Для наиболее полного представления о потребности смысла жизни следует рассмотреть разные виды техники ее удовлетворения.

Множество фактов свидетельствует о том, что еще в ранние периоды истории стремление к удовлетворению этой потребности было движущей силой многих достижений представителей рода человеческого. Великие мыслители, революционеры, изобретатели всю свою жизнь посвятили-реализации важных, по их мнению, объективных задач, которые они считали своей «жизненной миссией». Если бы их деятельность не являлась для них смыслом жизни, они не достигли бы тех результатов, за которые мы сотни лет спустя испытываем к ним благодарность и уважение. Другой вопрос, согласовались ли цели, которые они реализовали, с интересами общества или нет. Это уже проблема общественной оценки. В данном случае речь идет только о том, что от удовлетворения потребности смысла жизни зависит, включается ли человек активно и творчески в исторический процесс, или пассивно подчиняется ему, или, сломленный его напором, поддается усталости и в результате губит себя.

Можно полагать, что именно это свойство человека имели в виду классики марксизма, когда писали о самосознании пролетарских масс, о необходимости осознания ими своей роли. Без этого они не представляли себе революционной активности. Осознание означало для них понимание своей исторической роли, умение находить в ней смысл жизни. «Коммунистический Манифест» каждой своей фразой служит такому осознанию.

Правильное осознание своей жизненной роли и ее осмысленность, то есть позитивность с точки зрения ценностей, признанных жизненно необходимыми, как правило, умножает силы, ведет к более целесообразной и эффективной деятельности. Вообще с удовлетворением потребности смысла жизни соединяется труд, какое-то усилие, так как мы всегда должны при этом отказываться от многих преходящих желаний и противиться требованиям, не согласующимся с нашими целями. Невозможно себе представить, чтобы кто-то нашел удовлетворение потребности смысла жизни, избегнув усилий, а именно организованных усилий. Это должны быть, очевидно, спонтанные усилия, не вынужденные, доставляющие личности чувство удовлетворения. Интересное высказывание Маркса на эту тему приводит Фрицханд в своей работе о марксистской концепции сущности человека. Говоря о взглядах Маркса на человеческий труд, автор указывает, что Маркс трактовал труд не только как добывание средств к жизни, но и как способ самоутверждения, истинное утверждение человека как родового существа (Фрицханд, I960).

При этом труд следует понимать достаточно широко — как любое преодоление сопротивления, ведущее к достижению запрограммированного фактического состояния.

Труд, понимаемый как средство удовлетворения потребности смысла жизни, может приобретать самые разные формы в зависимости от культурного наследия, привычек, принадлежности к данной социальной группе. Иногда это усилие, предпринятое под влиянием внутренних побуждений, иногда под влиянием воздействия извне. Среди этих последних влияний большую роль играет воздействие разных институтов и учреждений общества, воспитывающих у членов обшества гордость по той, например, причине, что они работают гв этих учреждениях, или избрали ту, а не иную специальность, или живут в той, а не иной местности. Таким образом возникают такие понятия, как честь шахтера или миссия врача. Человек старается тогда поддержать престиж своей профессии, внести в свой труд что-то свое, индивидуальное, заботится о выполнении разных традиционных ритуалов и тем самым в определенном смысле идентифицирует себя с другими людьми. Однако подобная идентификация значительно отличается от юношеского поиска образца для подражания. Эта техника частично замещает выработанную человеком собственную концепцию смысла жизни, а иногда является основой для создания собственной концепции.

Иногда такая концепция появляется внезапно. В кинофильме «Конская морда» (по роману Кэри «Из первых рук») герой, художник, будучи уже пожилым, потрепанным жизнью человеком, рассказывает, что много лет назад, когда он еще был заурядным чиновником, друзья показали ему репродукцию с картины Матисса. С тех пор он всю свою жизнь посвятил живописи. Он понимал, что найдет в искусстве смысл жизни, и пытался реализовать свои стремления, невзирая на неблагоприятные условия и, казалось бы, непреодолимые трудности. Некоторые религиозные организации с помощью специальных воспитательных методов стараются доводить своих адептов до появления у них такого психического состояния, при котором человек убежден, что его судьбой, тем, что делает его жизнь осмысленной, является только одно: служение богу. Постоянная убежденность в своем призвании к чему-то служит гарантией подлинно активного труда.

Как я упоминал, достаточно распространенным способом удовлетворения потребности смысла жизни является «посвящение себя» детям. Я беру это понятие в кавычки, так как консультационная практика показывает, что не всегда это самопожертвование служит интересам ребенка.

Ярким примером этого является мать, которая, не желая «терять» положение опекунши, собственноручно моет пятнадцатилетнего парня, завязывает ему шнурки на ботинках, так как «он это всегда плохо делает», и пишет за него школьные задания, «чтобы он не переутомлялся».

Благодаря этому она получает требуемое чувство своей необходимости, а каждое проявление самостоятельности сына преследует с поразительным упорством. В большинстве встреченных мною случаев такого рода это были состоятельные женщины, нигде не работающие и занимающиеся «исключительно» воспитанием ребенка. Эти случаи относятся скорее к расстройствам поведения, однако я привожу их, чтобы показать силу, с которой некоторые женщины, не видящие другой возможности найти смысл жизни, борются за сохранение того, что до сих пор давало их жизни этот смысл. Но и в случаях, не имеющих отношения к патологии, мы также часто встречаемся с такими высказываниями взрослых людей: «Я живу только для моих детей», «Мой сын сделает то, чего мне не удалось достигнуть, я его для этого воспитываю». Они показывают, в чем заключается для этих людей смысл жизни.

Разного рода хобби: филателия, разведение канареек, альпинизм, спорт — благодаря тому, что онц в какой-то мере удовлетворяют эту потребность, — могут приобрести серьезное значение в приспособлении тех людей, профессия или социальные функции которых сами по себе не дают им возможности найти смысл жизни. Эти увлечения можно считать замещающими формами, создающими возможность частичной разрядки напряжения, связанного с неудовлетворением потребности. Может даже случиться, что хобби станет смыслом жизни. В таких случаях говорят: «Спорт для него все, если бы он бросил его, то не знал бы, чем заполнить свою жизнь». Однако это особая проблема, заслуживающая изучения: может ли и в каких условиях активность развлекательного типа заменить для взрослого человека реальную активность — производительную, исследовательскую или какую-нибудь иную?

Бывает и так, что человек не может выработать такой формы поведения, которая отвечала бы какому-либо апробированному им способу удовлетворения потребности смысла жизни, или он настолько критичен, чтобы понимать, что его жизнь лишена смысла. Тогда, пытаясь забыть об этой проблеме, он нередко одурманивает себя наркотиками или алкоголем или старается заглушить чувство бессмысленности усиленной работой, причем иногда не замечает, что именно работа становится смыслом его жизни. Он осознает это только тогда, когда теряет ее.

Более утонченной, высшей формой удовлетворения потребности смысла жизни является принятие какой-либо общей этико-философской позиции. Ею может быть, например, гедонизм. Постоянный контроль за реализацией его принципов может у некоторых людей прекрасно удовлетворить потребность смысла жизни. Эта цель — приятное и безмятежное утверждение жизни — позволяет такому человеку, по крайней мере так ему кажется, занять исключительное положение в обществе, раздираемом желаниями и страхом.

Концепцию жизни и собственной роли в мире, которую человек создает себе под влиянием этой потребности, иногда называют философией жизни. Часто она бывает простой и ясной, и мы встречаем ее у людей, полных наивной веры в неизведанный, но очевидный смысл и обоснованную необходимость их жизни, такой, какая она есть; столь же часто она опирается на сложные рассуждения и даже на философскую или теологическую «эквилибристику». Следует, однако, заметить, что, к сожалению, так называемое сократовское течение в философии, которое должно было помочь человеку определить его место на земле, не смогло выйти за рамки общих рассуждений или безжизненных софизмов. Проблемы, выдвигаемые философами-экзистенциалистами, носят явную печать истерии индивидуалиста, напуганного мифами, которые он сам себе создал. Кроме того, слишком часто проблема смысла существования возникает только из страха перед смертью, уничтожением, и слишком редко люди пытаются найти такие решения, которые могут стать орудием в борьбе человека за полноту его существования, в борьбе, ведущейся с позиции завоеваний общества, преобразующего мир.

Как я уже говорил, потребность смысла жизни не обязательно должна быть отчетливо осознанной, в этом она не отличается от познавательной потребности или потребности эмоционального контакта. Часто люди, психически прекрасно приспособленные, на вопрос о смысле жизни отвечают, что это их не интересует, у них много работы. Все их внимание поглощает, например, проблема нахождения специфического средства, снимающего боль, или проблема повышения уровня своего крестьянского хозяйства. Они вкладывают в эту работу много сил, и она приносит им удовлетворение. В этом случае следует рассмотреть проблему, может ли удовлетворение от реализации направления действий свидетельствовать о том, что человек нашел смысл жизни? Вопрос этот кажется очень трудным. Множество людей, деятельность которых, казалось бы, в состоянии дать смысл их жизни, выражают неудовлетворение своей судьбой, часто в очень резкой форме. По-видимому, проявление неудовлетворения такого рода нельзя считать правильным критерием. Следует наблюдать поведение этих людей в ситуации, в которой они оказываются вынужденными прекратить свою деятельность. Иногда достаточно апеллировать к воображению таких «неудовлетворенных», задавая, например, жалующемуся на свою работу учителю вопрос: «Представьте себе, что вы будете вынуждены сменить место и образ действий: вы уходите из школы и направляетесь на работу по вашему выбору, например на административную работу, полностью освобождаясь от контакта с молодежью». По тому, насколько серьезно будет воспринята эта возможность и насколько искренней будет реакция, можно судить, подлинная ли это неудовлетворенность или только поза, привычка или тактический прием.

Встречаются также люди, находящиеся в таком счастливом положении, когда переходящая из поколения в поколение семейная традиция создает условия, которые почти автоматически обеспечивают им удовлетворение потребности смысла жизни. Уже в период созревания у них развиваются соответствующие интересы или перед ними встает актуальная важная задача, которая должна быть выполнена.

Я затрону здесь еще одну проблему, которую, как правило, стыдливо обходят, — война и смысл жизни. Часто можно услышать от участников последней войны, в конечном счете ее горячих противников, следующее мнение: «Это было ужасно, но человек жил полной жизнью». Этой проблеме часто посвящаются произведения на темы военного времени. Конец войны для многих означал не только личную свободу, свободу от угрозы, но исчезновение того, что составляло для них смысл жизни, причем не было возможности заполнить возникшую в результате этого пустоту чем-то дающим столь же интенсивное чувство осмысленности действий, как то, которое давала борьба с врагом.