Тот, кто идет не в ногу,

Слышит свой барабан

Кен Кизи

В этой главе мы рассмотрим проявление так называемого «любовного бреда» у душевнобольных. Я воспользуюсь протоколами наблюдений, сделанными в 20.-е годы XX столетия русским врачом-психиатром И.Н.Введенским, и опубликованными им в 1934 г. в сборнике «Труды психиатрической клиники I ММИ. Выпуск IV. Памяти П.Б.Ганнушкина». (6) Я решил оставить термин «любовный бред», используемый И.Н.Введенским, хотя, на мой взгляд, в двух из приводимых им случаев речь может идти об образовании сверхценных идей. Тут есть существенная разница. Сверхценные идеи занимают как бы промежуточное положение между навязчивыми и бредовыми. Их отличие от бредовых в том, что это, как правило, психологически понятная здоровому человеку мысль (или представление), ставшая в силу обстоятельств для данной личности средоточием всей ее жизни. В то же время бред полностью оторван от реальности и не имеет с ней никаких параллелей. Кроме того, он имеет генерализованный характер. Соответственно этому образование сверхценных идей характерно для декомпенсаций психопатий, а бредовых для шизофрении и, реже, для маниакально-депрессивного психоза. А это существенная разница. Психопатические личности, когда не находятся в состоянии реакции, декомпенсации или фазы, здоровы в психическом отношении. Шизофреники - психически больные люди. Шизофрения - это болезнь мозга. В последнее время критерии диагностики шизофрении становятся все более строгими. Принятый в США «Диагностический и статистический справочник по психическим расстройствам», сокращенно DSM-III (в 1994 г. вышло его четвертое издание DSM- IV), ставший основой для международной классификации болезней десятого пересмотра (МКБ-10), вводит более строгие по сравнению с прежними, во многом субъективными и произвольными, критерии, при отсутствии которых диагноз шизофрении ставить нельзя. Если следовать его требованиям, то диагноз шизофрении может быть поставлен только в том случае, если имеют место следующие условия: 1.

Симптомы заболевания проявляются, по крайней мере, в течение шести месяцев. 2.

По сравнению с периодом, предшествующем заболеванию, наблюдаются изменения в способности выполнять определенные действия (трудовые операции, общение, уход за собой). 3.

Данные симптомы не связаны с тяжелыми органическими нарушениями мозговой ткани, вызванными, например, черепно-мозговыми травмами или с задержкой умственного развития. 4.

Данные симптомы не связаны с маниакально-депрессивным психозом. 5.

Должны присутствовать симптомы, перечисленные в одном из пунктов - а, б или в:

а) по крайней мере в течение месяца должны наблюдаться какие-либо два из следующих симптомов: бред; галлюцинации; расстройства мышления и речи (т.е.

бессвязность или частая потеря ассоциативных связей); в значительной степени дезорганизованное или кататоническое поведение; «негативные» симптомы (то есть притупление эмоций, апатия);

б) странный бред, который члены одной с пациентом субкультуры

рассматривают как совершенно беспочвенный;

в) явные слуховые галлюцинации в виде одного или нескольких «голосов», комментирующих действия пациента или спорящих друг с другом. (50,115)

Что же такое бред и что общего он имеет со сверхценными идеями? И в том и в другом случае человек ошибочно трактует различные, не связанные между собой события в соответствии с какими-то одними, неверными, убеждениями. В то же время сверхценная идея возникает в отношении какого-то одного, определенного класса событий, чаще всего связанных с каким-то конкретным человеком, или группой людей, а бред касается всего, что происходит вокруг. Все происходящие вокруг случайные события человек трактует как нечто, имеющее прямое отношение к нему лично. Подросток, который считает себя очень некрасивым (например, очень толстым), думает, что встречаемые им посторонние люди, посмотревшие на него, смотрят с неодобрением и иронией, страдает сверхценной идеей. Человек, которому кажется, что прохожий, развернувший газету, дал сигнал водителю автобуса, чтобы тот специально закрыл перед ним дверцы, страдает бредом. Вот пример, бреда. «Однажды я поняла, что меня снимают в главной роли какого-то грандиозного фильма. Куда бы я в Лондоне ни отправилась, везде были скрытые камеры, и все, чтобы я ни говорила и что бы я ни делала, снималось на пленку и записывалось на магнитофон.(50,81).

Пожалуй, самой трагической ошибкой психиатрии является принятие влюбленного человека за душевнобольного и в особенности постановка ему диагноза шизофрения. Вот пример взятый из нашей жизни. (Сейчас, когда я пишу эту книгу, у нас только осуществляется переход к постановке диагноза по МКБ-10).

В службу психологической помощи одного вуза обратилась студентка I курса Ирина. Она жаловалась на то, что ее никто не любит, что она никому не нужна, что ей пусто и одиноко. Молодая психолог-стажер увидела в этом проявления бреда. Она постаралась убедить клиентку, что причины ее состояния в ней самой, что она больна и ей надо обратиться к психиатру в студенческую поликлинику. К психиатру Ирина обращаться не стала и на повторный прием к психологу не пришла. Однако начинающий психолог было полна энтузиазма. Она раздобыла где-то упаковку лекарств, применяемых при лечении депрессий, каких именно и у кого — мне выяснить не удалось, отыскала Ирину в общежитии, снова постаралась убедить ее, что она больна, что причины ее несчастий в ней самой, что она должна взять ответственность на себя, и что более того, она должна принимать эти лекарства, если не хочет пойти к психиатру. Далее она обрисовала, что произойдет, если Ирина не бу дет лечиться. Все это было последней каплей.

Вечером Ирина проглотила все таблетки сразу, а затем начала бегать по всем этажам общежития, открывая на кухнях газ, демонстрируя окружающим намерение самоубийства. Когда она, то ли наглотавшись газа, то ли из-за принятых таблеток, начала терять сознание к ней вызвали скорую помощь. Из больницы скорой помощи Ирину отвезли в психиатрическую больницу. После пребывания в психиатрической больнице она была поставлена на учет с диагнозом шизофрения. Следует знать, что такой диагноз имеет для человека, как правило, тяжелые социальные последствия. Не исключено, что ему придется

изменить место работы или учебы, изменятся его семейные отношения, отношения с друзьями, отношение к самому себе.

Что же произошло с Ириной? Ирина приехала из деревни и впервые стала жить одна без мамы. Она познакомилась с парнем, и это был ее первый парень, с которым у нее была половая близость. Для Ирины это была половая любовь. Вскоре, однако, парень бросил ее, грубо посмеялся над ней и начал рас сказывать о ней всякие гадости. Для Ирины это было тяжелым ударом. Нанесенное оскорбление вызвало агрессию, которая заняла место любви. Однако агрессия, подавляемая страхом и воспитанными особенностями личности Ирины, не могла быть направлена во вне и поэтому, не находя выхода, обратилась против нее самой. В таких случаях человек делает с собой то, что хотел бы сделать с обидчиком, разумеется, не осознавая этого. Возникла сверхценная идея самообвинения, которая сопровождалась самоуничижением, создавая депрессивный фон настроения. Запрос Ирины к психологу, выраженный в утверждении: "меня никто не любит, я никому не нужна" состоял в том, чтобы получить убедительное опровержение. Однако психолог, не зная подлинных причин и не поняв характера запроса, сделала все наоборот. Она не только подтвердила самые худшие подозрения клиентки, но еще и усугубила их, постаравшись убедить ее, что причины в ней самой, что надо взять ответственность на себя и что она вообще психически больной человек. Вслед за этим Ирина проявила протестную реакцию. Ее попытка самоубийства носила демонстративный характер, это был призыв о помощи: помогите мне, смотрите как мне плохо! Если смотреть поверхностно, здесь есть и бредовые идеи самообвинения и отношения, депрессия и попытка суицида. Мо жно ставить шизофрению. На самом же деле - это просто неудачное прекращение любви.

Очень важно отграничить проявления любовного переживания от проявлений психического нездоровья или болезни. 1 И в первую очередь от того, что де Клерамбо назвал psychoses passionelles (психозы любовного очарования^.

Как правильно указывает И.Н.Введенский, естественно, что половое чувство и половое влечение могут и должны, в патологических условиях, становиться источником бредовых переживаний. Проблема эта не нова. Еще Эскироль впервые различает известные под названием эротомании расстройства любовных чувствований от грубого сексуального возбуждения. Он рассматривал эротоманию как расстройство чисто церебральное, противопоставляя ее нимфомании з и сатириазису4 как патологическим состояниям генитальной сферы. Относя эротоманию к группе мономаний и считая ее уделом главным образом молодого возраста, Эскироль в то же время замечал, что она встречается иногда и позднее, вплоть до глубокой старости, и что, начавшись как мономания, может впоследствии осложняться другими бредовыми идеями, становиться общим душевным расстройством и даже переходить в слабоумие. Позже эротомания стала рассматриваться как эротическое помешательство, как подвид хронической паранойи. В течение очень долгого времени эротический бред фигурировал у 1

Болезнь и нездоровье - это не одно и то же. 2

Здесь термин «психоз» взят не в его современном значении, а как синоним психического расстройства. 3

Нимфомания - повышенное половое влечение у женщин. 4

Сатириазис - повышенное половое влечение у мужчин.

психиатров почти исключительно как форма паранойи. Эротическая паранойя описывалась обыкновенно как заболевание, развивающееся у невропатических, истеричных, чаще женщин, чем мужчин. Содержанием бреда является любовь, питаемая к больной или больному каким-либо лицом, часто незнакомым, обыкновенно находящимся в общественном отношении выше, или вообще выдающимся и известным. Бред развертывается по типу интерпретативного бреда, позднее при участии обмана чувств, чаще слуховых, и по большей части отличается возвышенным, платоническим характером. Как правило любовное влечение вначале отсутствует, а появляется потом как реакция на бредовую уверенность в любви со стороны другого, что, в свою очередь, порождает любовное преследование иногда в очень тягостных и даже опасных формах. Нередко к идеям любовного бреда присоединяются идеи преследования со стороны лиц, препятствующих сближению с любимым существом. Болезнь протекает хронически, иногда с явлениями психической деградации.

Теперь перейдем непосредственно к разбору случаев.

М-нин С. А., 21 год, рабочий, слесарь, холост, с незаконченным средним образованием.

Поступил в Институт судебной психиатрии им. Сербского 4/1 1929 г. Обвинялся в хулиганстве.

Как сообщает И. Н. Введенский в конце 1928 г. Г-ва, служащая одного из московских учреждений, стала получать письма, в которых неизвестный гражданин объяснялся ей в любви и просил выйти за него замуж. Если она хочет знать автора писем, пусть оглянется, когда выходит на улицу: он всегда следует за нею. Действительно Г-ва скоро заметила, что какой-то молодой человек всюду ее сопровождает. Так продолжалось с месяц. Затем он однажды подошел к ней и повторил устно то, что обычно писал в письмах. Несмотря на то, что Г-ва сразу же заявила, что ему нечего надеяться на взаимность и просила оставить ее в покое, гражданин, оказавшийся М-ным, продолжал писать ей письма и преследовать на улице. Обычно он подходил к ней в глухих переулках

и, угрожая изнасиловать или убить, требовал, чтобы она вышла за него замуж.

Г-вой приходилось или оставаться дома или выходить с провожатыми. Вскоре М - нин стал являться во двор дома, где жила Г-ва, часами стоял под окнами, не делая попыток войти, а позднее стал устраивать скандалы, швыряя в окна квартиры Г-вой камни, бутылки и разбивая стекла. По жалобам Г-вой в милицию М-нин был арестован за хулиганство и как возбуждавший сомнения в отношении душевного здоровья направлен на обследование в институт судебной психиатрии.

Попытаемся соотнести этот протокол с выделенными нами периодами развития любви. Первый период в протоколах И.Н.Введенского не представлен. Он сообщает лишь, что половую жизнь М-нин начал в 13 лет. Зато период конкретизации полового партнера он описывает достаточно подробно.

С Г-вой М-нин встречался у товарища, хотя и не был с ней знаком. Очень полюбил ее и решил непременно на ней жениться. Сначала не интересовался ее отношением к нему, а затем решил, что добьется ее благосклонности, если будет проявлять свою любовь и постоянство. Стал с этой целью целыми днями следовать за ней: с утра дежурил у ее дома, шел за ней до места службы, оставался у дверей учреждения до окончания работы, затем снова следовал за ней до дома. Однако г-ва наотрез отказалась с ним встречаться. С этого момента начался третий период - закрепление партнера как объекта

достижения. Фактов, приводимых И.Н.Введенским недостаточно для выделения фаз, однако в целом этот период охарактеризовать можно. Он приобрел у Г-нина довольно странный характер. Г-нин решил, что угрозами скорее достигнет цели. Стал писать ей угрожающие письма и при встрече грозил убить ее. Собирался взять у товарища револьвер для большей убедительности, но не получил его. Пришел к убеждению, что должен, во что бы то ни стало жениться на Г-вой, так как не мог примириться с мыслью, что она будет принадлежать другому. Решил в случае неудачи убить Г-ву и покончить с собой, ибо жить без нее не может.

Далее события развивались следующим образом.

За время почти трехмесячного пребывания в институте в психическом состоянии больного не отмечалось существенных перемен.

23/1 1929г. комиссией института был признан страдающим душевной болезнью в форме шизофрении, невменяемым и подлежащим принудительному лечению в психиатрической больнице.

В психиатрической больнице находился на принудительном лечении около

31/2 месяцев, проявляя вялость, замкнутость, отсутствие интересов, некритическое отношение к своему положению и к истории с Г-вой. Ввиду

определенных обещаний прекратить преследования Г-вой 8/V 1929 был освобожден от принудительного лечения и выписан из больницы.

По выходе из больницы около года работал в слесарной артели.

Вернувшись в Москву 17/1 1930 г. прямо с поезда отправился на службу к Г-вой, устроил ей скандал, требовал, чтобы она вышла за него замуж, а когда она отказалась, ударил ее. Был арестован, допрошен в милиции и освобожден. В течение дня пытался несколько раз звонить Г-вой. Не застав ее на службе, отправился к ее дому, где увидел ее входящей в квартиру в сопровождении мужчины. Расстроившись, не выдержал и разбил все окна в квартире. Поджидал выхода Г-вой или ее спутника: «была бы поножовщина» так как с ним был охотничий нож. В тот же день был арестован.

Трудно сказать, имела ли место какая-либо сублимация в этот период вынужденной разлуки с Г-вой. И.Н.Введенский не делает даже малейшего намека на это. Он сообщает лишь следующее.

В институте М-нин был в том же состоянии, что и при первом обследовании. Считал, что признание его больным и лечение в больнице были ошибкой, ибо он вполне здоров, сознательный гражданин и действует сознательно. Просил отправить его «по закону» в тюрьму, так как он оттуда скорее выйдет. Если его вновь отправят в больницу, он вынужден будет бежать из больницы и наконец покончить с этим делом: застрелить ее и себя. 27/ III 1930 г. после соответствующего заключения вновь был направлен на принудительное лечение.

Подитоживая этот случай И.Н.Введенский сообщает, что болезнь прогрессировала, осложняясь более тяжелыми симптомами и приводя к еще большему психическому опустошению.

В описании этого случая обращает на себя внимание безудержное стремление к обладанию. В период уяснения потери старые, привычные способы поведения не разрушаются, а наоборот, усиливаются, превращаясь в открытую агрессию. Какая-либо сублимация, по-видимому, отсутствует.

Рассмотрим еще один случай.. К-ов А. Я., холост, студент 3-го курса одного из технических вузов. Обвинялся в хулиганстве.

Поступил в институт 25/VIII 1927 г.

Обстоятельства дела: дело возникло по жалобе гражданки Эрны Ю., которая просила защиты от преследований мало знакомого студента К-ва, который всюду ее сопровождал, несмотря на ее протесты: дежурил около ее службы, писал ей письма, звонил по телефону; идя с ней по улице, прижимал ее к стенке, в трамвае старался прижать ее колени, угрожал револьвером. В результате этих преследований она дошла до такого состояния, что готова убить К-ва. По показаниям родных Эрны, он в течение трех лет не давал ей прохода и довел до отчаяния и истерических припадков. Встречая Эрну на улице с братьями, он шел напрямик, отшвыривая спутников со словами: «я должен идти с ней». Под конец стал врываться в квартиру Ю., угрожал матери; на вопросы, что ему нужно, отвечал: «вы знаете... я вам пишу... между нами что-то будет...» Прокурору заявил, что его портрет в увеличенном виде, украшенный гирляндами, висит в комнате Эрны Ю.

В наследственности ничего резко патологического. Родился в деревне, рос бойким, шаловливым. Успешно окончил сельскую школу, пытался поступить в реальное училище, но неудачно. До 20 лет служил в магазине, затем в гостинице, позднее кочегаром на пароходе. В 1920 г. поступил на механические курсы, через год перешел на рабфак, по окончании которого в 1923 г., 23 лет, был принят в Казанский политехникум. Через год вследствие закрытия политехникума перевелся в Московский университет им. Ломоносова. Жил на небольшую стипендию, имея добавочный заработок.

Физическое здоровье всегда удовлетворительно. Алкоголем не злоупотреблял. Половая жизнь с 19 лет в виде случайных связей и встреч с проститутками, онанизм отрицается. Половых болезней не имел. Последние два года половой жизнью не жил, мотивируя это увлечением Эрной Ю.

В его передаче история любви к Эрне такова. В 1923 г. на первом курсе Казанского политехникума обратил внимание на одну студентку, высокую, стройную, красивую блондинку с «золотисто-пепельным цветом волос и бюстом греческой богини весны Флоры». Она, как ему казалось, вела себя вызывающе и «швырялась молодыми людьми». Он почувствовал к ней сильное влечение, искал предлога познакомиться, подойти к ней, но не мог решиться. И ногда ему казалось, что он замечает многозначительные взгляды с ее стороны, желание сесть в аудитории ближе к нему, ожидание его при выходе. Вскоре Эрна со своей семьей переселилась в Москву. Когда весной она приехала в Казань для сдачи экзаменов, он, воспользовавшись случайно представившимся предлогом, познакомился с ней и за период ее пребывания в Казани имел с ней два три разговора. Однажды, придя в воскресный день в институт, он встретил Эрну, якобы (в неприсутственный день!), пришедшую за справкой в канцелярию. Это показалось ему странным. В другой раз он сказал ей о своем намерении перевестись в Москву, на что Эрна ответила: «переводитесь, пока не поздно». Он воспринял эту фразу как приглашение переехать в Москву и поторопиться, так как она может выйти замуж. Так прошел период конкретизации партнера как объекта достижения. После этого появляются препятствия, которые вызывают грубое, прямолинейное стремление к цели.

Переселившись в Москву в связи с закрытием политехникума, он, однако, долго не видел Эрны, но все время о ней помнил. Не встречаясь с нею, он

придумал способ дать понять Эрне, что он в Москве; узнав в адресном столе ее адрес, стал писать анонимные любовные письма ее старшей сестре. Встретившись наконец с ней случайно, он очень смутился, признался, что писал письма ее сестре и просил устроить свидание с последней. Встреча эта, продолжавшаяся «ровно столько, сколько требует приличие», показалась ему необычайной и оставила у него впечатление, что Эрна была очень рада встретиться с ним. С этого дня он начал регулярно провожать Эрну на службу и со службы, дежурить часами у ее магазина или около квартиры. Она требовала, чтобы он прекратил эти встречи, но он ясно видел, что просьбы эти неискренни, что на самом деле она ему рада и чрезвычайно им заинтер есована. Она, правда, об этом ему не говорила, но достаточно было взглянуть на нее, чтобы в этом убедиться. Так как Эрна всячески уклонялась от встреч, он писал ей письма, в которых открывал свои чувства. Ухаживая за ней, он имел в виду жениться на ней, но откладывал предложение, считая себя еще недостаточно обеспеченным материально. Он начал делать ей намеки на половую связь, но получил ответ: «Я не из такой семьи». Однажды на улице она дала ему пощечину, на что он заметил: «Это некрасиво, и прошу впредь этого не делать». В другой раз она обратилась за помощью к милиционеру: он был задержан, но скоро отпущен. Когда он пытался входить в магазин, где работала Эрна, служащие выводили его, ругали его, бросали в него тухлыми яйцами и гнилым мясом. Такое поведение Эрны он объяснял тем, что она хотя и любит его, но обижена тем, что он не делает предложения. Считая естественным эти проявления обиженного женского самолюбия, он продолжал свои ухаживания. Дядя Эрны под угрозой взял с него подписку, что он прекратит преследование ее. Но, дав подписку, он продолжал свое. Братья Эрны избили его, но он стоял на своем. Вызванный дважды к прокурору, категорически требовавшему прекращения преследований, он и тут остался тверд. Арестованный наконец 4/VIII содержался в милиции до 27/VIII, когда был переведен на обследование в институт.

1/Х 1927 г. был признан страдающим шизофренией, невменяемым и подлежащим переводу в психиатрическую больницу.

18/Х совершил попытку побега через окно уборной; спустился по водосточной трубе и был задержан во дворе, объяснил побег желанием обратиться к прокурору с требованием новой экспертизы. Гоозил самоубийством.

29/Х был переведен в психиатрическую клинику I МГУ, где находился до 19/XI того же года. Психическое состояние и поведение в клинике суще ственно не отличались от данных наблюдений в институте. Выписанный из клиники с диагнозом шизофрении, вскоре вновь принялся за преследования Эрны; был арестован, вновь помещен в институт 18/1 1928 г., откуда после 10 -дневного обследования направлен в первую городскую психиатрическую больницу на принудительное лечение. 18/V 1928 г. был взят из психиатрической больницы родными в Саратовскую губернию.

Здесь, как и в предыдущем случае, любовное преследование возникло как результат произведенного Эрной впечатления («греческой богини Флоры») и долго сдерживалось рамками общепринятого поведения. Догадки о взаимности появились довольно рано как результат интерпретирования фактов, частью действительных, частью мнимых. Долгая разлука охладила влечение, которое с переездом в Москву, где живет Эрна, вновь активизировалось. По мнению

И.Н.Введенского ухаживание шло сначала по путям причудливой и неисповедимой шизофренической логики (любовные послания сестре Эрны), а затем после встречи с самой Эрной перешло в преследование, становящееся все более и более грубым и назойливым. Ни явно отрицательные отношения Эрны, ни ее обращение к милиции и суду, ни пощечина, ни побои ее родных, ни арест, ни требования прокурора—ничто не могло уже поколебать его уверенности в любви Эрны и отклонить от намеченного пути. Не оказало влияния пребывание в институте и психиатрической клинике: преследование возобновилось, приведя его на долгий срок в психиатрическую больницу. Сведения о каких либо формах сублимации из протоколов И.Н.Введенского почерпнуть невозможно.

Прежде чем перейти к комментариям, рассмотрим еще один случай... И-нов И. В., 26 лет, холост, телеграфист. Поступил в институт 15/1X 1925 г. Обвинялся в хулиганстве.

Обстоятельства дела: гр-кой Зинаидой П-вой было подано заявление прокурору о защите от преследований со стороны И-нова, который, по ее словам и показаниям ее родных и посторонних свидетелей, неотступно преследовал ее в течение двух лет своими ухаживаниями и предложениями выйти за него замуж. Несмотря на решительные отказы и требования оставить ее в покое, он дежурил около ее дома, сопровождал на улице, иногда насильно пытался ее поцеловать, писал письма с объяснениями в любви, а в последнее время неоднократно угрожал ножом, говоря, что разделается с ней и со всяким соперником в случае ее измены. По заявлениям П-вой милиции И-нов трижды задерживался на улице, подвергался штрафам и аресту на несколько суток, но это не останавливало его: он упорно продолжал свои преследования. 25/ III 1925 г. был арестован по поводу очередного приставания к П-вой на улице, содержался в течение трех недель под стражей, а затем следователем направлен на обследование в институт.

И-ов полового опыта не имел, хотя сексуальное влечение испытывал.

Период конкретизации полового партнера прошел у И-ва довольно романтично. И-ов спас П-ову от приставаний пьяного и получил приглашение бывать у них в доме. Встречаясь с ней, скоро почувствовал себя влюбленным, решил жениться и с этой целью начал систематическое ухаживание, ища встреч с Зиной и тратя большую часть своих ограниченных средств на конфеты и цветы. Зина, по его словам, сначала относилась к нему равнодушно, а затем стала отвечать взаимностью, о чем он заключал из того, что она ходила с ним под руку, позволила себя поцеловать, брала у него деньги на покуп ки. При всем том держалась уклончиво и не давала ему ответа на его предложения, всячески испытывая его чувства. Его иллюзии растаяли, когда П-ова стала натравливать на него собак, выдавать за своего жениха то какого-либо родственника, то знакомого. Однако, появление препятствий ничего не изменило в личности И-ва. Никаких форм сублимации не возникло. С мнимыми соперниками он вступал в ссоры и даже драки. Иногда Зина подавала ему надежду, была ласкова и принимала его подарки. Такое положение вещей продолжалось до 1925 г., когда страсть его, по его словам, «дошла до апогея»: он ходил за ней по пятам, тратил целиком свой заработок на подарки, встречая, однако, прежнее двойственное отношение. И-в продолжал действовать грубо и прямолинейно.

В январе 1925 г. он возбудил судебное дело против коменданта и дворника дома, где жила Зина, за то, что по ее наущению они схватили его, когда он

дежурил около ее дома, и заперли в котельной. Другое дело было возбуждено им против привратницы того же дома за то, что она бралась п ередавать Зине его письма и подарки, а вместо того присваивала их. 14 февраля у него произошло на улице решительное объяснение с Зиной. Он показал Зине имевшийся будто бы случайно у него сапожный нож и заявил, что им убьет всякого соперника. Во время беседы с Зиной мать последней, следовавшая за ними на некотором расстоянии, обратилась к постовому милиционеру. Зина предупредила его, что «затевается скандал», и просила его зайти в один магазин, что он покорно и исполнил. Через короткое время туда явилась в сопровождении милиционера Зина с матерью, причем последняя заявила, что он, И-нов,—хулиган, пристает к ее дочери и только что хотел ее зарезать. Больной был арестован на трое суток, и ему было предложено дать подписку, что он обязуется оставить Зину в покое . Подписки он, однако, не дал, мотивируя тем, что «не волен в своих чувствах».

После этого он еще дважды арестовывался и, наконец, после

трехнедельного содержания под стражей был переведен в институт.

13/V 1925 г. комиссией института признан страдающим шизофренией, невменяемым и подлежащим переводу в больницу на общих основаниях.

20/VI 1925 г. переведен в первую городскую психиатрическую больницу.

И.Н.Введенский пишет, что в данном случае трудно установить начало болезни. Романтическое начало знакомства с 3. П-вой (эпизод с приставанием пьяного), приглашение бывать в семье П-вых и может быть некоторое в первое время поощрение со стороны Зины и ее семьи ухаживаний И-нова отличают данный случай от первых двух. В отличие от К-ова (случай 2) ситуация здесь сложнее: отказы, явное нежелание иметь с ним дело, шутки, издевательства Зины, жалобы на него милиции, штрафы, аресты, требования подписки, —все это не только переносилось И-новым с покорностью, но неизменно толковалось и воспринималось им как испытание его любви, верности и постоянства и нисколько не ослабило его уверенность в любви к нему Зины и в возможности счастливого супружества.

И.Н.Введенский сам отмечает, что любовное влечение возникает у всех описанных людей как результат произведенного объектом впечатления, а не как вторичная реакция на первоначально возникшую бредовую идею о любви со стороны другого лица. В отличие от обычного эротоманического бреда это не высоко стоящее, выдающееся или пользующееся известностью лицо, а человек их среды, равный им во всех отношениях, естественный для них объект любовных переживаний.

Он признает, что в этой форме речь идет, видимо, о несколько ином типе и иных источниках и механизмах бредообразования. И тут же добавляет, что это не меняет дела.

Приведенные И.Н.Введенским примеры сами по себе очень интересны, хотя сегодня могут интерпретироваться иначе. Следует отметить тонкую наблюдательность этого врача, его умение выделить непохожее, нетипичное по отношению к трактовкам душевных расстройств, принятых в его время.

Первый случай действительно содержит описание «любви» шизофреника. Остальные два хоть и похожи на него, представляют все же образование сверхценных идей у психопатических личностей. Но во всех трех случаях есть что-то общее. Везде проявляет себя неуправляемое желание. Желание быть любимым объектом своей любви. Это так сказать любовь, не ставшая любовью, потому что зародилась не в том человеке. В человеке, весь мир для которого заключен в рамках его личности. Где есть только «я хочу», и это для него единственный закон.

Я осмелюсь сделать парадоксальный вывод: здесь мы имеем случай полной победы социального над природным. Случаи, когда природное слишком слабо, чтобы победить социальное.

Самое время напомнить известное, введенное еще греками, разделение любви на эрос и агапе. Эрос это любовь собственническая (с моей точки зрения, вовсе не любовь, или трансформированная, не состоявшаяся любовь, любовь уродец), целью которой является полное подчинение и порабощение предмета любви - как если бы это было нечто такое, что можно превратить в свою собственность. Агапе - бескорыстная любовь, когда влюбленный более заинтересован в предмете любви, чем в себе самом. Она предполагает стремление к идентификации с предметом, ее конечная цель - полное слияние с предметом, превращение переживания через знание в Я. Там, где эрос видит только желаемое, а при недоразвитии или аномальном развитии нервной системы еще и верит в его реальное существование, агапе при появлении помех переходит к творчеству, сублимирующему влечение. Настоящая любовь не может причинить вреда предмету любви.

Шизофреник принимает социальное буквально. Он не в силах сопротивляться ему. Это до конца социализированная личность. Природное не преобразовано в нем социальным, а порабощено им. Он лишен творческого начала. Его психика не приняла форму социального, а стала социальным, помещенным в голову человека.

В силу этого он трактует все буквально, в рамках своего стремления властвовать.

То, что мешает этому стремлению, вызывает агрессию.

Психопатия, как уже было сказано, -- это аномалия характера. Психопатия может быть ядерной - врожденной, или краевой - приобретенной, нажитой. И в том и в другом случае человек не может выйти за рамки своего «я хочу» и готов добиваться власти и обладания любыми способами. Не случайно синонимом психопатии раньше было «моральное слабоумие». Если краевая психопатия может быть преодолена психотерапией или жизненными обстоятельствами, то ядерная не поддается никакому лечению. Люди, описанные в двух последних случаях, вероятно, страдали врожденными аномалиями характера. Жертвам такой «любви» нечего посоветовать.