В главе, посвященной классификации потребностей, я пытался обосновать необходимость выделения особой группы потребностей, присущих всем людям нашей культуры, потребностей, удовлетворение которых является лишь косвенным условием сохранения внутреннего равновесия индивида. Я предложил назвать эти потребности ориентировочными, поскольку название это точно отражает их роль в процессе саморегуляции.

Как уже было отмечено, удовлетворение ориентировочных потребностей является косвенным условием сохранения внутреннего равновесия индивида. Эти потребности связаны с определенной особенностью каждого живого организма и основаны на том, что сохранение внешнего равновесия, то есть правильное реагирование на изменения среды, возможно для него только при условии понимания ценности, которую представляют для него отдельные элементы этой среды. Иначе говоря, сохранение внешнего равновесия обусловлено правильным отражением ситуации, которое в свою очередь является, существенным элементом ориентирования в окружающей среде (Левицкий, 1959, стр. 8). Руководствуясь определенными, предварительно изученными показателями ценности таких раздражителей, как звук, цвет, форма, движение, или благодаря врожденной ориентировке по отношению к ним все живые организмы выбирают такие формы поведения, которые позволяют им достичь полезной цели и избежать вредных воздействий, и таким образом обеспечивают себе возможно лучшие условия сохранения внутреннего равновесия в самом широком смысле слова.

По такому же принципу регулирует свои отношения со средой и человек. Однако благодаря высокоразвитому интеллекту, способному к абстрактному и подвижному отражению действительности, человек познает окружающий его мир и себя самого, развивая присущие ему возможности поэтапного предвидения ситуации, их планирования и организации. Это обеспечивает ему не только возможность далеко идущей независимости от неподвижной среды, лучшим примером чего является овладение космическим пространством, но и возможность перспективного планирования, преобразования разных сред и приспособления их к собственным потребностям. Примером последнего могут быть управляемые общественно-экономические изменения.

В сложной общественной и технической среде, созданной современным цивилизованным человеком, объекты удовлетворения ориентировочных, как и других потребностей, качественно отличны от тех, которые выполняют аналогичную роль в мире животных. При этом они настолько качественно дифференцированы, что возникает необходимость рассмотреть их более подробно при выделении специфически человеческих ориентировочных потребностей.

Я хотел бы выделить три такие потребности, соответствующие трем уровням, на которых протекают специфически человеческие виды ориентировочной деятельности: 1) стремление к познанию непонятных для индивида явлений; 2) регулирование своих действий не только в соответствии с действительностью, но и в зависимости от эмоциональных установок других людей и 3) попытка соразмерить ценность своей личности с другими признанными ценностями.

Постараюсь рассмотреть эту проблему в общих чертах, начав с поисков таких ценностей, которые отличают человека как члена социальной группы от животных.

Опираясь на известный марксистский тезис, гласящий, что человека создал труд, такой существенной отличительной чертой можно считать коллективную, общественную кооперацию индивидов, которые, объединившись в группу, начали реорганизовывать естественную биологическую среду, стремясь к тому, чтобы она наилучшим образом способствовала поддержанию действенного внутреннего равновесия. Различные открытия и изобретения, начиная с самых простых, подобных открытию огня и способа разжигания костра, изобретению лука, ножа, колеса и т. д., сделали возможным возникновение очейь сложных современных обществ, объединенных в более или менее сплоченные и единые государственные организмы, существующие в искусственно созданных условиях технической цивилизации.

Это, несомненно, специфические успехи человеческого вида. Можно, однако, предполагать, что, кроме труда, как такового, действуют и другие факторы. Труд, основанный на общественной кооперации, мы встречаем также и у других видов, но там это не приводит к таким результатам, как у человека. Термиты, подобно людям, создают специфическую среду, в которой вместе живут и работают, проявляя совершенную (намного совершеннее человеческой) дисциплину и организацию, но этого оказывается недостаточно, чтобы обогнать в развитии более молодую человеческую цивилизацию; термиты тысячи лет стоят на месте, не обнаруживая заметного прогресса в своем развитии. Подобные явления можно наблюдать и у других насекомых, живущих в обществах, — муравьев, пчел и др. Для человеческих обществ характерен не только сам по себе общественно организованный труд, но прежде всего его развитие и прогресс, активное изменение средств производства и производственных отношений и в связи с этим постоянное и все более быстрое изменение общих условий существования.

Следовательно, объяснение специфически человеческого развития, ориентировочных потребностей нужно искать в чем-то ином. Пожалуй, мы не ошибемся, если этим дополнительным фактором будем считать высокое развитие и организацию нервной системы у предка человека. Эволюция млекопитающих пошла в совершенно ином направлении, нежели эволюция насекомых. В то время как у последних она привела к созданию своеобразных инстинктов, связанных с врожденными анатомическими различиями — найример, в обществе муравьев разделение труда основывается на различиях в строении тела (Даль, 1924, стр. 41—75), у млекопитающих развитие проявилось прежде всего в более высокой организации центральной нервной системы, в энцефализации, которая достигла вершины у человека, обеспечив ему возможность ориентировки в мире с помощью абстрактных понятий. Такая ориентировка позволяет не только предвидеть события (определенной формой предвидения является условный рефлекс), но и планировать их. Факт этот лег в основу установленного Марксом различия между «трудом» пчелы и трудом архитектора. Мы имеем основания предположить, что у предка человека эти черты были развиты особенно высоко, гораздо выше, чем у современных человекообразных обезьян. Этим объясняется тот факт, что развитие человеческих обществ пошло в совершенно ином направлении, чем развитие обществ насекомых, — в направлении познавательного развития и общего преобразования среды. Это в свою очередь привело к дальнейшему, более высокому развитию мозга и его функций и вновь — к дальнейшему прогрессу в организации среды. Благодаря такой тесной взаимосвязи этого прогресса с анатомическим развитием и с повышением подвижности функций нервной системы общественная среда человека является образованием постоянно совершенствуемым. Ее отличает способность к прогрессу, в то время как общества насекомых, основанные на принципе наследственных анатомических различий, только приспосабливались к происходившим на земном шаре изменениям. Биологическая эволюция в этом смысле является не прогрессом, а гомеостазом, поскольку в ней отсутствует момент антиципации и собственной активности индивидов, столь существенный для прогресса цивилизации.

Таким образом, характерной чертой вида homo sapiens является все более быстрый прогресс, как результат общественной кооперации индивидов с очень пластичным типом нервной системы, способной к динамическому развитию и позволяющей сознательно управлять собой. Понятно, что у человека ориентировка в окружающей среде должна касаться разных аспектов, которые, как было упомянуто, можно свести к трем основным.

1. Прежде всего человек должен ориентироваться в актуальной для него существующей действительности. Уже для маленького ребенка важно понимание того, какую ценность представляют для него отдельные предметы окружающего мира, люди, животные и вещи, а также ориентировка в.том, как следует себя вести по отношению к этим ценностям, чтобы возможно более эффективно «потребить» их или избегнуть их отрицательного действия. Поскольку по мере роста и развития человек попадает в различные и все более сложные ситуации в среде, а также научается понимать новые, более сложные ценности, его ориентировочная потребность должна все более усложняться и интеллектуализироваться, чтобы он мог нормально функционировать. Это становится возможным, когда мозг человека в ходе онтогенеза достигает все более высоких регуляционных возможностей, венцом которых является регуляция, опирающаяся на механизмы абстрактного мышления. Ориентировку человека в существующей действительности можно определить как ориентировку интеллектуальную, то есть основанную на познании с помощью абстрактного мышления. Без достижения такого уровня ориентировки человек, средний представитель современной культуры, не мог бы правильно функционировать.

Возьмем для примера людей умственно отсталых или получивших воспитание, не способствовавшее интеллектуальному развитию. Даже в группе работников средней квалификации и неквалифицированных они испытают значительные трудности и будут требовать особого внимания. Это свидетельствует о необходимости признать существование у человека потребности интеллектуального познания окружающего мира, которую коротко можно назвать познавательной потребностью.

2. Для надлежащего функционирования человека в наиболее естественной для него среде, то есть среде общественной, недостаточно интеллектуальной ориентировки. Мы должны иметь к окружающей нас среде соответствующее эмоциональное отношение и сами должны чувствовать со стороны окружающих это отношение, чтобы руководствоваться им, принимая решение о действии, в противном случае нам не удастся правильно включиться в общественные процессы и сотрудничать с другими людьми. Несомненно, познание других людей является интеллектуальным процессом, наилучшим доказательством чего служит тот факт, что в общении с окружающими можно черпать опыт, овладевая методом психологического исследования и т. д. Тем не менее следовало бы обратить внимание также на «внеинтеллектуальный» фактор, принимающий участие в этом процессе, еще в 20-е годы нашего столетия определенный Блейлером как «синтония», или «созвучие» с эмоциональным состоянием другого человека (Блейлер, 1923; см. Мазуркевич, 1924). Речь здесь идет в числе прочего и о таких явлениях, как тягостные ощущещде в присутствии огорченного человека и приятные ощущения, когда мы видим человека довольного. Синтония — явление своеобразное, она не должна отождествляться с интеллектуальным познанием, однако она позволяет произвести выбор наиболее правильной реакции. На это указывают наряду с другими данными и клинические наблюдения, свидетельствующие о том, что она может наблюдаться, да даже в высокой степени, у олигофренов (Луневский, 1932) и может отсутствовать у людей с высокоразвитыми интеллектуальными способностями (Мазуркевич, 1958, т. II, стр. 33). Эта проблема требует, несомненно, серьезных исследований.

Понятие синтонии недостаточно изучено. Не совсем понятно, с каким из известных в психологии явлений можно ее связать. Казалось бы, речь здесь идет о создании эмоциональных рефлексов, служащих основой явления, называемого обычно «совестью». Об этом говорят исследования Эйсенка, который включил психопатов (типичных представителей асинтоников) в категорию крайних экстравертов. Согласно его теории, экстравертов отличает низкий уровень способности к закреплению условных рефлексов (Эйсенк, 1957). Однако этому противоречат клинические наблюдения, указывающие на существование синтонии даже у имбецилов (особенно у тех, недоразвитие которых связано с болезнью Дауна). Между тем их способность к закреплению условных рефлексов является патологически низкой.

Возможно, следовательно (это кажется наиболее правдоподобным), что у асинтоников отсутствуют условия для усиления рефлекса посредством раздражителя, которым является эмоциональная реакция другого человека. Это могло бы быть обусловлено конституционно (отсутствие какого-то личного свойства — синтонии) или иметь характер дефекта развития, возникшего вследствие отсутствия в раннем периоде развития ситуации, в которой способность создания таких рефлексов могла бы реализоваться и развиться.

Вообще говоря, психолог, рассматривающий проблему синтонии, располагает скорее негативными доказательствами, то есть пытается выяснить, что происходит, когда это свойство отсутствует. Однако, вне всякого сомнения, синтония представляет собой фактор, чрезвычайно облегчающий человеку осуществление совместных действий с другими людьми. Интеллектуального знания часто недоотаточно в общественных отношениях, и синтония становится как бы «предохранителем», защищающим от ущемляющего интересы человека эгоистического поведения других людей. Следует также заметить, что и в обыденной психологии, опирающейся на большое количество повседневных наблюдений, мы отличаем «холодный интеллект» от «сочувствующего сердца», считая их различными способами познания. «Холодный интеллект» необходим, например, психологу, который бесстрастно анализирует поведение человека в трудной жизненной ситуации с точки зрения причин, адекватности его в данной ситуации и т. д., в то время как «сочувствующее сердце» мы признаем у того, кто просто грустит или радуется вместе с другим.

Такое чувственное познание другого человека является основной чертой своего рода эмоционального контакта. Можно было бы привести множество аргументов, подтверждающих, что эта своеобразная эмоциональная ориентировка необходима для правильного развития и функционирования личности. От нее следует отличать специфически человеческую потребность эмоционального контакта, несводимую к общей ориентировочной потребности, так же как способы существования животных разных видов, происшедших в процессе эволюции от одного корня, несводимы к способу существования низшей эволюционной формы, от которой они происходят. Эмоциональный контакт является, следовательно, объектом особой, своеобразной потребности человека, второй его важной ориентировочной потребностью. В условиях общественной жизни роль этой потребности, очевидно, будет значительно шире, выходя за рамки проблематики ориентировки, тем не менее последняя остается ее генетической основой.

3. Обе эти потребности обеспечивают человеку правильное развитие и позволяют ему участвовать в общественной жизни, не объясняя, однако, причин прогрессивного развития. Если понимать прогресс как расширение системы ценностей общественной жизни, закрепляющих более высокий уровень функционирования общества, возникает вопрос, чем объяснить это творческое стремление. Прогресс нельзя объяснить чисто психологически, также как войну, мир или другие общественные явления. Огромную роль играют тут экономические и политические факtopbt, достигнутый уровень общественных отношении, науки, техники, искусства и т. д. Однако все это и даже тот факт, что эффективность исторической деятельности людей не всегда совпадает с волей и планами отдельного индивида, не означает, как заметил Энгельс в письме к Блоху, что индивидуальные усилия не играют никакой роли. 21 Для истории человечества характерно то, что человек, базируясь на уже достигнутом уровне материального и культурного развития, создает новые, более обоснованные концепции мира и самого себя в этом мире, постоянно стремится к новому, внося свой вклад в общую сумму достижений человечества и способствуя тем самым прогрессивному развитию. Условия общественной жизни могут благоприятствовать такому творчеству или препятствовать ему, но в любых условиях творческое стремление остается характерной чертой представителей рода человеческого.

1 «...история, как она шла до сих пор, протекает подобно природному процессу и подчинена, в сущности, тем же самым законам движения. Но из того обстоятельства, что воли отдельных людей, каждый из которых хочет того, к чему его влечет физическая конституция и внешние, в конечном счете экономические, обстоятельства (или его собственные, личные, или общесоциальные), что эти воли достигают не того, чего они хотят, но сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую, — из этого все же не следует заключать, что эти воли равны нулю» (К Маркс и Ф. Энтельс, Соч., т. 37, стр. 896).

Человеческое творчество имеет, несомненно, очень сложную мотивацию. Оно может быть выражением стремления к славе, может служить материальным потребностям творческой единицы, так как новые достижения в области культуры и цивилизации — если абстрагироваться от фактов непризнания гениев — высокоценимы и награждаемы обществом. Оно может также служить удовлетворению потребности эмоционального контакта в форме, например, привлеченця к себе симпатий и внимания окружающих. Однако, помимо этого, следует отличать, по-видимому, еще один фактор. Анализируя биографии артистов, поэтов или общественных деятелей, мы можем убедиться, что в своей творческой деятельности они видели, как говорится, «смысл своей жизни». Другими словами, они были убеждены, что эта деятельность обосновывает их существование в общественной действительности, что они существуют именно для того, чтобы реализовать данные ценности. Очевидно, тут мы имеем дело с определенным специфическим видом ориентировочной потребности, когда предметом познания становимся мы сами и, пожалуй, смысл нашего существования. Вопрос о смысле существования с давних пор был проблемой для человека. Он и сегодня не потерял своей актуальности. Об этом свидетельствует популярность экзистенциализма и растущий интерес к подобного рода проблематике среди теоретиков-марксистов, объясняемый в конечном счете ростом значения этой проблемы в условиях увеличивающейся стабилизации. Потребность в ее решении можно было бы назвать потребностью смысла жизни.

Встав на точку зрения современных биосоциальных психологических теорий, мы не должны в этой потребности видеть какую-то метафизическую особенность человека как «самоосознающего себя духа», но рассматривать ее как высший уровень развития общебиологической ориентировочной потребности у существа, для которого размышления над самим собой являются таким же условием нормального функционирования (понимая нормальность как степень использования возможностей), как и размышления над окружающим его миром. Сейчас, когда нервная система человека достигла уровня развития, позволяющего в неслыханных доныне масштабах и с небывалой степенью точности сознательно ориентироваться в действительности, ясно, что и сами для себя мы становимся предметом ориентировки в качестве элемента этой действительности. В очень сложных условиях общественной жизни такая самоориентировка совершенно необходима, если мы хотим, чтобы сосуществование наше с общественной средой складывалось гармонично и без из-лийших трений. Кроме того, именно существованием потребности смысла жизни можно объяснить явление творчества человека. С того момента как индивид поймет, что смысл его существования заключается, например, в улучшении условий жизни людей, в познании новых истин или в реализации новых художественных ценностей, он направляет свои действия на эти предметы, и, если он располагает соответствующими интеллектуальными возможностями, он станет творцом: в общественной, научной или художественной сферах.

Можно доказать, что человек без удовлетворения потребности смысла жизни не работал бы с оптимальной отдачей, не имел бы достаточно сил для реализации тех целей, достижение которых позволило ему завоевать исключительное место в природе. Человек без определенной философии, определенной идеологии, укрепляющих его в сознании осмысленности его существования, будет ощущать себя пылинкой, гонимой порывами ветра, не сможет вести последовательную, продолжительную, требующую многих лишений и усилий борьбу с судьбой, а следовательно, его участие в общественном прогрессе станет невозможным. О том, что понимание смысла жизни необходимо для правильного приспособления человека, свидетельствуют также многочисленные случаи неврозов, в основе которых лежит утрата этого смысла (см., например, Кратохвил, 1961). Следует добавить, что для удовлетворения этой потребности, не обязательно, чтобы человек отдавал себе отчет в том, что именно составляет смысл его жизни. Осознание этого, конечно, чрезвычайно полезно для его приспособления. Но этого недостаточно. Важным условием удовлетворения этой потребности является существование в его жизни такой деятельности, в которой в случае необходимости, после преодоления трудностей, психических надломов, принятия важных решений, он мог бы найти этот смысл (тема эта будет развита в гл. IX).

Суммируя материал этой главы, мы можем сделать вывод, что у человека существует три специфически человеческие потребности — познавательная потребность, потребность эмоционального контакта и потребность смысла жизни. Неудовлетворение какой-либо из этих потребностей приводит к тому, что ориентировка человека в окружающем мире становится неполной и не обеспечивает его правильного функционирования, то есть оптимального использования всех его способностей при реализации того процесса, который способствовал освобождению его от слепого хода биологической эволюции.