Исходя из традиционного марксистского политэкономи-ческого образа мысли, характерного для нашей страны в последние три четверги века, все, что произошло с нашим обществом, его всеобъемлющий кризис — все это является следствием лишь экономических и политических причин.

Однако есть и другие философские подходы к общественной жизни, в частности в русской философии начала XX в.,

которая затем продолжала развиваться в русском зарубежье (И. А. Ильин, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, Г. П. Федотов и др.). Так, Иван Ильин, анализируя причины большевистского переворота 1917 г. в России, писал в 1948 г.: «Политические и экономические причины, приведшие к этой катастрофе, бесспорны. Но сущность ее гораздо глубже политики и экономи¬ки, она духовна.

Это есть кризис русской религиозности. Кризис русского правосознания. Кризис русской военной верности и стойкости. Кризис русского национального характера. Кризис русской семьи. Великий и глубокий кризис всей русской культуры» .

Духовно-ценностный кризис перехода от чувственной к идеациональной (духовной, религиозной) культуре как ис-тшгную детерминанту уже всеобщего глобального кризиса XX в. доказывал в 40-х гг. другой русский мыслитель Пити-рим Сорокин, который утверждал это,?

опираясь на материалы широчайших эмпирических исследований: «Кризис

чрезвычаен в том смысле, что он, как и его предшественники, отмечен

необычайным взрывом войн, революций, анархии и кровопролитий;

социальным, моральным, экономическим и интеллектуальным хаосом;

возрождением отвратительной жестокости, временным разрушением

больших и малых ценностей человечества; нищетой и страданиями

миллионов — потрясениями значительно большими, чем хаос и разложение

обычного кризиса» .

И в наше время этот путь русской мысли продолжается. Эмигрант

последней волны, выпускница Ленинградского университета философ

Татьяна Горячева пишет: «Как во сне живем мы в Европе. Забытие

реальности происходит и оттого, что забыты ценности... Высшая ценность —

Бог, перестав существовать, лишила опоры и весь остальной космос ~ 2

ценностей» .

Что же произошло в нашей стране и со всеми нами за последние годы в свете подобного философского и социально-психологического подхода к общественной жизни? Анализ показывает, что жестокий кризис «перестроенных» и постпе-рестроечных лет имеет свои истоки еще в начале века, когда несколько русских мыслителей в знаменитом сборнике «Вехи» (1909 г.) обратили внимание российского общества на опасности и ущербность его идейного развития, прежде всего образа мыслей интеллигенции. Участники «Вех» сделали глубокие выводы-предупреждения 0

господстве нигилизма и атеизма среди русской интеллигенции, об ее сомнительной «просветительской», пропагандистской деятельности, ибо «разрушение в народе вековых религиозно-нравственных устоев освобождает в нем темные стихии» (С. Н. Булгаков). Однако ни трагический опыт революции 1905 г., ни предупреждения «веховцев» не были восприняты российским обществом. Вскоре «темные стихии» нашли страшное воплощение в годы новой революции и гражданской войны (в том числе в убийстве царской семьи), в терроре 30-х послевоенных лет.

Вместе с тем нельзя не видеть и позитивных явлений, происшедших в процессе строительства социализма в нашей стране, особенно в 50-60-е гг. (воплощение прав на труд, отдых и жилище, бесплатные образование и медицинская помощь, дух коллективизма и нестяжания, высокий престиж науки и культуры и др.). Тем не менее свыше 70 лет воинствующего атеизма и варварского разрушения храмов, идолопоклонства и массовых репрессий, официального лицемерия и двойной морали не могли пройти для России и россиян бесследно, подорвав их духовно-нравственные силы и приведя к перерождению и деморализации значительной части общества, в первую очередь номенклатуры и партократии, а также вызвав к жизни коррумпированные и мафиозные социально-профессиональные группы и кланы. Деградация общественных ценностей и морали закономерно вела к экономическому упадку, к повсеместному снижению производительности и качества труда. Столкнувшись с кризисными явлениями в производстве, руководство страны прибегло к так называемой «перестройке» или «революции сверху».

Теперь, в 1993 г. представляется чем-то почти фантастическим этот, казалось бы, позитивный процесс, начавшийся девять лет назад под именем «перестройки» и который тем не менее привел к поистине грандиозному кризису и распаду страны. А ведь феномен перестройки был встречен многими и многими людьми с большими надеждами и ожиданиями. Идеи обновления, инициативы, гласности, а главное — социальной справедливости действительно обнадеживали. Не случайно в 1986-1987 гг. в стране, том числе в Ленинграде, снижалась преступность, уменьшалось количество убийств и самоубийств.

Однако уже в 1980-1989 гг. эти объективные индикаторы степени общественного здоровья стали пениться в отрицательную сторону. Такие сущностные показатели, как сокращение браков и рождаемости и, главное, превышение смертности над рождаемостью в начале 90-х гг. в России, в частности в Петербурге, свидетельствуют о том, что наше общество засту¬пило опасную черту.

Как известно, практически во всех экономически развитых странах очень высок процент религиозных людей или, осторожнее, — называющих себя религиозными (таких по крайней мере более трех четвертей населения, в США, к примеру, свыше 90 %). Некоторые мыслители и ученые именно с религиозной моралью связывают успехи этих стран. В России процесс приобщения к религии стал усиливаться с конца 80-х гг. По данным московских исследователей, количество верующих в Москве и Пскове в начале 90-х гг. выросло в три раза и составило около 30 %. По данным наших исследований, проведенных в 1992 г., в Петербурге верующими себя считали 28 % опрошенных, в Ленинградской области — 45 %. В марте 1993 г. число петербуржцев, называющих себя верующими, выросло до 47 %. Однако, как мы установили, вера у многих носит крайне поверхностный и противоречивый характер, она не включена в важнейшие сферы жизнедеятельности и чувств людей. И все же, по сравнению с неверующими, у верующих был выявлен ряд чаще встречающихся позитивных качеств (например, верующие чаще выбирают ценность чистой совести и верят в су¬ществование справедливости, чаще испытывают положительные настроения, раздают милостыню нищим и т. д.).

С другой стороны, шире, чем истинная религиозность, в наше время распространены всевозможные суеверия. Например, 36 % петербуржцев и 27 % жителей области верят в астрологию, соответственно 43 и 36% верят в сглаз, 30 и 31 % — в визиты инопланетян, 8 и 10% верят даже в чудеса А. Чумака. В других регионах страны подобные суеверия распространены еще больше. Иначе как невероятным коктейлем «плодов просвещения» и «власти тьмы» это не назовешь. Впрочем, чего особенно удивляться, если «астрологические прогнозы на завтра» ежедневно сообщает государственное телевидение России, как ранее союзное телевидение демонстрировало се¬ ансы А. Кашпировского и А. Чумака. Подобные акции можно отнести к сфере попыток манипулирования массовой психологией.

Несмотря на все указанные негативные явления в духовно-психологическом климате нашего современного общества имеются и позитивные тенденции, указывающие на имеющийся потенциал. Прежде всего обнадеживает сохранность и даже повышение значения ценности чистой совести во всех обследованных группах за исключением недавно возникшей группы предпринимателей и кооператоров, где эта ценность занимает только 8 место (данные опроса богатых бизнесменов в Москве и Петербурге в августе 1992 г. также показали, что ценность нравственности находится у них только на 7-м месте из девяти предложенных ценностей). Значимость нравственных ценностей подтверждается и тем фактом, что 86 % опрошенных петербуржцев предпочитают нравственную революцию политической. Живет в людях и интуитивное чувство справедливости выражающееся в вере в возмездие за злые дела (55% в Петербурге, 51 % в области) и в вознаграждение за добрые дела (соответственно 46 и 40 %) в этой жизни.

В целом же результаты наших исследований свидетельствуют о большой противоречивости, спутанности, даже своеобразной «мозаичности» сознания современного россиянина. К сожалению, советско-российский человек привык за долгие годы тоталитаризма к расхождению между мыслями, словами и делами, к некоей двойной и даже тройной морали. Но в годы перестройки общества из социалистического в капиталистическое людей снова подвергают очередному «промыванию мозгов» при помощи средств массовой информации. Именно во второй половине 80-х гг. началась «обвальная» политизация и «маскультуризация» наших средств массовой коммуникации (этой четвертой власти). Основными персонажами и героями средств массовой коммуникации стали политики всех направлений и «идолы потребления» (поп-рок-музыканты, репортеры, королевы красоты, культуристы, сексологи, экстрасенсы, астрологи и т. п.), в отличие от прежних «идолов производства», по терминологии американского социолога Д. Лоу-энталя. Работники промышленности, сельского хозяйства и других производственных сфер оказались на периферии внимания средств массовой коммуникации, что отразило изменения прежде всего в общественном сознании, в идеологии нашего государства. Однако если в США аналогичный процесс проходил в 50-е гг. на фоне материального процветания «общества потребления», то в нашей стране — на фоне экономического развала и общего кризиса (следует отметить, что работа как ценность в западных странах и сейчас остается на одном из главных мест в ценностных ориентациях населения).

Множество появившихся в конце перестроечной пятилетки телевизионных и радиопрограмм и каналов, газетно-жур-нальных изданий проблемы труда и работы, как известно, вообще игнорируют, заменив их апологетикой потребительства и стяжательства.

Таким образом, перестроечные экономические, политические и социально-психологические ошибки (включая энтропийную деятельность средств массовой коммуникации) привели в конце 80-х гг. к отчуждению многих людей от ценностей труда, творчества и общественной активности, к «приватизации» и эскапизации ценностных ориентации, а затем и к состо¬янию общего разочарования и апатии, что выразилось в дезорганизации производства (объем производства за 1991-1992 гг. упал на 35 %), дальнейшем росте преступности и падении морали, в игнорировании большой частью населения выборов в Советы всех уровней и даже референдумов 17 марта 1991 г., 25 апреля 1993 г. и 12 декабря 1993 г.

Как нам представляется, снова во имя очередной «единственно верной» догмы (теперь уже «светлого капиталистического будущего») приносится в жертву духовное и материальное благосостояние десятков миллионов россиян. «Веруя безусловно в преимущество европейской цивилизации, наши доктринеры-чиновники с жадностью хватаются за разные образчики европейского прогресса... Для них, проповедующих уважение к личности человеческой, народ — tabula rasa, на которой вырезай резцом, что хочешь! Уроки истории — им решительно нипочем!» Поразительно, что эта слова написаны не сегодня, а еще в XIX в. Иваном Аксаковым. Оказывается, менталитет современных российских реформаторов все тот же и проблемы все те же — формально-технократический подход игнорирует духовно-психологический фактор.

А ведь следовало бы задуматься хотя бы о том, что 70 лет россияне жили в социалистических условиях, когда государство контролировало и опекало людей во всем, но худо-бедно обеспечивало социальную защиту, что люди отучены от самостоятельности и предприимчивости, что в обществе преобладает коллективизм, а не индивидуалистическая конкуренция, что сильны традиции иждивенчества и бюрократизма. Более того, следовало бы вспомнить о таких идущих вглубь веков психологических особенностях российского, русского менталитета, как общинная уравнительность, православное отношение к богатству и деньгам, как к чему-то сомнительному и греховному, неорганизованность, социальная пассивность, «обломовщина», слабое правосознание и неуважение к законам и т. д. В общем, необходимо было учесть, что психология русского, и особенно советского, человека плохо стыкуется с рыночной экономикой. И это отнюдь не является какой-то ущер-бностью, но именно его своеобразием, «лица необщим выраженьем».

Это, кстати, подтверждают и данные современных эмпирических исследований. Так, в одном из опросов, проведенных сотрудниками лаборатории социальной психологии НИИКСИ, было обнаружено: 46 % петербуржцев считают, что не следует подчиняться несправедливому закону и только 23 % считают, что подчиняться надо (остальные затруднились ответить). Кроме того, 43 % опрошенных считают, что руководитель должен прежде всего поступать «по совести», и столько же — что он должен в первую очередь поступать в соответствии с трудовым правом и должностными требованиями. Это значит, что современный русский человек, как и русский прошлых веков, предпочитает праву и закону неформальные нравственные принципы (недаром в России в 1775-1862 гг. существовал специальный «совестный суд»).

Исследование, выполненное под руководством Л. Г. Поче-бут на факультете психологии Петербургского университета (1993), в котором обследовано 300 респондентов с высшим образованием, показало, что испытуемые приписывают русским людям ряд психологических особенностей. В первую очередь выделяются: ориентация на коллектив, коллективизм; тяга к духовным ценностям; пристрастие к созданию кумиров; надежда на случай, на «авось»; ориентация на быстрое, авральное решение возникающих проблем.

Однако не только по своим психологическим качествам, но и по социальным установкам современный российский, русский человек чаще всего не соответствует рынку и капитализму. Так, репрезентативный опрос в Европейской части России осенью 1992 г., проведенный в рамках программы «Евробаро-метр», показал, что 44 % опрошенных считают переход к ры¬ночной экономике «неправильным шагом для будущего страны» (37 % имеют противоположное мнение). Исследование, проведенное сотрудниками НИИКСИ в Ленинградской области весной 1992 г. (опрошено 1227 чел.), выявило,, что одобряют экономическую реформу лишь 24 % опрошенных и только 16 % считают, что по отношению к ним в ходе реформ будет соблюдаться справедливость.

Таким образом, в социально-психологическом аспекте наблюдается удивительное явление, когда столкнулись два разных менталитета — власть имущих реформаторов и народа России — и оба они по своей сути не соответствуют рыночной экономике и капитализму. У реформаторов — негибкий ради-калистский и вместе с тем номенклатурно-бюрократический склад мышления, у народа — скорее христианско-социалисти-ческий, консервативный образ мыслей. Впрочем, есть и

представители рыночного менталитета — нарождающийся слой российских предпринимателей, бизнесменов, нуворишей, но среди них пока преобладают субъекты безнравственного хищнического типа.

В общем, представляется обоснованным заключение по поводу современных реформ в России, к которому приходит философ А. Л. Казин: «Россия — не буржуазная страна. Материальный успех, предпринимательство, выгода не освящены православной духовной традицией... Попытка построить капитализм англо-американского образца на православной эсхатологической почве России может привести лишь к всеобщей цинизации (и криминализации) ее бытия, что чревато серьезной опасностью для всего мира» . Цинизма и криминальности уже и сейчас в России многовато. Разве не цинично повсеместно, включая государственные средства массовой информации, рекламировать алкоголь и никотин, секс- услуги и азартные игры, сверхдорогие наряды и автомобили, наводнять кино- и видеоэкран насилием и порнографией? Дело дошло до того, что практически ежедневно в больших городах раздаются выстрелы и взрывы, людей похищают, пытают и убивают, совсем как в скверных «чернушных» детективах.

Власти забывают о самом главном — о духовно-нравственном, этическом вакууме, который образовался в стране, более того, уже о бездуховно-аморальной атмосфере, которая заполняет этот вакуум. Об опасности «духовного Чернобыля» предупреждал академик Д. С. Лихачев, другие деятели культуры. Их не услышали. В том числе не услышали сами же деятели культуры и искусства. Многие из них (в том числе известные, маститые) стали на сторону аморальных нуворишей и плутократов, сделались их апологетами и рекламными агентами.

Здесь мы с неизбежностью должны возвратиться к проблеме духовных истоков нашего российского кризиса. Как бы продолжая мысль Ивана Ильина, с которой мы начали статью, в наше время Александр Солженицын, размышляя о том, «как нам обустроить Россию», пишет: «Источник силы или бессилия общества — духовный уровень жизни, а уже потом — уровень промышленности. Одна рыночная экономика и даже всеобщее изобилие — не могут быть венцом человечества. Если в нации иссякли духовные силы — никакое наилучшее государственное устройство и никакое промышленное развитие не спасет ее от смерти, с гнилым дуплом дерево не стоит» .

Но дух русской нации еще не иссяк, и совесть еще жива, и нравственность пока не пустой звук для многих — это также показали данные наших исследований. Даже среди в основном индифферентных к морали так называемых «новых русских» — предпринимателей, бизнесменов, рыночников — появляются деловые люди, которые мыслят государственно и одухотворенно. Например, мнение В. Балицкого: «Ныне мо¬ральные основы общества крайне подорваны, на перепутье находится и возрождающееся предпринимательское сословие. Впрочем, слово "возрождающееся" следует, на мой взгляд, отнести далеко не ко всем предпринимателям. Ведь многие из этого формирующегося слоя людей мыслят чисто механистически, исповедуют лишь западные, в основном американские, ценности образа жизни, строят свое действительно самоцель- ное, а значит и богопротивное богатство, на спекуляции и на прямом воровстве, причем некоторые действуют по принципу "жить на Западе, грабить в России"... Поэтому насущным вопросом должна ныне стать, на мой взгляд, разработка своеобразного морального кодекса российского предпринимателя» .

Итак, и служители маммоны видят пути возрождения России в формировании духовно-нравственных основ в норм общественной жизни. Однако известно, что моральные кодексы, нормы, предписания, чтобы быть эффективными, должны основываться на несомненных авторитетных ценностях. Прежнее советское государство обосновывало свои социалисти¬ ческие нормы «единственно верным» марксистско-ленинским учением, обожествленным образом Ленина и образами других вождей как идеальных представителей «нового общества». Но все это оказалось «слишком человеческим», т. е. противоречивым, греховным, неправдивым и т. д. и постепенно все более погрязало в лицемерии, двойной морали и буржуазно-мафиозном перерождении партократии и номенклатуры.

Эвристическую подсказку о путях духовного возрождения российского, русского человека дает великая русская литература. Как, например, преодолевает тягчайший духовный, душевный кризис личность, совершившая страшный грех, деморализованная, отчаявшаяся, такая как Родион Раскольников из «Преступления и наказания» Ф. М. Достоевского, или другая грешная, пусть и не в такой степени, личность — аристократ Нехлюдов из «Воскресения» Л. Н. Толстого?.. Через обращение к Евангелию, к Богу, через раскаянье и покаяние.

То, что возможно для одного человека, отдельной личности, в принципе возможно и для целого общества, народа. Случайно ли, что глубоко верующими христианами были не только русские гении XIX в., но и выдающиеся мыслители, ученые, художники XX в.: П. Флоренский, С. Булгаков, И. Ильин, И. Павлов, А. Ухтомский, М. Нестеров, Н. Клюев, Б. Шергин, Б. Пастернак, Е. Мравинский, Н. Симонов, Л. Гумилев, наконец, ныне здравствующий А. Солженицын и др.? Как справедливо пишет митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн: «Социальные опросы раз за разом показывают, что несмотря на всеобщий хаос и разочарование, церковь единственный общественный институт, авторитет которого в народе непрерывно растет... Русское будущее немыслимо без опоры на Православие... При всей противоречивости народной жизни в ее безмерном разнообразии она все же насквозь пропитана христианским мировосприятием». Вместе с тем митрополит Иоанн разъясняет опасающимся: «Не может быть и речи ни о какой принудительной "христианизации" — Господь ждет от каждого человека свободного и?

осознанного выбора».

Выход из тупиков эгоизма, гордыни, враждебности, порочности, зла россиянам, и прежде всего интеллигенции, указали, как уже было отмечено, еще в начале нашего века отечественные мыслители в сборнике «Вехи». К несчастью, этот выход, заключающийся в религиозном христианском прозрении, был отвергнут. И весь XX в. превратился для России в век «хождения по мукам», который и завершается новыми муками и страстями.

В свете всего оказанного, как нам представляется, благодатное будущее российского общества возможно на путях духовно-нравственного религиозного прозрения и покаяния. Новая Россия начала со знаменательного деяния — возрождения в 1992 г. праздника Рождества Христова. Руководители России ныне посещают православные соборы и участвуют в богослужениях. Однако если власть имущие действительно являются верующими людьми и хотят добра своей стране и народу, они реально, а не декларативно должны руководствоваться христианскими нравственными ценностями, ясно понимая российскую специфику и менталитет.

Человек и общество — целеустремленные системы. Отсутствие ясных объединяющих духовно-нравственных идеалов и социальных целей ведет их к распаду и энтропии. Данные исследований, которые мы приводили, свидетельствуют, что несмотря на экстремальные неблагоприятные условия жизни, в русском народе живы ценности веры, совести, нравственности, семьи. Именно на эти традиционные духовные стремления нашего народа, а также на такие глубинные тысячелетние ар-хетипические его свойства, как соборность, коллективность, эмоциональная отзывчивость следует опираться политическим лидерам в деятельности по преодолению кризиса. Безусловно, при этом нельзя забывать и о не менее традиционных российских недостатках: стихийности и неорганизованности, неразвитости трудовой, правовой и бытовой культуры.

И самое главное — все ценное в российской истории следует сохранить и освоить на новом качественном уровне, в том числе и то хорошее, что было в дореволюционной России и в России социалистической. Новая Россия способна проложить правильный курс между Сциллой эгоистического, хищнического капитализма и Харибдой тоталитарного, безличностного социализма. Но помочь здесь могут только духовно-нравственные, этические ориентиры.