, обычные при работе с проективным стимульным материалом, что вполне оправдано - как известным тезисом Д.Рапапорта о том, что «все поведение человека проективно», так и с учетом общей неясности сти- мульного материала для больных, и обеспечиваемой нами безоценочности экспериментальной ситуации, что отвечает требованиям проективной психодиагностической ситуации. В пользу возможности трактовки экспериментальной ситуации как проективной отметим, что ни в группе больных, ни в группе здоровых лиц не оценивалась успешность выполнения тестовых заданий, всегда в завершении работы испытуемых благодарили за хорошее качество ответов, а обсуждение ошибок могло происходить только после окончания основного исследования, по инициативе самого испытуемого. Последнее в группе больных отмечалось редко, и не могло оказать существенного влияния на их поведение в ходе исследования.
Необходимо заметить, что впечатление от выполнения больными шизофренией тестов, направленных на диагностику СИ, с одной стороны, продолжает логику общего клинического впечатления, с другой, является неожиданным по ряду пунктов. Рассмотрим подробнее эти два аспекта.
Клиническое впечатление, подкрепляемое данными оценки состояния больных на основе шкалы PANSS (в следующем параграфе приведены подробные данные по субшкалам), свидетельствует о том, что, несмотря на отсутствие явных психопатологических продуктивных симптомов, у многих больных сохраняются резидуальные проявления галлюцинаторных, бредовых расстройств, значительная степень настороженности, напряженности, отстраненности в контакте. Эти проявления предопределяют низкую активность при социальном взаимодействии, а иногда и проявления негативизма, отказа от общения. Существенное влияние на поведение больных и их отношение к обследованию оказывает заметно повышенный уровень депрессивной симптоматики, наблюдаемой у многих из них, что проявляется в подавленности, угрюмости, снижении тонуса и активности, вялости и некоторой общей психомоторной заторможенности. У значительной части больных наблюдались отчетливые признаки общей редукции энергетического потенциала, с явлениями пре- сыщаемости, паузами в работе, значительными колебаниями волевых усилий.
Эти особенности, свидетельствующие о клинически значимых изменениях эмоциональной и мотивационной сфер, диктуют определенную тактику организации взаимодействия при проведении экспериментальнопсихологического исследования, так как предложенные задания являются для больных нелегкими, требующими значительного напряжения. Условием выполнения тестовых заданий становится доброжелательная, безоценочная атмосфера, с поддерживающим типом контакта, с проявлениями интереса, внимания к больному. В то же время, чрезмерное сближение дистанции нежелательно, поскольку собственной мотивации к такому сближению у больных нет, и длительной работы конкретного проводящего исследование психолога с больными в последующем также не предполагалось.
Важно подчеркнуть, что об истинном интересе исследователей - выявлении нарушений СИ, больным не сообщалось, поскольку мотивация к деятельности социального познания имела большое значение как отдельный аспект изучаемого в настоящем исследовании предмета; соответственно, нежелательны были какие-либо влияния на данную переменную. Почему настоящее обследование предъявлялось как рядовое патопсихологическое обследование, с использованием некоторых «новых, современных» приемов оценки состояния больного. Многие больные ранее неоднократно проходили обследование у психолога (на этапе начального периода настоящей госпитализации, во время предшествовавших госпитализаций), были знакомы с его процедурой. Проведение тестирования было организовано таким образом, чтобы оно не отличалось существенно от алгоритма рутинного патопсихологического обследования, и первоначально больным предлагались простые приемы для оценки способности к запоминанию, параметров внимания, отдельные нейропсихологические пробы, патопсихологические методики, затем происходил переход к тестированию СИ. Именно наличие такого «фонового» эмпирического материала позволило сделать ряд значимых наблюдений.
Так, несмотря на указанные выше особенности клинического состояния, больные соглашались принять участие в исследовании. При выполнении заданий из числа пато- или нейропсихологических проб наблюдались затруднения и обычные для больных нарушения. В большинстве случаев обнаруживались признаки шизофренического патопсихологического симптомокомплекса с нарушениями логики суждений, ошибками соскальзываний, отдельными проявлениями разноплановости, резонерства. Использовались больными нестандартные, латентные признаки объектов, критика к ошибкам была снижена. В то же время, при указании на затруднения или требовании исправить ошибку, дать иной ответ, больные соглашались, нередко удавалось добиться более эффективных решений.
Иначе обстояло дело с заданиями, направленными на диагностику СИ. В большинстве случаев у больных возникали серьезные затруднения при поиске ответа на тестовые задания такого типа, и отмечалась особого рода тактика совладания с этими затруднениями. Анализ показал, что при переходе к выполнению тестов на СИ налицо существенная (негативная) динамика качества ответов и поведения больных, которую удобно рассмотреть в сопоставлении с наблюдениями за психически здоровыми людьми. Если у последних введение стимульного материала теста «Социальный интеллект» или предложение оценить эмоциональное состояние изображенных лиц вызывало интерес, повышенное внимание, воспринималось с энтузиазмом, то у больных наблюдалась иная реакция. Практически сразу можно было говорить о возникновении негативного отношения к предлагаемому стимульному материалу. У части больных это находило свое отражение в спонтанных комментариях, редко прямо отрицательных, отказных, но квалифицирующих карточки как «неясные», «непонятные», «нечеткие», «неприятные», «плохого качества».
Такого рода реакции легко интерпретировать как проявления недифференцированного негативного аффекта, сопровождающего работу с насыщенными социально-релевантной информацией стимулами. Квалификация этого аффекта показала наличие континуума переживаний - от некоторого неудовольствия, дискомфорта, растерянности, до откровенного недовольства, раздражения, даже озлобления. Иногда у больных без признаков снижения и сдвига настроения в сторону негативных переживаний - например, у больных с регрессивной синтонностью, - при предъявлении данного типа стимулов можно было наблюдать изменение тактики работы. В последнем случае отмечались усиление поверхностности, бездумности в ответах, их небрежность, импульсивность, что по нашему мнению, синонимично отсутствию интереса к стимульному материалу и результату деятельности; при выполнении простых пато- и нейропсихологических проб интерес к заданиям и результатам был более отчетливым.
Особо хочется отметить отсутствие у больных мотивации и интереса к верным решениям (что не встречается в норме), к мнению экспериментатора или решениям, данным другими людьми. Эти наблюдения также отражают мотивационный дефицит, отсутствие стремления разобраться в хитросплетениях социальных ситуаций, тонкостях социальных стимулов, и найти правильное решение заданий, построенные на основе этих стимулов. Логичным следствием отсутствия интереса и мотивации такого рода становится активная социальная устраненность больных, отказ от участия в сложных социальных ситуациях реальной жизни.
Если проанализировать сделанные наблюдения с позиции выбранного нами в качестве основополагающего деятельностного подхода, включая оценку роли субъекта деятельности, то можно уверенно утверждать, что деятельность социального познания не только не является для больных шизофренией «ведущей», но и не входит в число значимых для них видов деятельности. Для некоторого числа больных не будет преувеличением утверждать, что они полностью отказались от выполнения данной деятельность, она является фактически разрушенной. Предмет данной деятельности - связанный с коммуникацией, аффективно насыщенный, сложный, включающий образы другого человека, отношений между людьми, представления о социальных ситуациях, переживаниях, намерениях, не только не интересен больным, но вызывает у них отторжение, негативное отношение. Частным проявлением такого рода искажения деятельности социального познания становятся особенности поведение больных при настоящем исследовании, поскольку последнее подразумевает совместную с экспериментатором, разделенную и тоже социальную, основанную на взаимодействии, деятельность.
Психически здоровые лица охотно «совещаются» с экспериментатором по поводу своих действий и решения, инициируют диалог по поводу стимуль- ного материала на паритетных началах - тем самым обнаруживая тяготение к реальной совместно-разделенной деятельности социального познания. Отмеченное выше отсутствие интереса больных к реакции экспериментатора на данные ими решения, равно как и отсутствие интереса к правильным решениям, только подтверждают распад совместной социальной деятельности. В ряде случаев были отмечены обращения больных за помощью экспериментатора для решения сложных заданий теста «Социальный интеллект». Различие от группы нормы заключается в том, что обсуждения вариантов решений не было, больные скорее «передоверяли» принятие решения психологу, не проявляя интереса к логике его рассуждений и причинам выбора конкретного ответа. То есть ролевая позиция была не партнерской, диалогической, но подчиненной, зависимой, с отказом от активности. Очевидно, что личностный смысл деятельности социального познания для больных шизофренией либо незначимый, либо отрицательный, что отражает отсутствие у них собственного мотива, смысловой установки на выполнение этой деятельности. Установлено, что при шизофрении деятельность социального познания сложно организуется извне (при включении больного в экспериментальную ситуацию). Тем более, в исследованной группе не было примеров порождения и инициирования деятельности социального познания больными.
Источник: РЫЧКОВА Ольга Валентиновна, «НАРУШЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ИНТЕЛЛЕКТА У БОЛЬНЫХ ШИЗОФРЕНИЕЙ» 2013