Измененные состояния сознания (ИСС) представляют собой приоритетную область междисциплинарных исследований, получившую особенно динамичную разработку в последние десятилетия. В широкий научный обиход она была введена в международной антологии, выпущенной около четверти века назад в США под редакцией психолога Ч. Тарта (см. Altered states of consciousness (далее ASC) 1969). С 1973 года в США издавался международный «Журнал измененных состояний сознания», сыгравший организующую роль в научном процессе 70—80-х годов (прежде всего следует упомянуть дискуссию о сущности и типологии ИСС, проведенную журналом в 1978— 1979 годах, см. The taxonomy of ASC 1978—1979). В 1975 году под титулом «Состояния сознания» была выпущена обобщающая работа Ч. Тарта (Tart 1975), а через несколько лет — монография другого лидера нового направления, в течение ряда лет бывшего соредактором «Журнала ИСС», К. Мартин- дейла (Martindale 1981).
В первой половине 80-х годов публиковались результаты крупномасштабного «Международного исследования ИСС», объединившего усилия ученых США, Англии, Германии, Италии и других стран (Dittrich, von Arx, Staub 1981; 1982; 1985). Активно проводились симпозиумы и конференции по ИСС (Meadow 1979), публиковались аналитические обзоры и библиографии ИСС (Brown, Fromm 1977; ср. Patrick Miller 1990; см. также Библиографический указатель ... 1985; Проблема сознания в современной западной философии (1989).
В 1985 году в Геттингене (Германия) был основан Европейский колледж исследований сознания, поставивший в центр своих интересов изучение ИСС. После последовательно проведенных на его базе пяти международных симпозиумов в
начале 90-х годов Колледжем был организован I Международный конгресс, собравший весьма представительную аудиторию (см. 1. Intemationaler Kongress... 1992). Секции или симпозиумы по ИСС периодически организуются в рамках крупных научных конференций и конгрессов (7th International Congress... 1994).
Будучи в принципе известной российским ученым, проблематика ИСС изучалась у нас до недавнего времени в ограниченных размерах, в рамках и терминах других предметных областей (Аладжалова 1979; Мусхелишвили, Шабуров, Шрейдер 1987; Налимов 1979; Л. И. Спивак 1988). При этом до настоящего времени ни в нашей стране, ни за рубежом не было создано обобщающей работы по теории ИСС, которая получила бы признание основных научных коллективов и ведущих теоретиков, разрабатывающих указанную предметную область. Поэтому первой задачей данного исследования будет определение базовых понятий теории ИСС в той мере, в какой это необходимо для разработки их лингвистических коррелятов.
Общим ориентиром целого ряда работающих в данной парадигме научных школ и направлений принято выдвинутое в середине 60-х годов определение немецкого психолога А. Людвига, установившее понимание «... ИСС как психического состояния, индуцированного применением разнообразных физиологических, психологических или фармакологических процедур либо факторов, которые могут рассматриваться с субъективной точки зрения (или с позиции объективного наблюдателя) как обуславливающие значительное отклонение в самосознании личности или в протекании психологических процессов (in subjective experience or psychological functioning) от определенной структуры, характерной для данного индивида при нормальном состоянии активного бодрствования. Такое значительное отклонение может быть представлено большей, чем привычная, обращенностью к внутренним ощущениям или психологическим процессам, изменениями в формальных характеристиках мышления (formal characteristics of thought) и искажением в различной степени восприятия реальности» (Ludwig 1966:225; обсуждение данного определения см. Dittrich, von Arx, Staub 1981:190; Goodblatt, Glicksohn 1986:83—84; Watkins, Watkins 1986:140—141; подробнее о взглядах А. Людвига см. Ludwig, Surawicz 1975).
Многообразие способов понимания сущности указанного отклонения, его формальных характеристик, приемов их дескрипции и интерпретации образует концептуальное поле, в котором формирует свою аксиоматику и исследовательские процедуры целый ряд научных школ и направлений. Наиболее принято понимание ИСС как возникающих в результате перехода на приспособительно оправданный, качественно измененный способ функционирования ряда относительно автономных перцеп
тивных и когнитивных модулей (см. Блум, Лейзерсон, Хофс- тедтер 1988:195; Латушкин, Рубцов 1988:7—8).
В настоящее время наибольшим влиянием пользуется концепция Ч. Тарта, постулирующая наличие выраженных изменений в работе десяти основных модулей: управления движением /9/ (motor output, active body image) и восприятия схемы тела /2/ (interoception, perceived body image); ощущений /1/ (exteroception) и восприятия /3/ (input-processing); темпорального /6/, эмоционального /4/ и мнестического /5/ модулей; модулей оценки и переработки информации /8/ (evaluation and cognitive processing); поведения /10/ и структуры личности /7/ (sense of identity) (Tart 1983:12—13; краткое, но конструктивное обсуждение в контексте теории эмоций см. в переведенной на русский язык работе К. Йзард 1980:120—121).
Сохраняет свою значимость и концепция самого А. Людвига, постулирующая изменение функционирования в первую очередь следующих десяти модулей: схемы тела /5/; перцепции /6/, восприятия объективного /2/ и субъективного /9/ течения времени; эмоций /4/; мышления /1/ и речи /8/ (точнее, снижения качества вербального отчета о протекании ИСС, нередко переходящего к афазии различной степени выраженности, сопровождающейся более или менее выраженной амнезией); оценки /7/; самоконтроля, самосознания /3/ и особо — внушаемости /10/ (Ludwig 1969:15—20; цифры в косых скобках указывают порядок расстановки модулей, небезразличный для концепции как А. Людвига, так и Ч. Тарта; перевод терминов в обоих случаях, как можно видеть, приближен нами к принятому в отечественной психологической традиции там, где это не искажало интенции автора).
Концепция научно-исследовательского коллектива, работающего под руководством швейцарского психолога А. Дитриха, приняла концепцию А. Людвига, внеся в нее модификации, сводящиеся к отказу от менее динамичных модулей (прежде всего, от модулей /8/—/10/), и перегруппировки остальных в более крупные кластеры: восприятия (модули /6/—/7/); самоконтроля (модули /2/, /4/, /5/) и самосознания (модули /1/— /4/). Как видим, такие модули, как /2/ или /3/, при этом пришлось разделить на более дробные подсистемы (подробнее см. Dittrich, von Arx, Staub 1981:193—194; ср. Ethnopsychoterapie 1987:41). Под сокращенным (по начальным буквам немецких названий кластеров) обозначением «триада OSE—AIA—VUS», указанная схема приобрела значительную популярность в современных исследованиях ИСС.
Ряд авторов постулирует равную значимость для понимания ИСС нейрофизиологического, поведенческого, феноменологического (субъективного) и социокультурного модулей, с дальнейшей углубленной проработкой их внутренней структуры
межуровневых взаимосвязей: здесь наибольшим влиянием пользуются работы американского когнитивиста Г. Ханта (Hunt 1984; 1985). Дальнейшая проработка структуры и динамики модулей, обуславливающих возникновение ИСС, равно как и уточнение их определения, ведется широко и детально, что уже дало наукам о человеке ряд нетривиальных результатов. Подробное их обсуждение выходит за пределы нашей темы, поскольку относится к области общей психологии ИСС (включая такие области изучения, как соотношение метасистемы модулей с категорией самосознания, ср. Прохоров 1994:136 — 137), а также их частной психологии (ср. Weil 1988).
Принципиально важным для нашего исследования является то, что модуль языковой способности и речевой деятельности в работах ведущих теоретиков ИСС, как правило, отсутствует. Нередко встречается и отрицание их значимости для понимания изменений сознания (как в определении модуля /8/ упомянутой выше концепции А. Людвига). Вместе с тем, строгого доказательства нерелевантности лингвистической проблематики для понимания ИСС до настоящего времени также не проводилось.
В этих условиях естественно поставить задачу выяснения того, насколько допустимым и конструктивным было бы полномасштабное введение модуля языка и речи в теорию ИСС, и того, какие понятия и концепции психолингвистики оказались бы для этого наиболее продуктивными. Решению этой фундаментальной проблемы по данным теоретических построений и практического наблюдения посвящена настоящая монография.
В работах ведущих специалистов по теории ИСС принято подчеркивать ее качественную специфику и недопустимость автоматического перенесения на этот материал исследовательских процедур и категориального аппарата других наук о человеке. Не ставя под сомнение своеобразие ИСС как предмета исследования, следует все же указать, что общенаучный контекст здесь наличествует, и весьма солидный. Речь идет о теории функциональных состояний, пользующейся исключительным авторитетом в отечественной и зарубежной науке последних десятилетий.
Базовой схемой этой теории является допустимость расположения уровней бодрствования человека вдоль одномерной шкалы, начиная от сна — к просоночным состояниям, далее — к состоянию диффузного бодрствования, переходящего в активное бодрствование разной степени выраженности, и наконец, к различным эмоциональным состояниям, а при нарастании их интенсивности — к аффектам и «сверхвозбуждению» (последний аспект затронут в работе Изард 1980:134—135). В каждый данный момент уровень бодрствования человека может быть характеризован точкой на этой шкале. Упорядоченное
прохождение составляющих ее уровней (прежде всего в таких замкнутых системах, как «сон—бодрствование», «быстрый сон — медленный сон») составляет основу жизненного цикла любого человека, а систематические сдвиги от одного уровня к другому при выполнении различных задач, а также приспособление к разнообразным эндо- и экзогенным нагрузкам обеспечивают все многообразие адаптивных реакций и поведения (Илюхина 1986:8).
В современной науке принята выработанная к началу 1970-х годов концепция В. Блок, рассматривающая уровни бодрствования в качестве функции степени активации нервных центров и на правах поведенческого выражения более глубокой, базисной для шкалы уровней бодрствования, системы функциональных состояний. На этой основе строится правая часть рис. 1, приведенного ниже в тексте настоящего раздела. Прохождение уровней бодрствования, в свою очередь, коррелирует с изменениями в функционировании всех основных физиологических систем организма, таких как дыхательная, двигательная, сердечная и ряд других, которые также упорядочены по своим, параллельным шкалам (Данилова 1992:4).
Особую шкалу составляют психические состояния, каждое из которых, хотя и базируется на определенном уровне бодрствования («активационной составляющей»), но обладает безусловной автономностью, в силу качественной особенности психики как системного свойства высокоорганизованной материи. В качестве определяющих модулей психического состояния выделяются прежде всего мотивационный, мнестический, когнитивный, а также эмоциональный (Илюхина 1986:26; ср.Леонова, Медведев 1981:8). Изменения психического состояния зависят от изменений функционального состояния и коррелируют с ними, но эта зависимость не является ни жесткой, ни механической. Ее изучение проводится в рамках особой, детально разработанной области знания, получившей в науке название «психофизической (или психосоматической) проблемы» (см. Психология 1990:328—329; Дубровский 1990; ср. Губанов, Царегородцев 1990). В теории функциональных состояний эта проблематика обсуждалась в рамках дискуссии сторонников Дж.Лейси и Д. Линдсли. Как известно, первый склонялся к мысли о гетерогенности динамики различных модулей (в рамках своей концепции «дирекционной фракционности активации»), а второй отстаивал концепцию «единства и синергизма восходящей и нисходящей неспецифических систем мозга», прямо предполагавшей наличие такого параллелизма (подробнее см. Данилова 1985:10).
Формирующаяся таким образом концепция функциональных состояний охватывает широкий круг процессов и феноменов, базовых для жизнедеятельности человека. Существуют
и состояния, выходящие за ее пределы. К ним следует отнести прежде всего гипнотическое состояние. Точнее говоря, состояния, возникающие по мере усиливающейся гипнотизации, до определенной ступени укладываются в участок общей шкалы уровней бодрствования — от диффузного бодрствования до углубляющихся стадий засыпания. Однако при переходе к глубокому гипнотическому состоянию (начиная примерно со стадии далеко зашедшей гипотаксии) происходит переход к своеобразному состоянию, по ряду характеристик схожему со сном, и тем не менее принципиально от него отличающимся и по ряду критериев сближающемуся с бодрствованием. В современной науке оно рассматривается как «качественно особое психологическое состояние, возникающее под влиянием направленного психологического воздействия, отличающееся и от сна, и от бодрствования» (Рожнов 1979:156—157). Это положение находит поддержку по результатам изучения мозговой активности (см. Аладжалова 1979:151—172), а также порождения речи (Манин 1987:162—164).
В пределах этого особого состояния выделяются свои градации, которым можно в принципе поставить в соответствие определенные участки шкалы «обычных» функциональных состояний (ср. Гримак 1989:216—218). Это означает, что за пределами последней выделяется еще одна, возможно не такая полная, но структурно сопоставимая шкала «особых» функциональных состояний. На ее базе вполне может быть реконструирована и шкала «особых» психических состояний, возникающих при гипнозе (см. Психология 1990:80). Переход на «особую» шкалу с обычной возможен только с определенного участка последней — и разумеется, при ряде дополнительных условий. Формирующуюся таким образом шкалу особых функциональных состояний следует дополнить проявляющими черты системной близости, возможно родственными им состояниями, возникающими по ходу применения других методов, прежде всего самогипнотизации при занятиях аутогенной тренировкой по И. Шульцу (подробнее см. Панов, Беляев, Лобзин, Копылова 1973:27—31; Цзен, Пахомов 1988:118—119; Гримак 1989:234-249; ср. Дубровский 1990:13-14).
Следуя этой логике, еще одну шкалу (а возможно, и ряд шкал) придется выделить для проявляющих многочисленные признаки явного качественного своеобразия и структурной перестройки состояний, индуцируемых действием фармакологических, и прежде всего так называемых психоактивных препаратов. Возможность такого хода мысли была намечена в работах по теории функциональных состояний и соответствующих типов терапии, однако осталась ближе к периферии интересов ее ведущих теоретиков. Напротив, открываемые ею перспективы были вполне оценены и получили специальную
разработку в теории ИСС, в чем убеждает изучение как истории возникновения, так и особенностей построения данной научной парадигмы (подробнее см. Altered states of consciousness 1969:235—326, 385—496; Gill 1978; ср. JI. И. Спивак 1988; L. I. Spivak 1991). Сказанное дает нам основание строить свое понимание ИСС на базе современной теории функциональных состояний, то есть идя от известного к менее разработанному. Для этого мы примем, в рамках нормы, отличение «особых», или измененных функциональных состояний (ИФС) от обычных, упорядочив первые по трем шкалам:

• суггестогенные состояния, возникающие при гипнотическом и аутогипнотическом воздействии («С-шкала»);
• фармакогенные состояния, индуцируемые в результате применения психоактивных препаратов («Ф-шкала»);
• «экзогенные» состояния, возникающие при попадании в экстремальные внешние условия, которые обусловливают включение механизмов пере- и дезадаптации («Э-шкала»). Оговоримся, что принятие термина «экзогенные» для данного типа состояний является условным, поскольку все три выделенных типа состояний являются внешними (то есть, строго говоря, экзогенными) по отношению к существовавшей до наложения любого из них организации ИФС. С другой стороны, во всех трех случаях необходимым внутренним восприемником внешних воздействий является то, что основоположник учения о стрессе и адаптации Г. Селье называл «естественными фармакологическими реакциями самого организма» (Селье 1960:197).

Три последних шкалы и составляют область ИФС, представленных в левой части рис. 1. Отметим, что выделение указанных шкал, вполне органично продолжающее базовые интенции современной теории функциональных состояний, в явном виде до настоящего времени не проводилось. Оно разработано специально для данной работы, в рамках более общего теоретико-методологического контекста, представленного концепцией устойчивых патологических состояний, разработанной Н. П. Бехтеревой и получившей развитие в исследованиях С. В. Медведева с сотрудниками.
Указанная концепция, пришедшая на смену старому пониманию болезни как «порочного круга», приобрела широкую известность и обсуждалась в целом ряде работ отечественных и зарубежных авторов. Практически общепризнанными стали высказанные в ее рамках положения о болезни как адаптивно оправданном, структурно упорядоченном гомеостатическом феномене, поддерживаемом особой матрицей в долгосрочной памяти; о развитии заболевания как дестабилизации первоначального состояния и переходе к новому устойчивому патологическому состоянию; о провокации такой дестабилизации как методологически оправданной терапевтической стратегии,

центров
Рис. 1. Структура функциональных состояний в норме
Примечание: шкала «неизмененных состояний» в континууме «сон- аффекты» воспроизводится с небольшими изменениями по источникам: Леонова, Медведев 1981:50; Илюхина 1986:8; символы (+) маркируют непрерывную линию, соотносящую уровень бодрствования с уровнем активации нервных центров; символы (.) маркируют непрерывную линию уровня исполнения данной задачи; шкалы уровней бодрствования Ф,Э,С добавлены нами на основании литературных данных по теории ИСС. Значение букв в квадратных скобках объяснено в разделе 1.3.
Обозначения: Ф — фармакогенные ИФС; Э —* экзогенные ИФС; С — суггестогенные ИФС;
- - — горизонтальная штриховая линия, соединяющая шкалу «сон- аффекты» с другими шкалами, обозначает наиболее вероятные точки перехода на них при соответственно: фармакологическом воздействии (Ф), влиянии экстремальной внешней среды (Э) и суггестивном воздействии (С).
в надежде на переход к состоянию здоровья (Бехтерева 1988:78-81).
Концепция устойчивых состояний была выдвинута в первую очередь на материале нарушений мозговой деятельности, однако ее значение выходит далеко за рамки патологии. Так, в качестве исходной точки при анализе различных заболеваний в ней было принято «устойчивое нормальное состояние». Вполне логичным являлось бы тогда выделение в его рамках и определенных структурных аналогов различных патологических состояний, на правах своего рода «устойчивых вариантов нормы». Конкретизация последнего аспекта под термином «измененные функциональные состояния» и составила исходный тезис настоящей работы. Более широкий контекст указанной инно
вации составлен и выработанными в рамках школы Н. П. Бехтеревой представлениями об общих закономерностях и мозговых механизмах организации мышления и сознания (включая языковое мышление), подробнее см. Бехтерева, Гоголицын, Кропотов, Медведев 1985.
На базе ИФС, в рамках и при ограничениях, накладываемых типом психосоматического параллелизма, формируется совокупность измененных психических состояний (ИПС), реализующих активную адаптацию психической деятельности человека к указанным видам эндо- и экзогенных нагрузок (о сочетании принципа адаптивности с принципом неадаптивности предметной деятельности в контексте оснований «частной эпистемологии» психолингвистики см. Тарасов 1987:105). Взаимоотношение шкал ИФС и ИПС, рассматриваемое рядом влиятельных современных школ, вообще говоря, не является ни простым, ни однозначным; в его трактовке наиболее конструктивной представляется позиция Г. П. Григорян (1986), в основном примыкающая к аргументации оксфордской школы. Следуя данному источнику, мы рассматриваем параллельное выделение шкал ИПС и ИФС как методологически допустимое. Не будучи отраженным на рис. 1, оно в ней подразумевается и в принципе может быть туда внесено.
И наконец, на основе ИПС как родовой категории, прежде всего на базе их когнитивного модуля, следует предположить формирование более высокого уровня измененных состояний сознания (ИСС). Основываясь на хорошо разработанном и широко распространенном в современной науке понимании сознания как феномена высшего уровня психики, сформировавшегося и функционирующего при постоянном участии естественного языка, мы утверждаем, что установление наличия или отсутствия ИСС следует связывать с совершившимся фактом перехода на качественно своеобразный модус организации языковой способности и речевой деятельности. На всем протяжении настоящей работы в качестве необходимого и достаточного признака перехода к такому модусу будет рассматриваться одновременное изменение основных используемых нами лингвистических индексов на величину, статистически значимую для каждого из них. В заключении это положение будет пересмотрено и дополнено обращением к более широкой модели речевой деятельности, включающей понятие качественного сдвига.
Следует подчеркнуть, что мы учитываем и безусловно разделяем положение о сложности взаимодействия языка и сознания, включающего в себя не только их неразрывную связь, но и глубокое качественное различие. Вместе с тем, в условном порядке и исключительно на настоящем, начальном этапе разработки теории ИСС, мы считаем методологически допустимым включить в аксиоматику настоящей работы сведение
общего понятия сознания к частной категории языкового сознания, в свою очередь понимаемого как психическая структура, обеспечивающая полномасштабное, прямое или косвенное использование языковой способности и ведение речевой деятельности (такая редукция рассматривается как методологически допустимая в современных науках о человеке, ср. Симонов 1999:785-786).
При такой постановке вопроса большинство работ, которые по традиции велись под рубрикой ИСС, придется отнести к области ИПС. Как следствие, данные, относящиеся собственно к ИСС в новом, уточненном понимании этого терминологического сочетания придется пересматривать, и в большой степени разрабатывать заново. Известные неудобства, всегда обусловленные переходом на более дробную систему терминологии, компенсируются методологически непротиворечивым определением предмета исследования, сответствующим актуальной тенденции в изучении психической жизни человека (Велихов, Зинченко, Лекторский 1988:10; ср. также идею Т. Куна о возможности рецепции научной парадигмы через посредство своего рода «измененной» системы терминов, Кун 1977:263).
Таковы базовые понятия теории функциональных состояний, исходные для углубленной разработки концепции измененных модусов, их уровней и структур.