Переживания БПМ-1 обладают сильными мистическими обертонами; они ощущаются как священные или святые. Здесь, во избежание религиозного жаргона, возможно, наиболее точно подошел бы используемый Юнгом термин ну-минозный. Когда у нас бывают такого рода переживания, то нам кажется, что мы встретились с измерениями реальности,
относящимися к высшему порядку. Этот важный духовный аспект БПМ-1, часто описываемый как глубокое чувство космического единства и блаженства, тесно связан с переживаниями, которые могут возникать у нас во время пребывания в хорошей матке - с покоем, умиротворенностью, безмятежностью, радостью и блаженством. Наше обыденное восприятие пространства и времени, как нам кажется, угасает, и мы становимся «чистым бытием». Передать это состояние словами невозможно. Можно лишь сказать, что оно «неописуемо» или «невыразимо».
Описания космического единства часто изобилуют парадоксами, нарушающими аристотелевскую логику. Например, в повседневной жизни мы принимаем тот факт, что вещи, с которыми мы сталкиваемся, не могут одновременно быть ими самими и не быть ими самими, или же то, что они не могут быть чем-либо еще, кроме того, чем они являются. «А» не может быть «не А» или «Б». Однако переживание космического единства может «ничего в себе не содержать, хотя и охватывать все существующее». Или в то же самое время, когда наше сознание расширилось настолько, что могло бы охватить всю Вселенную, мы можем ощущать себя «не имеющими эго». Мы можем испытывать застенчивость и ущемлен-ность из-за своей незначительности, однако чувствовать при этом свою значимость и важность, доходящие иногда до отождествления себя с Богом. Мы можем воспринимать себя как существующих и в то же время несуществующих и видеть все материальные объекты пустыми, а саму пустоту наполненной формой.
В этом состоянии космического единства мы ощущаем обладание прямым, непосредственным и немедленным доступом к знанию и мудрости вселенской значимости. Это обычно не означает конкретной информации с техническими деталями, которую можно применить на практике, а скорее включает в себя сложные прозрения в природу существования. Они, как правило, сопровождаются чувством убежденности в том, что это знание в конечном итоге более уместно и «реально», чем способность восприятия и убеждения, присущая нам в повседневной жизни. В древних индийских Упанишадах говорится об этих глубоких проникно-
вениях в основные тайны бытия как о «знании Того, что дает знание всего».
Экстаз, связанный с БПМ-1, можно назвать «океаническим блаженством». Далее в разделе о БПМ-111, мы встретимся с совершенно иной формой экстаза, связанной с процессом смерти-возрождения. Я придумал для этого термин «вулканический экстаз». Он дикий, «дионисийский», ему присущи всепоглощающие волны взрывной энергии и сильные позывы к лихорадочной деятельности. Напротив, океаническую энергию БПМ-1 можно назвать «аполлоновской» - наряду с безмятежностью и умиротворенностью она включает в себя спокойное растворение всех границ. Когда же мы закрываем глаза и отгораживаемся от всего остального мира, она проявляется как независимое внутреннее переживание, наделенное ранее описанными мною характеристиками. Когда же мы открываем глаза, она превращается в ощущение слияния или «становления единым» со всем, что мы воспринимаем вокруг себя.
В океаническом состоянии мир предстает во всей красоте и в неописуемом сиянии. Необходимость в рассуждениях заметно уменьшается, и Вселенная становится «не загадкой, которую надо разгадывать, а переживаемой мистерией». Найти что-либо негативное, касающееся жизни становится поистине невозможным. Абсолютно все кажется совершенным. Но в этом чувстве совершенства содержится противоречие -то, что однажды Рам Дасс очень кратко выразил словами, услышанными от своего гуру с Гималаев: «Мир абсолютно совершенен, включая твое собственное недовольство им, а также все то, что ты пытаешься сделать, чтобы изменить его». В переживании океанического блаженства весь мир кажется нам дружественным местом, где мы можем без всякого риска принимать детскую, пассивно-зависимую установку. В этом состоянии зло кажется эфемерным, неуместным или даже несуществующим.
Эти ощущения океанического блаженства близко соотносятся с «пиковыми переживаниями» Абрахама Мэслоу. Он охарактеризовал их следующим образом: ощущение целостности, единения и слияния; отсутствие усилий и легкость; полное использование своих возможностей; свобода от бло-
ков, заторможенности и страхов; спонтанность и выразительность; бытие здесь и сейчас; бытие с чистой душой и духом; отсутствие желаний и нужд; одновременное проявление инфантильности и зрелости и неописуемая красота. В то время как мои наблюдения океанического блаженства основаны преимущественно на переживаниях/с которыми я столкнулся в эмпирической работе, направленной на регрессию, описания Мэслоу отражают его изучение спонтанных пиковых переживаний, происходящих в жизни взрослых. Столь яркие параллели между этими двумя областями указывают на то, что некоторые из наших самых мощных побуждающих сил уходят корнями в далекое прошлое - намного глубже, чем это изначально считалось психологами.