Теперь можно подвести итоги по поводу значения концепции социальных представлений в психологии социального познания. Несмотря на то что концепция эта преимущественно развивается во французской социальной психологии, она приобрела популярность и в других подходах. Круг проблем социальной психологии, который может быть рассмотрен в рамках данной концепции, также очень широк: это изучение и отдельных феноменов социальной жизни (известны исследования «образа города», «образа детства», «образа школы» и пр.), и принципиальных подходов к анализу психологии больших социальных групп, и т.п. Но несомненно, что концепция социальных представлений является и весьма серьезной заявкой на объяснение механизмов социального познания. Она существенно дополняет ту «анатомию» процесса социального познания, которая предложена «чисто» когнитивистским подходом: «шаги» в работе с социальной информацией здесь вплетаются в ткань социального контекста в гораздо большей степени.

При помощи концепции социальных представлений не только расширяется спектр тех социальных явлений, построение образа которых отдельным индивидом можно лучше понять, но и осуществляется переход от индивидуального сознания к массовому сознанию. Это означает, что идея включенности познания социального мира отдельным человеком в общую познавательную

деятельность всего общества получает свое подтверждение [55].

Поэтому, несмотря на многочисленные критические комментарии к теории социальных представлений, высказываемые в литературе, несмотря на не менее многочисленные, довольно слабые проработки ее отдельных положений, теория социальных представлений занимает в настоящее время заметное место в литературе по социальному познанию.

Дальнейшее развитие этой концепции, по-видимому, неизбежно приведет к своеобразной интеграции многочисленных наметившихся подходов в области психологии социального познания. Не случайно поэтому, что в современной общей дискуссии о судьбах социальной психологии в XXI в. вопрос о роли теории социальных представлений выдвигается на одно из первых мест. Полезно иметь в виду, что дискуссия осуществляется на фоне полемики между «американской» и «европейской» традициями в социально-психологическом знании, где теория социальных представлений вместе с теорией социальной идентичности и идеей дискурс-анализа «представляют» европейский подход.

Можно выделить два направления этой дискуссии. Одно из них связано с разработкой нового подхода в социальной психологии конца XX столетия, которое иногда обозначают как «постмодернизм» [117].

Претендуя на выявление специфики современной культуры развитых индустриальных обществ, постмодернизм формулирует новую перспективу и в построении знания. Главная мысль заключается в том, что существующая в прошлом реалистическая эпистемология, построенная на принципах позитивизма, делала чрезмерный акцент на то, что теории должны соответствовать реальному миру, в то время как задача заключается в том, чтобы генерировать новые формы поведения [33].

Легко понять, что предложенная парадигма не могла не затронуть прежде всего всю сферу социальных наук [1126]. Как иногда замечают, «вирус» постмодернизма проник и в социальную психологию. Здесь идеи постмодернизма реализованы наиболее полно в рамках новой социально-психологической парадигмы, именуемой социальный конструкционизм и связанной главным образом с именем К. Гергена [33; 130а]. Не ставя сейчас перед собой задачи подробного анализа этой концепции, необходимо выделить лишь те ее элементы, которые непосредственно могут быть включены в Дискуссию с теорией социальных представлений.

Одна из ведущих идей К. Гергена заключается в том, что социальная психология не только в ее бихевиористской парадигме, но также и в традиционном когнитивизме недооценивает значение социальной ситуации, в рамках которой осуществляется процесс

познания человеком окружающего мира. При этом утрачивается такой важный компонент познавательного процесса, как конструирование социального мира.

Средством преодоления такого недостатка должно быть, по мнению Гергена, формулирование некоторых основополагающих гипотез, которые необходимо принять во внимание. Эти гипотезы заключаются в следующем: 1.

Исходным пунктом всякого знания является сомнение в том, что окружающий мир есть нечто, разумеющееся само собой. Отсюда следует, что любое объяснение этого мира может быть только конвенцией (соглашением). 2.

Осмысление мира поэтому не есть автоматический процесс, но результат активной совместной деятельности людей, вступающих во взаимные отношения, вследствие чего слова, употребляемые для обозначения объектов, имеют смысл лишь в контексте этих отношений (в них неизбежно включены исторические и культурные варианты конструирования. 3.

Распространенность той или иной формы понимания мира связана с пертурбациями социальных процессов (правило «что чем считать» лишено определенности). Следовательно, степень устойчивости того или иного образа зависит от характера социальных изменений. 4.

Таким образом, описания и объяснения мира сами конституируют формы социального действия и тем самым как бы переплетаются с другими формами социальной деятельности [130].

Игнорирование этих требований справедливо ставится Гергеном в вину когнитивистской традиции, а учет их провозглашается исключительным завоеванием новой конструкционистской парадигмы, что и рассмотрено как постмодернизм в социальной психологии [1126]. Против справедливости многих предложенных в гипотезе суждений трудно возразить, особенно если иметь в виду, что упреки справедливы по отношению к когнитивистской традиции вообще.

Но если внимательно проанализировать предложенные Гергеном принципы анализа, то именно они и «учтены» в современных построениях психологии социального познания. Ближе всего к предъявленным критериям, по-видимому, стоят требования теории социальных представлений. Почему именно они не фигурируют у Гергена в качестве успехов современной психологии социального познания, остается неясным, так же как остается неясным, почему теория социальных представлений не рассматривается на законном основании в ряду поисков постмодернизма. На наш взгляд, есть все основания считать эту теорию одним из вариантов постмодернизма, не уступающим по значению поискам конструкционизма.

Другое направление методологического анализа теории социальных представлений представляется более адекватным. Оно апеллирует к тому, что теория социальных представлений (так же, впрочем, как и теория социальной идентичности или теория дискурса) слабо связана с теми позитивными элементами, которые содержатся в традиционных когнитивистских построениях психологии социального познания. Как видно, этот упрек носит прямо противоположную направленность - констатируется недооценка полезных идей «чистого» когнитивизма. В этом случае часто выдвигается на первый план противопоставление «американской» и «европейской» традиций в социальной психологии как фактор, препятствующий объединению позитивных идей, содержащихся в том и другом подходе.

В этом плане любопытная попытка предпринята двумя австралийскими исследователями М. Аугустинос и И. Уолкером. В их работе «Социальное познание. Интегративное введение» [117] сделана заявка на преодоление современного кризиса в социальной психологии, который, на взгляд авторов, и состоит как раз в том, что самая популярная проблематика социального познания никак не вырвется из «индивидуалистического» подхода. Несмотря на наименование «социальное познание», весь строй осмысления проблем и исследований опирается на индивида, познающего социальную реальность. «Что такое это социальное, с чем нужно интегрировать социальное познание?» — задают вопрос авторы [117, р. 4]. Ответ может быть найден в идеях именно европейских авторов, прежде всего в теории социальной идентичности А. Тэшфела и теории социальных представлений С. Московиси. Интересно, что амбиция на такую интеграцию «американского» и «европейского» подходов заявляется от имени австралийских ученых, поскольку, как они полагают, им из их «южного угла» виднее обе стороны «Атлантики» [117, р. iv].

В заслугу австралийским авторам можно поставить детальную разработку конкретных путей возможного интегрирования двух подходов, тех линий, по которым может быть встроена «европейская» традиция исследования социального познания в традиционный «американский» подход. Главный акцент при этом сделан на теорию социальных представлений: она защищается авторами ссылкой на осуществленное в ней интегрирование элементов традиционно когнитивистских построений и требований, сформулированных в конструкционистской парадигме.

В качестве примера рассматриваются предложенные Московиси основные механизмы возникновения социального представления. Как известно, в его концепции первым этапом этого процесса назван феномен «зацепления», когда субъекту необходимо зафиксировать внимание на каком-либо социальном объекте и назвать его. Но чтобы нечто назвать, обозначить, его надо сопоставить с наименованиями уже существующих категории, закрепленных в культуре. Поэтому процесс называния, который Московиси считает проявлением «номиналистической тенденции», имеет огромное значение: объект уже самим фактом его называния помещается в упомянутую «идентификационную матрицу», т.е. включается в существующую концепцию «общества и человеческой природы»:

« ...Называние не есть чисто интеллектуальная операция, способствующая ясности или логической связанности. Это операция, относящаяся к социальной установке» [цит. по: 117, р. 139]. По мнению авторов, с которым можно согласиться, уже здесь очевидна возможность органического единства когнитивного «действия» и социального контекста.

Другой пример связан со вторым этапом формирования социального представления — с объектификацией. Вспомним, что для Московиси этот процесс означает превращение понятия в образ, который в большей степени включен в реальность, и то, что было воспринято, становится тем, что понято: новое явление сводится к чему-то такому, что «всем известно». Препарированное таким образом понятие дает основание обыденному человеку судить о вещах, в которых он никоим образом не является компетентным, он приобретает весьма специфическое «знание», достаточное лишь для оперирования им в пределах здравого смысла в обыденных ситуациях. Но такие «знания» и есть элементы массовой культуры, т.е. включаются в широкую систему коммуникаций, где они функционируют часто на уровне метафор [117, р. 140]. Этим, с точки зрения австралийских авторов, операция объектификации также демонстрирует «объединение» чисто когнитивистского действия и одного из важнейших «социальных» аспектов познания человеком окружающего мира.

Нет сомнения, что теория социальных представлений при ее дальнейшем развитии может дать весьма впечатляющие результаты в осмыслении проблем социального познания. Также нет сомнения и в продуктивности интеграции ее (равным образом, как и теории социальной идентичности) с идеями традиционного, когнитивистского подхода. Большое сожаление вызывает лишь некоторая избыточная амбициозность австралийских авторов, заявляющих как бы право первенства на идею такой интеграции.. С одной стороны, эта идея уже достаточно давно буквально «носится в воздухе», эксплуатируемая многими другими исследователями.

Уместно вспомнить, что программа Европейской Ассоциации Экспериментальной Социальной Психологии декларировала идею социального контекста как ведущую с самого начала своего существования [см. 7]. Применительно к проблемам социального познания эта идея была четко заявлена и в работе В. Дуаза «Уровни объяснения в социальной психологии» [122]. Дуаз выделяет четыре таких уровня: 1) уровень, ограниченный «психологическими» или «внутриличностными» процессами, когда принимают в расчет способ, которым индивид организует свое восприятие социального мира; 2) уровень, который рассматривает «межличностные» или «внутриситуативные» процессы, имеющие место между индивидами и складывающиеся на их основе представления; 3) третий уровень включает понятие социальной позиции или статуса, чтобы понять различия в ситуационных взаимодействиях, в которых складываются коллективные представления; 4) четвертый уровень начинает с анализа общих понятий, относящихся к социальным отношениям, и показывает, как «универсальные идеологические убеждения» приводят к различным ментальным представлениям и поведению [122, р. vii]. Различия в подходе американской и европейской социальной психологии проявляются в преимущественном использовании того или другого уровня объяснений: именно

четвертый уровень наиболее разработан в «европейской» традиции. Если отбросить несколько специфичную терминологию, употребленную в предложенном анализе, легко увидеть за ней выражение убежденности в том, что европейская «модель» социального познания всегда ориентировалась на включение этого процесса в социальный контекст.

С другой стороны, к еще большему сожалению, в мировой социальной психологии практически отсутствуют апелляции к тем находкам, которые давно осуществлены в отечественной психологической традиции. Если внимательно вдуматься в сущность центральной пропагандируемой идеи — об органической включенности социального контекста в процесс познания человеком социальной реальности, то станет очевидно, что многие принципиальные позиции в этом вопросе заявлены были уже Л. С. Выготским и позже представлены в работах других последователей его школы, в частности, в рамках принципа деятельности.

Традиция, развиваемая в культурно-исторической школе Л. С. Выготского, равным образом как и теория деятельности, разработанная в отечественной психологии, до недавних пор вообще не принималась в расчет в многочисленных дискуссиях по проблемам социального познания, ведущихся в западной литературе. И если ситуация с общим анализом концепции Выготского в последние годы существенно изменилась и имя его стало весьма популярным, в частности, в США, то специальное исследование значения этой концепции для социального познания практически отсутствует. Между тем, и это очевидно, весь строй поисков современных исследователей весьма близок многим принципиальным соображениям, высказанным именно в культурно-исторической школе. Пожалуй, можно даже утверждать, что именно в ней уже интегрированы те два подхода, которые характеризуют сегодняшние поиски в западной социальной психологии. В перспективе необходимо «высветить» элементы такой интеграции в культурноисторической школе и обогатить ими современную перспективу психологии социального познания. Роль теории социальных представлений в таком развитии нельзя недооценивать.

Логическим продолжением анализа социальных условий построения образа социального мира является характеристика роли тех социальных институтов, которые воздействуют на этот процесс.