Потребность эмоционального контакта является, по всей вероятности, как я уже упоминал (стр. 127), одной из специфических форм, в которую в условиях человеческого бытия преобразовалась общебиологическая потребность ориентировки. В конце концов тенденция обращать особое внимание на другого человека в отличие от прочих предметов окружающей среды является условием удовлетворения ориентировочной потребности. Это становится, пожалуй, даже врожденным качеством. Например, Бейли в своем учебнике социальной психологии (1959) пишет: «Экспериментальные исследования показывают, что очень рано, уже на втором месяце жизни, голос людей больше привлекает внимание грудного ребенка, чем другие звуки» (стр. 68). Ширли (см. Харлок, 1960, стр. 166) идет еще дальше, указывая на основе собственных исследований, что даже недоношенные младенцы особенно сильно реагируют на крик других грудных детей.

Кроме того, с момента, когда ребенок начинает входить в общественные отношения с окружающей средой, что наступает, по-видимому, тогда, когда он начинает специфическим образом реагировать на окружающих людей, непосредственно не удовлетворяющих его материальных потребностей, мы можем по мере его развития наблюдать стремление к эмоциональному контакту со все большим числом людей. Обычно это происходит следующим образом: ребенок, встречаясь с новым лицом или группой новых лиц, не осуществляет этого контакта сразу. Первой реакцией является робость, заторможенность. Ребенок не хочет громко отвечать на вопросы, иногда прячется за мать и даже начинает плакать. «Отважное» поведение ребенка в новой для него ситуации, не предваряемое периодом хотя бы некоторого временного резерва, позволяющего присмотреться к ситуации, оценивается в клинической практике как подозрительное проявление, свидетельствующее об определенном нарушении в развитии личности, зачастую об умственном недоразвитии. С другой стороны, так же ненормально ведет себя ребенок, всегда старающийся не обращать на себя внимание, жмущийся к стенам и относящийся к каждому чужому человеку с долго не проходящим страхом (пассивная фаза ориентировочного рефлекса?). Когда ребенок, ведущий себя сдержанно с новым человеком, начинает держаться свободно, естественно, мы говорим, что он «познакомился», или — менее удачно — «освоился». Только после достижения ребенком такого состояния, после удовлетворения познавательной потребности, может начаться осуществление эмоциональных отношений, то есть попытки установления эмоционального контакта. Я думаю, что этот пример, а также множество других, которые можно было бы почерпнуть из жизни более старших детей и взрослых, позволяет утверждать, что без предварительного удовлетворения познавательной потребности по отношению к данному лицу нельзя удовлетворить потребность в эмоциональном контакте. Иначе говоря, пока человек для нас непонятен, мы не можем добиваться эмоционального «созвучия» с ним.

Следовательно, эмоциональный контакт представляет собой состояние, когда индивид не только спокоен, будучи уверен, что ему не угрожает ничто неожиданное (это не обязательно соответствует действительности), но также чувствует, что является объектом эмоционально окрашенного интереса.

На этом следует остановиться подробнее, чтобы выяснить одно обстоятельство. В психологии существует мнение, что «неизвестное», «новое» само по себе вызывает, по крайней мере у маленьких детей, чувство страха. Так, например, думала Шарлотта Бюлер, формулируя закон, гласящий, что «выраженно неизвестный вид какого-либо предмета или явления пробуждает чувство страха, охватывающее организм и вызывающее негативную эмоциональную реакцию, которая только после овладения раздражителем посредством знакомства с ним преобразуется в позитивную» (1933, стр. 79). В то же время Франус (1955) в своих исследованиях первых реакций страха у детей показал, что первым всегда возникает исследовательский рефлекс. Только позже, например в случае, когда новый раздражитель оказывается непонятным или связанным с чем-то, чего ребенок ранее боялся, появляется реакция страха или испуга. Сусуловская в упоминавшихся в предыдущей главе исследованиях (1960) также не установила, что первой реакцией на что-то новое был страх. Сказанное можно отнести и к концепции Хебба (1958), который считает, что безусловную реакцию страха вызывают предметы очень странные, ведущие к «конфликту наблюдения», не дающие возможности соотнести их с чем-то известным, или предметы, увиденные в каком-то новом аспекте. Об отклонении от закона, сформулированного Бюлер, говорят многие исследования. В противном случае мы должны были бы согласиться с тем, что ребенок никогда не научится никакой позитивной реакции, потому что каждый новый раздражитель будет вызывать вместо реакции ориентировочной, а позже исследовательской, реакцию бегства, а это противоречит фактам. Каким образом ребенок, охваченный эмоцией страха, сможет «овладеть раздражителем посредством знакомства с ним»?

Вернее всего предположить, что страх возбуждает не новое неизвестное, но то, что не может быть понято, или, очевидно, то, что становится понятным, как небезопасное. Это также и биологически обосновано. Всегда полезнее удалиться из зоны действия раздражителя, ценности которого, несмотря на усилия, нельзя понять, чем натолкнуться на неожиданные последствия.

Страх или испуг влечет за собой невозможность удовлетворения потребности эмоционального контакта потому, что эти чувства в принципе вызывают репульсивную реакцию, в то время как удовлетворение потребности в эмоциональном контакте требует пропульсивных реакций, то есть реакций, направленных к предмету, а не отталкивающихся от предмета, к которому относится эта реакция.

Понимание или познание при эмоциональном контакте имеет, очевидно, разнородный характер. Иногда это просто ориентация на достоинства лица, с которым возникает контакт, и их ценность для. познающего, иногда понимание позиции, которую он занимает по отношению к этому лицу. На этих вопросах мы еще остановимся при рассмотрении фаз развития способов удовлетворения потребности в эмоциональном контакте.