Полярные условия
В качестве дополнительного материала была избрана речевая деятельность полярников, прошедших зимовку на одной из российских антарктических станций и обследовавшихся вскоре после снятия экстремальных условий. Адаптивный статус обследованной группы был очень высоким, что могло
сглаживать как следовое влияние экстремальных условий, так и возможное разворачивание механизмов реадаптации. Как следствие, динамика ИФС полярников в период тестирования с большой вероятностью была сглаженной или существенно более сложной, чем рассмотренная в предыдущем разделе, что позволяло получить полезные дополнения к пониманию того, как лингвистический модуль функционального состояния реагирует на экзогенные нагрузки.
Действие ряда экстремальных факторов наиболее ярко проявляется в полярных условиях, к которым относятся холод, гипоксия, чувство оторванности от привычной среды (присущие также и условиям высокогорья). Помимо того, к ним добавляются полярная ночь и полярный день, частые магнитные бури, сильные ветры, а также нарастание напряженности, обычное при длительной жизни и работе в условиях замкнутой малой группы. При попадании в эти условия у полярников происходит процесс длительной и иногда болезненной адаптации (подробнее см. Волович 1983:41—74). Следовательно, по крайней мере на начальном этапе пребывания в полярных условиях, у членов наблюдаемых групп вполне можно ожидать развития ИФС (на эту возможность, в свое время, специально указывал один из теоретиков ИСС К. Мартиндейл: Martindale 1981:316).
С другой стороны, полярники отбираются значительно строже, чем люди, наблюдавшиеся нами в высокогорье. Это
- опытные специалисты, психологически и физически подготовленные к профессиональной деятельности в экстремальных условиях, прошедшие отбор и предварительное обучение. Следует предположить, что их адаптивные возможности во многих отношениях могут превышать уровень, соответствующий типу отличной адаптации, наблюдавшийся нами в высокогорье, или структурно отличаться от него. По этой причине и во избежание смешения терминов мы будём в дальнейшем рассматривать тип адаптации полярников как оптимальный (характер его взаимоотношения с отличным и хорошим типами адаптации у наблюдаемых, обследованных в условиях высокогорья, представляет особую проблему, входящую в компетенцию не психолингвиста, а адаптолога).
Сказанное подтверждается исходом сложной ситуации, возникшей в ходе зимовки у одной из групп, позже изучавшихся нами (речь идет об основной группе, представленной в табл. 4.2.2 и 4.2.3 Приложения). Во время сильных морозов (средняя температура воздуха составляла —56’С) и при отсутствии какой- либо внешней помощи вышел из строя единственный обогреватель. Отремонтировать его не удалось, и группе пришлось оканчивать зимовку в максимально суровых условиях. Несмотря на эту поломку, представлявшую безусловную опасность
для жизни полярников, ни один из них не выказал признаков декомпенсации, тем более срыва. Все трудовые задачи и исследования, возможные при данных условиях, были выполнены. Следовательно, представляется сомнительным, что в период этого кризиса и после него у членов данной группы вообще могли возникать ИФС.
Далее, полярники наблюдались нами после окончания зимовки, во время возвращения домой. Возврат к привычному образу жизни горожанина может подразумевать многомесячную реадаптацию, отнюдь не обязательно совпадающую по времени с периодом первых одного-двух месяцев после окончания зимовки. Кроме того, наблюдения велись на судне, а пребывание в относительно замкнутых помещениях, далеких от требований комфортабельности, тем более при нередких в то время года в южных морях штормов, было отнюдь не легким. В принципе, эти условия сами по себе создавали известную нагрузку и вполне могли задержать или отсрочить развертывание процесса реадаптации, а следовательно, препятствовать разворачиванию соответствующих ИФС (обзор данных по адаптации к условиям морского плавания см. Nitka 1991).
Влияние длительного (более 3-х месяцев) пребывания в полярных условиях на низшие психологические функции и процессы прослежено и может считаться вероятным на протяжении всего времени зимовки (Barabasz 1984). Что же касается высших психических функций, включая и выполнение вербальных заданий, то в современной литературе возможность структурной перестройки этих функций или резкого изменения их у полярников ставится под сомнение. Так, изучавший принадлежавшую к оптимальному типу адаптации группу участников 10-й Советской антарктической экспедиции Н. И. Макаров (1972) не обнаружил в течение года зимовки практически никаких значимых колебаний по ряду тестов, в том числе, по данным словесного ассоциативного эксперимента, а также задания по запоминанию чисел.
Таким образом, учет типа адаптации изучаемой группы и периода ее наблюдения в принципе не позволял предполагать выраженных ИСС по ходу тестирования. В то же время вполне допустимой была стабилизация состояния сознания на уровне, достигнутом еще во время зимовки в результате акклиматизации к суровым условиям Антарктиды. Все это предоставило возможность более близкого психолингвистического изучения характеристик состояния сознания, присущего оптималь.ной адаптации к экстремальным условиям.
Наблюдения проводились в рамках научно-исследовательской программы по изучению адаптации к экстремальным условиям, разработанной под руководством и на основе общей теоретической концепции члена-корреспондента РАН В. И. Мед
ведева, силами специалистов Института физиологии и экспериментальной патологии высокогорья АН Киргизской Республики. Проведение непосредственного психолингвистического тестирования и сбор внелингвистических данных были выполнены профессором А. А. Айдаралиевым, первичная обработка результатов психолингвистического теста (до получения табл. 4.2.2—4.2.4) выполнены Р. А. Курманалиевой (оба исследователя работали над выполнением указанных задач под методическим руководством автора).
Основная группа, обследованная при экстремальных условиях, состояла из четырнадцати мужчин в возрасте 26—44 лет и наблюдалась на судне, непосредственно после окончания годичной антарктической зимовки, которая проходила в максимально суровых условиях (станция «Восток»), включавших постоянное пребывание в условиях высокогорья (3488 м над уровнем моря) при средней температуре воздуха, равной —56°С и минимальной зарегистрированной температурой —89°С. Основная группа, обследованная при постэкстремальных условиях, состояла из тех же четырнадцати полярников, наблюдавшихся на борту того же судна, после непрерывного двухмесячного плавания домой. Контрольная группа состояла из шестнадцати полярников в возрасте 28—44 лет, наблюдавшихся на судне, непосредственно после окончания годичной антарктической зимовки. Она проходила в минимально суровых условиях: на береговой (то есть находящейся на уровне моря) станции «Беллинсгаузен», которую однажды даже посетили туристы, и в относительно мягких погодных условиях (средняя годовая температура от —25° до +9°С, короткая полярная ночь). Условия такой зимовки были скорее не экстремальными, а особыми, что качественно отличало контрольную группу от основной.
Во время возвращения домой каждый полярник, помимо обычного медосмотра, проходил на судне также серию физиологических тестов. Они проводились адаптологами по общепринятым методикам с целью определения текущего адаптационного статуса. Одной из наиболее эффективных для контроля и прогноза динамики функционального состояния является проба ререспирации, проводимая в три этапа: фоновое состояние перед пробой (стадия А), максимальная нагрузка по пробе (при снижении гемоглобина до 65%) (стадия Б), и наконец, еще один замер через 10-15 минут, проводимый при общем восстановлении привычного состояния (стадия В).
Учитывая вероятное отсутствие значимых изменений лингвистических индексов во время плавания, решено было приурочить тестирование к указанным трем этапам пробы ререспирации. Расчет был на то, что кратковременная, но сильная нагрузка, создаваемая этой пробой, сможет выявить признаки
скрытого, неявного ИСС. Таким образом, усложнение методики состояло в том, что на один (долговременный) фактор нагрузки накладывался другой (кратковременный). Применительно к оптимальному типу адаптации такое усложнение методики могло считаться соответствующим исходным принципам данного исследования.
Согласно общему выводу адаптологов, в составе основной группы выделялась наиболее «сильная» подгруппа (наблюдаемые № 2,3,4,7,11). Остальные наблюдаемые основной группы были отнесены к менее сильным (подчеркнем, что оба подтипа принадлежат к оптимальному типу адаптации). В контрольной группе такого разделения по результатам психофизиологических тестов не проводилось. Согласно мнению опытного адап- толога, проводившего эти тесты, контрольная группа разделилась на подгруппы, аналогичные основной, и примерно в том же соотношении.
Лингвистическое тестирование проводилось по заданиям
- 2, 4А, 4В (описание картинки), заданию 6 (в письменной форме, заполнявшейся самими наблюдаемыми за сжатый, но строго не определенный период времени, затруднявший списывание либо долгие раздумья) и по заданиям 5А, 5Б, 5В (которые зачитывались проводящим тестирование устно). Модификации, внесенные в методику, были совершенно идентичны оговоренным в разд.4.1.
Результаты тестирования представлены в таблицах 4.2.2— 4.2.4, приведенных в Приложении.
В соответствии с аксиоматикой данного исследования, было принято решение при статистическом анализе динамики лингвистических индексов проводить кластеризацию по данным табл. 4.2.2. Изучение ее «основных статистик» выявило значимое отличие распределения ряда индексов от нормального, что косвенно подтвердило допустимость кластеризации. При анализе взаимной корреляции всех возможных в пределах таблицы пар индексов, обратила на себя внимание сильная взаимосвязь ряда пар, прежде всего индексов 1а и 16, 4Ва и 4Аа, 5а и 56, 6а и 6в. Следовательно, экспресс-методика, состоящая из сокращенного набора заданий (типа примененной в разделах 3.1—3.2) была бы не менее эффективной при данных условиях. Проведение аналогичного исследования поданным табл. 4.2.3— 4.2.4 дает структурно схожий результат.
Кластеризация проводилась по данным табл.4.2.2 по методу наиболее удаленного соседа, в евклидовой метрике, и привела к выделению трех кластеров: 1 (наблюдаемые № 1, 13), 2 (№ 2—9, 11, 14), и 3 (№ 10, 12). Как видим, чисто формальная процедура привела к включению всех наблюдаемых, составлявших «сильную» (по данным психофизиологического тестирования) подгруппу оптимального типа адаптации, в один
кластер (2), который в то же время является максимальным по количеству членов. Это прямо повторяет результаты, полученные в предыдущих разделах.
В то же время наиболее «сильные» наблюдаемые составили лишь половину членов кластера 2: другую половину составили наблюдаемые с меньшими способностями к адаптации. Первое указывает на то, что подгруппа «сильных» наблюдаемых продолжает выделяться по лингвистическим данным как единое целое. Второе свидетельствует о том, что для более «слабых» наблюдаемых эта закономерность не соблюдается. Следовательно, возможность прогнозирования типа адаптации (то есть, в конечном счете, типа проходимых ИФС) сохраняется и в данном случае, хотя и в ослабленном виде.
Дальнейший анализ ограничивался, как и везде в данном исследовании, одним кластером, максимальным по количеству членов. Со средними значениями индексов по кластеру 2 в экстремальных условиях (табл.4.2.2) сопоставлялись средние значения по тем же лицам, наблюдавшимся в постэкстремаль- ных условиях (табл.4.2.3). В дополнение к этому, оба набора средних сравнивались со средними значениями по контрольной группе (взятыми по кластеру, выделенному при следовании аналогичной процедуре кластеризации по данным табл.4.2.4).
Затем была проведена проверка статистической значимости различий индексов по стадиям наблюдения. По индексу 1а значимых различий практически нет ни по отдельно взятым стадиям, ни при сравнении основной группы с контрольной. Следовательно, влияние внешней нагрузки на склонность к употреблению речевых клише в период наблюдения не просматривается. В то же время, средние значения по кластеру 2 при экстремальных условиях резко отличают его от кластеров 1 и 3. Аналогичное явление характерно и для соответствующих подгрупп (см. табл. 4.2.3—4.2.4). Следовательно, данный индекс все же работает, фиксируя именно стабилизацию, присущую речи только одной подгруппы полярников. Его абсолютная величина (в диапазоне 0,7—0,8) говорит о возможности ИСС средней степени выраженности. В этом отношении показательно его сравнение с величинами индекса 1а в условиях высокогорья (там он также стабилизировался в пределах самого большего кластера, но на более высоком уровне, превышающем величину 0,9).
Аналогичный анализ по индексу 16 говорит о стабилизации на достаточно высоком (примерно 0,7—0,8), но не максимальном уровне частотности неглагольных фразеологизмов. Он устойчиво коррелирует с индексом 1а, указывая на возможную связь обоих процессов. Обе закономерности близки отмеченным в разделе 4.1.
По индексу 2 просматривается хорошо выраженная динамика, для всех трех групп состоящая в качественном (статис
тически значимом) увеличении на переходе А-Б и последующей стабилизации на стадиях Б-В (по некоторым косвенным соображениям можно предположить тенденцию к возврату после стадии В на уровень, близкий к начальным величинам в диапазоне 0,1—0,2). Такую динамику естественнее всего аппроксимировать при помощи перевернутой параболы, достигающей максимума в период после снятия нагрузки (рис. 4.2). Лингвистические модели, выведенные посредством регрессионного анализа, выглядят следующим образом:
- для основной группы при экстремальных условиях:
V_2 = -0,81 + 1,15 * S - 0,21 * SA2;
- для основной группы при постэкстремальных условиях:
у_2 = -0,85 + 1,15 * S - 0,20 * SA2
- для контрольной группы:
V 2 = -0,566668 + 0,966668 * S - 0,191667 * SA2.
Изменение индекса состоит прежде всего в том, что, по мере приближения к стадии снятия нагрузки (В), заметно (более чем вдвое, сдвиг статистически значим) возрастает склонность к преобразованию «парного фразеологизма» в лексему единственного числа, нередко обладающую собирательным значением. Таким образом, выявляется не характерная для фонового состояния склонность к генерализации. Такая динамика имплицирует внутреннее перестроение в рамках так называемой «триады Реформатского», что в принципе подразумевает сдвиги на уровне и когнитивных структур (о данном понятии в связи с общей проблематикой семантики и категоризации см.Фрумкина, Михеев, Мостовая, Рюмина 1991:147— 150).
Следует также отметить, что генерализация в принципе относится к классу логических операций, весьма рано (во всяком случае, до собственно пропозициональных операций) осваиваемых в онтогенезе. «Этот первый комплекс операций, которые мы называем «конкретными операциями», состоит лишь из аддитивных и мультипликативных операций классов и отношений: классификаций, сериаций, соответствий и т.п.» (Пиаже 1984:329). Следовательно, выраженная динамика индекса 2 говорит о вероятной затронутости при экзогенных ИФС модулей, обеспечивающих речевую деятельность.
Надо сказать, что такое положение не имеет прямой параллели в психолингвистической литературе. По данным
Э. Л. Носенко и С. Н. Егоровой (1992:77), для эмоционального
2,6 3.0 S 1,0 1,4 1,8 2,2 2,6 3,0 “S
Основная группа,
постэкстремальные
условия
1,0 1,4 1,8 2,2
2,6 3,0 S
Основная группа,
экстремальные
условия
Основная группа,
постэкстремальные
условия
стресса скорее характерна тенденция к употреблению негене- рализованной лексики. Однако в концепции этих авторов генерализацию реализуют слова во множественном числе типа «брат-сестра — родственники», а ее отсутствие — слова также во множественном числе, типа «брат-сестра — дети». Таким образом, полученные нами результаты прямо не сопоставимы с выводами этих авторов. О том же, что обнаруженная нами нетривиальная динамика не является случайной, свидетельствует и практическое отсутствие статистических различий между тремя наблюдавшимися группами по индексу 2.
В пользу высказанного положения говорит и дополнительный анализ прогностической эффективности индекса 2, представленный в табл. 4.2.6 Приложения, которая содержит результаты массового обследования группы около сорока полярников, наблюдавшейся в лабораторных условиях еще до отправки в Антарктиду (в ее состав не входил ни один из членов нашей основной и контрольной групп, но тип адаптации (оптимальный) и его внутренняя структура практически совпадали в обоих случаях).
Обследование проводилось в рамках той же научно- исследовательской программы по изучению адаптации к экстремальным условиям, разработанной под руководством члена- корреспондента РАН В. И. Медведева, на базе Института физиологии и экспериментальной патологии высокогорья АН Киргизской Республики. С целью прогнозирования адаптивных возможностей, каждый из членов этой особой группы прошел обследование по шести стандартным психофизиологическим тестам, каждый из которых дает свой прогноз адаптации, состоящий в выделении наиболее «сильной» и наиболее «слабой» в адаптивном отношении подгрупп. В силу понятных причин, такое разбиение по данным разных методик не вполне совпадало. В последней строке таблицы представлен общий индекс, определявшийся по специально разработанной методике как подводящий итог всех шести физиологических тестов.
Таким образом, было получено семь разбиений генеральной совокупности, каждое из которых по-своему представляло общий прогноз способности к адаптации. Параллельно с психофизиологическим тестированием был использован психолингвистический тест, представленный в табл. индексами 1а, 16, 2, 4Ва, 4Аа, 5а, 56, 6г, 6д. Для каждого из упомянутых выше семи разбиений было рассчитано среднее значение каждого из указанных лингвистических индексов, отдельно по подгруппе как с наиболее «сильной», так и с наиболее «слабой» адаптацией. Лингвистические индексы, средние значения которых по указанным двум подгруппам расходились максимально (р gt; 0,85), помечены в табл.4.2.6 знаком «+». Физиологические показатели, приведенные в этой таблице, получены коллективом адаптоло-
- Заказ 2980
гов под руководством профессора А. А. Айдаралиева, лингвистические — лаборантом Р. К. Курманалиевой, конечный вид таблицы рассчитан А. А. Айдаралиевым и Р. К. Курманалиевой при методическом консультировании автором. •
Структура табл. 4.2.6 позволяет утверждать, что каждый из лингвистических индексов проявляет тенденцию коррелировать с особым набором психофизиологических тестов (а следовательно, факторов адаптации). При этом с наиболее важным, интегральным показателем адаптивности (строка «Общий итог») коррелируют лишь два индекса, а именно 2 и 5а. Последнее вполне объяснимо, поскольку объем кратковременной памяти (индекс 5а) с большой вероятностью включает чисто механический компонент, затрагиваемый при почти любой внешней нагрузке. Кроме того, данный индекс рассчитывался по так называемому «тесту Сэвина-Перчонок», высокая эффективность которого на самом разном материале отмечаётся большинством психолингвистов. Можно предположить, что и индекс 2 связан с некими достаточно важными для обеспечения речевой деятельности структурами. На основании сказанного выше, мы полагаем, что это скорее всего уровень логических операций, связанных с исчислением классов и отношений, хотя тут нельзя исключить и влияния особенностей чисто лингвистических структур, типа лексико-семантических групп (ср. Тарланов 1995:60—62). Более детальный анализ импликаций табл.4.2.6 выходит за рамки задач настоящего раздела.
Частотность употребления глаголов в спонтанной речи, измеряемая по индексу 4Ва, не выходит за рамки диапазона 0,1—0,2, близкого к нормальному (0,10—0,15). При этом по данному индексу не прослеживается особой динамики по средним значением в пределах ни кластера 2, ни остальных двух кластеров. Обе закономерности соответствуют отмеченным в разд.4.1. При этом, как и в предыдущем случае, отчетливую динамику выказывает индекс 4Аа. Анализ дисперсий указывает на весьма четкое различие между средними значениями данного индекса на различных стадиях, достигаемое на высоком (99%- ном) доверительном уровне. С этим согласуется и результат применения теста Крускал-Уоллиса, прибегающего к сравнению медиан вместо средних значений.
Множественный ранговый критерий также указывает на существенное различие значений индекса 4Аа, прежде всего при сравнении стадий на пике нагрузки и после ее снятия. Как показывают полученные нами данные, на стадиях А и Б частотность употребления глаголов проявляет тенденцию к стабилизации, а на переходе от Б к В существенно возрастает. Отметим, что эта тенденция лишь намечена- для основной группы в экстремальных условиях (табл. 4.2.2): среднее значение индекса 4Аа уменьшается от 0,47 до 0,44 на переходе от
д к Б, а на стадии В возрастает до 0,61. При этом таблица множественного рангового критерия указывает на то, что со строго формальной точки зрения значимой разницы между указанными тремя значениями все же не наблюдается.
При переходе к постэкстремальным условиям (табл.4.2.3), разница на переходе от Б к В становится, безусловно, статистически значимой. Можно сказать, что закономерность, присущая экстремальным условиям, по мере их сглаживания приобрела отчетливые контуры. Не менее четко выражена та же закономерность и для контрольной группы. Следовательно, чем дальше условия от экстремальных — тем более характерно существенное усиление склонности к употреблению глаголов на переходе Б-В для группы оптимальной адаптации.
Отмеченная закономерность описывается следующими лингвостатистическими моделями (ср. рис. 4.2):
- для основной группы при экстремальных условиях:
V_4Aa = 0,70 - 0,330 * S + 0,100 * SA2 ;
- для основной группы при постэкстремальных условиях:
V_4Aa = 0,84 - 0,490 * S + 0,150 * SA2 ;
- для контрольной группы:
V_4Aa = 0,65 - 0,375 * S + 0,125 * SA2.
Заметим, что похожая динамика была отмечена и в предыдущем разделе, по данным речи при адаптации к высокогорью. При сравнении частотности употребления глаголов на уровне среднегорья (стадия А) и на третий день пребывания в условиях высокогорья (стадия Б) статистически значимое отличие выявлено не было. Однако на стадии В величина индекса существенно возросла, достигнув уровня примерно 0,5—0,6, то есть близкого к тому уровню, который достигается по индексу 4А6 у полярников. Как видим, и в высокогорных, и в полярных условиях на пике нагрузки частотность глаголов существенно не возрастала, но на этапе ее ослабления проявляла тенденцию к отчетливому росту. Такое согласование укрепляет наш тезис о запаздывании лингвистических изменений по сравнению с физиологическими как закономерность, присущую протеканию экзогенных ИСС.
Динамика индекса 5а свидетельствует об отсутствии выраженного влияния на него внешней нагрузки. Кратковременная память стабилизирована на достаточно высоком уровне (близком к 4, при диапазоне значений йндекса от 0 до 5). При этом средние значения индекса по кластеру 2 отчетливо отличаются
от средних по остальным двум кластерам, существенно их превышая (для кластера 1 средние значения не превышают 2,6, для кластера 3 — 2,3). Следовательно, индекс все же работает, фиксируя именно высокий уровень кратковременной памяти, характерный для членов кластера 2 (что согласуется с присутствием в нем всех членов подгруппы «сильного» типа адаптации).
Как мы помним, в условиях высокогорья данный индекс стабилизировался на пике нагрузки (А-Б), а далее (на стадии В) проявлял тенденцию к падению. В речи полярников отчетливой тенденции такого рода не просматривается, однако в пределах кластера 2 (основная группа, экстремальные условия) на переходе от Б к В происходит падение с величины 4,2 — до 3,7 (цифры округлены). Следовательно, можно предположить, что та тенденция, которая отчетливо наблюдалась в высокогорных условиях, намечается и в полярных условиях. Общая ее нечеткость, как и высокий абсолютный уровень кратковременной памяти, присущий речи полярников, могут быть следствием характерного для них оптимального типа адаптации.
Для индекса 56 также характерны как высокие абсолютные величины (значимо превышающие средние по кластерам 1 и 3), так и нечетко выраженная тенденция к убыванию на этапе снятия нагрузки (от 3,2 до 2,9 на переходе от Б к В).
Стабильность средних значений характерна и для индексов 6а и 6в. Абсолютная величина этих индексов лежит в пределах 0,3—0,5, что характерно для умеренно выраженного стресса (как уже отмечалось в предыдущем разделе, в отечественной психолингвистике присущим нормальному состоянию сознания считается преобладание парадигматических ассоциаций).
На основании сказанного можно предположить, что на фазе максимальной внешней нагрузки у членов группы оптимальной адаптации происходит мобилизация внутренних ресурсов, а вслед за ней намечается их временное ослабление. В принципе, такой вывод соответствует общим представлениям о динамике выполнения задачи, сложившимся в современной теории функциональных состояний. Развитие «личностно- когнитивного синдрома утомления» рассматривается как процесс, далекий от монотонного нарастания. По мере его развертывания наблюдаются периоды временного улучшения выполнения задач. Мы говорим прежде всего о фазе так называемой «гиперкомпенсации», связанной с «врабатыванием» в задачу. В ходе эксперимента она присутствует практически всегда, хотя и занимает у хорошо тренированных наблюдаемых относительно короткое время. Вслед за этим наступает фаза «субкомпенсации», которая характеризуется снижением качества выполнения задачи (Леонова, Медведев 1981:58—61).
Как ясно из сказанного выше, материал психолингвистического тестирования свидетельствует о вероятности наступ
ления на стадии Б у членов кластера 2 фазы «гиперкомпенсации», а на стадии В — фазы «субкомпенсации». Эта закономерность дает основание для утверждения о большей вероятности изменения сознания лиц с оптимальным типом адаптации на фазе снятия нагрузки (стадия В), нежели на ее пике (стадия Б). Соответственно, введенный в предыдущем разделе для указания примерного времени качественного изменения сознания символ Z следовало бы поместить в правой части графиков рис.4.2, на стадии В.
Проведенное выше сопоставление лингвистических индексов, изученных в разделах 4.1—4.2, указывает на их однотипную и однонаправленную динамику. При этом закономерности, отчетливо (статистически значимо) выраженные в условиях высокогорья, как правило, проявляют черты сглаженности, существенной ослабленности в полярных условиях. Следует высказать предположение, что эта сглаженность зависит не от вида экзогенной нагрузки, а от типа адаптации изучаемой группы. Иначе говоря, оптимальная адаптация (присущая всем наблюдавшимся полярникам) нашла свое отражение в сглаживании динамики вербальных реакций, и следовательно, в отсутствии или слабой выраженности ИСС.
Для проверки высказанного предположения нами была изучена дополнительная группа оптимальной адаптации, проходившая тренировки в условиях высокогорья, но к моменту наблюдения еще не адаптированная к ним. Эта группа состояла из восьми летчиков-испытателей, прошедших особо строгий анкетный и медико-психологический отбор и приступивших к тренировкам для подготовки к выполнению ответственного задания. Как и в предыдущих случаях, психолингвистическое тестирование было совмещено с физиологическим мониторингом и проводилось в три этапа: до приложения внешней нагрузки, на ее пике и после снятия нагрузки. Таким образом, регистрировалась речевая продукция на следующих стадиях: А — утром, на базе (высота 1100 м), после подъема и завтрака; Б — позже в тот же день, сразу же после тяжелой (пятичасовой) лыжной тренировки на высоте 2800 м; В — сразу же после возвращения на базу, обеда и часового отдыха. По мнению адаптологов, такие этапы наблюдений позволяют наилучшим образом оценить адаптивные способности наблюдаемых (как явствует из сказанного, пик нагрузки на организм приходился на стадию Б, а нормализация состояния достигалась к стадии
В). По данным предварительного физиологического тестирования, вся дополнительная группа проявила, безусловно, оптимальные адаптивные способности.
Особенности наблюдаемых могли определяться: временным легким недомоганием (наблюдаемый № 5; остальные практически здоровы), возрастом (наблюдаемому № 8—43 года; ос
тальные гораздо моложе), полом (наблюдаемая № 2 — женщина; остальные — мужчины), а также возможным латентным влиянием другого языка (№ 4 — лак; № 7 — башкир; № 1 — наполовину немец). По физиологическим показателям, наблюдаемые № 5 и 8 показали несколько худшие результаты, что все же не дало адаптологам повода к пересмотру определенного для них оптимального типа адаптации.
Согласно данным адаптологов, изучавших аналогичные группы по данным пакета психофизиологических тестов (включавшего в себя и ЭЭГ-мониторинг), для летчиков-испытателей в принципе характерна особая устойчивость при действии гораздо более тяжелой нагрузки (трехсуточная операторская деятельность в условиях депривации сна), чем наблюдавшаяся нами. В динамике функциональных состояний отмечено два возможных типа. Один из них сводился к монотонному ослаблению адаптации по мере роста утомления, второй — к временному повышению работоспособности на фазе пика нагрузки (Дикая 1985, ср. Гримак, Пономаренко 1971).
Психолингвистическое тестирование строго соответствовало процедуре, примененной при обследовании полярников и представленной в начале настоящего раздела. Соответственно, были проведены задания 1, 2, 4А, 4В, 5А-5В, 6. По ним были рассчитаны те же индексы и при тех же статистических ограничениях, что и указанные выше. Результаты расчета индексов приведены в табл. 4.2.5 Приложения. Непосредственное тестирование дополнительной группы и первичная обработка данных проводились лаборантом Р. А. Курманалиевой, по анкетам, подготовленным автором, и под его методическим руководством.
Оговоримся, что лингвистические характеристики групп летчиков-испытателей и полярников, в соответствии с принципами нашего исследования, не могли быть объединены в рамках одной лингвостатистической модели. Понимая качественную разницу между ними, мы ставили перед собой лишь ограниченную задачу определить, могут ли по данным формального анализа обе указанные группы условно считаться принадлежащими к одной генеральной совокупности, или нет. Решающими в данном отношении являются материалы расчета значимости различий индексов по множественному ранговому критерию, не приводимые в данном разделе эксплицитно.
Как показало применение указанного критерия, в отношении индексов 1а, 16 особых различий между группами полярников и летчиков не наблюдается. Склонность к употреблению фразеологизмов у последних также находится в верхней части диапазона. Что касается индекса 2, то у группы летчиков на протяжении всех трех этапов наблюдения (A-В) отмечается
заметный рост, также аппроксимируемый параболой с экстремумом, достигаемым по мере приближения к стадии В:
V_2 = 0,2125 + 0,25625 * S - 0,04375 * SA2.
Как видим, сходство с показателями полярников и здесь выражено достаточно явно. Вместе с тем, нужно отметить, что у полярников индекс возрастал от величины, не превышавшей 0,2, до величины от 0,6 до 0,8. В соответствии с принятыми нами статистическими критериями, этого достаточно для утверждения о статистической значимости такого скачка. В группе летчиков изменения замкнуты в более узком диапазоне 0,4—0,6, при пределе погрешности около 0,34. Следовательно,тенденция к различению стадий А и В проявляется и на этом материале, но она выражена значительно менее четко, чем для групп полярников.
Частотность глаголов в спонтанной речи (индекс 4Ва) у летчиков не изменяется существенно по ходу наблюдения, оставаясь примерно на уровне, характерном для нормальной, не подверженной внешней нагрузке речевой деятельности. Однако другой «глагольный» индекс (4Аа), выказывает отчетливую, статистически значимую динамику, сводящуюся в основном в росте от стадий А-Б — к стадии В. В этом случае лингвостатистическая модель выглядит так:
V_4Aa = 0,5375 - 0,3875 * S + 0,1375 * SA2 .
Динамика обоих указанных выше глагольных индексов близко соответствует динамике,выявленной на материале речи полярников (для индекса 4Аа это особенно хорошо видно при сравнении графиков на рис.4.2). Аналогичный вывод можно сделать и по данным индексов, рассчитанных для группы летчиков-испытателей по заданиям 5 и 6. Для их динамики не характерны резкие сдвиги, а по конкретным величинам они приближаются к индексам, рассчитанным по материалам тестирования в полярных условиях.
Дополнительная группа, т. е. группа летчиков-испытателей, привлекла наше внимание именно в силу своей «промежуточности». С одной стороны, они наблюдались в условиях высокогорья, как и группа из 42 человек, описанная в предыдущем разделе. С другой стороны, по типу адаптации (он был безусловно оптимальным) летчики проявляли наибольшую близость к группе полярников, представленной в начале данного раздела. Сопоставление лингвистических индексов должно было показать, что же больше влияет на изменение состояния сознания: тип адаптации или конкретная разновидность экзогенной нагрузки.
Данные проведенного анализа недвусмысленно указывают на черты системного сходства, связывающие обе наблюдавшиеся группы оптимальной адаптации (летчиков и полярников), несмотря на принципиальную разницу в характере экстремальных условий. В то же время динамика лингвистических индексов явно отличается от динамики группы хорошей и средней адаптации. Как видим, и этот материал дает нам основание утверждать, что тип адаптации (то есть в конечном счете тип динамики ИФС) оказывает решающее влияние на характер изменений состояния сознания, в то время как вид конкретной нагрузки влияет относительно слабо. Заметим, что к структурно аналогичному выводу мы уже пришли в главе 3, в результате анализа двух групп, наблюдавшихся при фармакогенных ИФС.
Напомним, что в характере динамики лингвистических индексов всех групп, наблюдавшихся нами при экзогенных ИФС, выявляется одна общая закономерность, не отмечавшаяся до настоящего времени в психолингвистической литературе. Рассматривая в разделе 4.1 адаптацию к условиям высокогорья, мы отметили наиболее выраженные изменения лингвистических индексов не на 3-й день пребывания в горах (стадия Б), на который приходится пик нагрузки на организм, а на 30-й день (В), то есть тогда, когда адаптация, с точки зрения адаптологов, была уже в основном завершена. Рассматривая в разделе 4.2 адаптацию к полярным условиям, мы также отметили запаздывание в динамике тех индексов, которые изменялись статистически значимо. Против наших ожиданий, статистически значимый сдвиг происходил не на стадии пика физической нагрузки (Б), а на стадии ее снятия (В).
Отмеченная закономерность была осмыслена в разделе 4.1 как результат очередности в дестабилизации и (пере)адаптации отдельных модулей функционального состоян