Постоянным бичом детского населения России в XIX веке были корь, скарлатина, дифтерия. Эти инфекции служили одной из главных причин чрезвычайно высокой смертности среди детей дошкольного и школьного возраста. Корь и скарлатина считались даже болезнями обычными и чуть ли не обязательными для каждого ребенка.
Однако данные об их распространении в России до XIX века весьма скудны. Можно, однако, утверждать, что они были хорошо известны отечественным врачам того времени и часто ими упоминались.
Наряду с оспой корь и скарлатина считались болезнями заразительными. Так, в указе, изданном в 1755 г., в обязанности «оспенного доктора», должность которого была учреждена этим указом в Петербурге, входило также пользование больных, «одержимых» «корью и лопухой». Но, так как случаи инфекционных заболеваний никем тогда не регистрировались, то и данные о степени распространения этих болезней в XVIII веке не сохранились.
То же самое можно сказать и о первой половине XIX века. В отчетах губернских врачебных управ упоминания о кори, скарлатине, дифтерии («жабе») появлялись лишь в случаях, когда они принимали эпидемическое («повальное») распространение. Но и тогда часто ограничивались лаконичным сообщением: «свирепствовала корь» или «свирепствовала скарлатина» — и никаких цифровых данных обычно не приводилось. Но и эти скудные сведения позволяют говорить о чрезвычайно широком распространении детских инфекций в России в первой половине XIX века.
Вот далеко не полный перечень эпидемий кори, скарлатины, дифтерии и коклюша, почерпнутый из официальных донесений врачебных управ 1816 г. — корь и кровавый понос в Орловской губернии, 1817 г. корь в Липовецком уезде Киевской губернии, 1818 г,—горячка и коклюш в Витебской губернии, а 1821 г. — в Херсонской губернии, 1825 г. — жаба (дифтерия) в Иркутской и скарлатина в Московской губерниях, 1827 г. скарлатина в Петербургской, корь в Тобольской, Орловской, Симбирской губерниях и Кавказской области, 1828 г.—скарлатина в Таганроге, краснуха и корь в городах Бауске и Тукумсе Курляндской губернии, корь в Псковской и скарлатина в Петербургской губернии.
Эпидемия скарлатины в 1828 г в Таганроге была описана Г П. Медведевым. Автор рассказал, что в течение лета и осени в Таганроге и его окрестностях свирепствовала эпидемическая заразительная болезнь, называемая «Кармезинной сыпью или краснухой (Scarlatina)». В результате эпидемии смертность в городе увеличилась с 52,4% в 1827 г. Д°
1 Н. В а р а д и н о в. История Министерства внутренних дел. Ч. I, ч. II (кн. I и 2),
. III (кн. 1. 2 и 3), СПБ, 1858—1862.
76,5% в 1828 г., причем главным образом за счет детей в возрасте до 15лет.
Г П. Медведев указывал на заразительность болезни и ее быстрое распространение. Он считал, что для борьбы с эпидемией нужно было принимать следующие меры:

1. закрыть учебные заведения, общественные гуляния и другие собрания;
2. на каждом доме, где были случаи заболевания, прибить черную доску «с должной надписью, дабы показать, что прочие граждане должны опасаться заразы от сего дома»;
3. разбить город на части и каждую поручить врачу '.

В 1830 г. зарегистрирована скарлатина в Виленской губернии, в 1332 г.— корь в Саратовской, Иркутской, Петербургской, Пермской губерниях, в 1833 г. — корь и скарлатина в Иркутской, Енисейской, Ека- теринославской, Томской губерниях и Якутской области, в 1834 г. — коклюш в Черниговской, скарлатина в Екатеринославской губерниях, в 1835 г. — скарлатина и коклюш на Камчатке, а также в Тобольской и Петербургской губерниях, скарлатина и корь в Саратовской и Волынской губерниях, в 1836 г. — «жаба» в Ярославской и Калужской губерниях, коклюш и корь в Волынской, корь в Омской области, в 1838 г.— скарлатина в Волынской, Петербургской, Вятской, Таврической губер^ ниях, в 1839 г. — коклюш в Волынской, Полтавской, Олонецкой, Киевской Подольской, Екатеринославской, корь в Петербургской, Волынской, Орловской, Лифляндской, Полтавской, Рязанской, скарлатина — в Петербургской губернии.
К 50-м годам XIX века скарлатина, корь, коклюш были в России уже повсеместно распространены, и не было ни одной губернии навеем обширном пространстве империи, где бы периодически не возникали эпидемии этих болезней.
Так, в 1846 г. эпидемии кори и скарлатины имели место в Екатери- кославской, Грузино-Имеретинской, Калужской, Киевской, Волынской, Минской, Пермской, Полтавской, Черниговской, Виленской, Лифляндской, Саратовской, Таврической, Вятской губерниях и Каспийской области.
В 1851 г. эпидемии кори были зарегистрированы в 29 губерниях, скарлатина — в 22, в 1852 г. — корь в 26 губерниях, скарлатина в 22, коклюш в 10.
Можно думать, что корь и скарлатина стали к этому времени в России уже вполне «эндемичными», употребляя этот термин в смысле «статистической» эндемичности (по Л. В. Громашевскому), т. е. эндемично- сти, зависящей не от каких-то природных условий, а обусловленной широкой диссеминацией инфекции, постоянно поддерживающей высокий уровень общей заболеваемости. Этим можно объяснить, почему в отечественной медицинской литературе второй половины XIX века сравнительно редко встречаются указания об эпидемиях кори или скарлатины.
Анализируя смертность от кори в Петербурге с 1871 по 1888 г., Д- В. Лещинский по этому поводу писал: «Распространение эт'ой болезни до того громадно, что она почти всюду стала эндемической и едва ли справедливо говорить о коревых эпидемиях там, где дело заключается только в усилении существующей из года в год болезни» 2.
Случаи кори, скарлатины, коклюша, следовательно, ежегодно регистрировались на всем пространстве Российской империи. На фоне этого
'Б. С. Бессмертный. Советская медицина, 1948, № 3, стр. 38.
,2 Д- В. Лещинский. Смертность от кори в С.-Петербурге за 18 лет (1871—
СПБ, 1890, стр. 1.
постоянного высокого уровня заболеваемости отдельные эпидемические вспышки проходили незамеченными.
Несколько иначе обстояло дело с дифтерией. Первая половина XIX века ха рактеризуется затишьем в распространении дифтерии в Западной Европе. В России распространение этой инфекции происходило значительно медленнее, чем при кори или скарлатине, и только к концу XIX века дифтерия достигла повсеместного распространения.
В 70—80-х годах XIX века основными очагами болезни были большие города, где ежегодно регистрировались спорадические случаи. Заболевания же в сельской местности были сравнительно редки, и поэтому, когда туда заносилась инфекция, там возникали огромные эпидемии.
В 1869 г. в одном из номеров «С.-Петербургских ведомостей» появилась краткая заметка, в которой сообщалось, что в двух северных округах Области Войска донского уже несколько месяцев свирепствует «злокачественная жаба». Автор заметки писал: «Дети от одного года и даже молодежь до 18 лет умирают в три дня в огромном количестве: в одном Хоперском округе за нынешнее лето смерть похитила до 8000 детей. Есть хутора, в которых буквально вымерло все подрастающее население»[398]. Дифтерия появилась в конце 1868 г. в станице, расположенной на границе с Воронежской губернией. Всю зиму и лето 1869 г. болезнь «переходила по течению реки Дона вниз из станицы в станицу, то совершенно прекращалась, то снова появлялась через несколько станиц». Осенью дифтерия стала распространяться по течению рек Медведицы, Хопра и Донца, в станицах, населенных старообрядцами и так называемыми временнообязанными крестьянами. Болезнь приняла злокачественный характер, поражая преимущественно детей в возрасте от 4 до 10 лет.
С 1869 г. по 18 января 1870 г в трех округах Области Войска донского и в Новочеркасске заболело:

	Число жителей	Число пораженных населенных пунктов	Заболело	Ум ерло	Состояло больных на 18 января 1870 г.
Хоперский округ	33 451	9	1 641	1 052
Усть-Медвсдицкмй округ	135 482	21	2 008	919	76
Донецкий округ	38 047	4	1 385	155	51
Новочеркасск	16733		98	4

Эпидемия продолжалась до апреля 1870 г. Поэтому к приведенным цифрам нужно еще добавить 1647 заболевших после 18 января. Таким образом, за всю эпидемию только в трех округах области заболело дифтерией 6779 человек, из которых умерло 2832. Особенно пострадали семьи крестьян, живших в значительно худших материально-бытовых условиях, чем представители казачьего сословия.
У крестьян дифтерией переболело более половины, а умерла почти одна треть, в некоторых же селениях вымерли поголовно все дети до

10. летнего возраста [399].

Никаких мер по борьбе с эпидемией не принимали, и хотя областная врачебная управа считала дифтерию болезнью заразной и рекомендовала изоляцию больных, тем не менее эта мера была не применима из-за полного отсутствия мест для изоляции и крайнего недостатка медицинских средств.
При изучении этой эпидемии удалось выяснить, что в 1868—1869 гг дифтерия свирепствовала и в Воронежской губернии. Болезнь появилась впервые в октябре 1867 г. в нескольких селениях Богучарского уезда. Особенно жестокий характер эпидемия приняла в Калаче, где она продолжалась с января 1868 г. по июнь 1869 г. В Калаче в 1868 г. от дифтерии умерло 1096 человек, что составляло одну треть всех детей моложе Ю лет. Наряду с массовыми заболеваниями среди детского населения были случаи заболеваний дифтерией и взрослых. Так, из 460 умерших в слободе Новой-Меловэтке, на хуторе Медвежьем, в селе Рудне, слободах Бычке, Подколодновке и г. Богучаре было в возрасте: до 1 года — 77 человек, от 1 года до 5 лет — 241, от 6 до 10 лет—109, от 11 до 16 лет — 20, от 16 до 25 лет — 7 и от 30 до 52 лет — 6.
Основным центром дифтерийной эпидемии в Воронежской губернии был Богучарский уезд, а в смежных Бобровском, Павловском и Ново- Хсперском уездах хотя и были случаи заболевания, но эпидемии не возникло.
В 70-х годах XIX века зарегистрирована огромнейшая эпидемия дифтерии в Полтавской губернии. Ее начало относится к 1875 г., когда в ряде уездов резко возросла заболеваемость дифтерией. Эпидемия продолжалась 5 лет и охватила всю губернию.
Во время этой многолетней эпидемии умерло:

В 1875 г	480	¦ловек или 0,24	на 1 000 населения
1876	4 935	2,4	1 000
1877	11 071	5,4	1 000
1878	21 011	10,3	1 000
1879	20 376	9,1	1 000
1880	15 113	7,3	1 000

В годы максимального развития эпидемии в некоторых уездах от дифтерии умирало 30—35 и даже 35 из 1000 детей в возрасте от 1 года до 11 лет (например, в 1878 г. погибло на 15,5 тысяч более, чем умирало в годы неэпидемические). Особенно пострадали от дифтерии дети в возрасте от 1 года до 5 лет. В годы эпидемии смертность среди детей этого возраста увеличилась с 6,5 до 17%.
Разбирая причины возникновения эпидемии, А. Попов пришел к выводу, что дифтерия существовала в Полтавской губернии и ранее. В статистических таблицах смертности в губернии за прошлые годы он нашел указания о повальном распространении «гнилой» или «горловой жабы» и «крупа». «Дифтерит в Полтавской губернии не есть болезнь новая, случайная и наносная, а болезнь местная и давняя. Прежде бывшие, не- оольшие эпидемии дифтерита в разных местностях губернии не были списаны. Большею частью они оставались даже неуказанными вследствие плохого состояния медицинского и санитарного дела в России вообще и в Полтавской, губернии в частности»2.
К борьбе с дифтерией приступали только тогда, когда эпидемия достигала исключительного размера и охватывала почти все уезды губернии.
' А. Попов. Очерк развития дифтеритной эпидемии в. Полтавской губернии С-ПБ, 1882.

2. Т а м же, стр. 150.

Табл. 12. Распространение кори в Европейской России в конце XIX века по губерниям (1896—1901). Номера губерний те же, что в табл. 11.
Автор пришел к правильному заключению: «для успешного (в пределах возможного при данных условиях культурного развития и состояния медицинских знаний) противодействия гибельности эпидемии дифтерита и всяких других эпидемий, столь часто, как видно из приводимых данных, посещавших Полтавскую губернию, необходима постоянная удовлетворительная организация медицинского и санитарного дела. Временные экстренные меры недостаточны и без постоянной организации неприменимы»
Довольно подробные данные сохранились о распространении кори, скарлатины, дифтерии в России в конце XIX и начале XX столетия. Это сводные цифры о числе зарегистрированных больных заразными болезнями по отдельным губерниям и областям Российской империи с 1889 по 1914 г. По своему объему это колоссальный материал, собранный Медицинским департаментом, а затем Управлением главного врачебного инспектора и периодически публиковавшийся в их годовых отчетах. Однако качество этих данных давно уже вызывало справедливые нарекания и можно думать, что они значительно преуменьшены и в ряде случаев весьма неточны. Тем не менее для суждения о закономерности распространения инфекционных болезней они могут быть использованы, так как способ их собирания по существу не менялся в течение многих десятилетий.
Корь занимала первое место по степени распространения среди детских инфекций. Случаи заболеваний регистрировались во всех губерниях и областях страны. Постоянными очагами болезни были большие города. Так, например, в 1871—1888 гг. в Петербурге больные корью составляли 5,6% от общего числа всех зарегистрированных инфекционных больных. По данным Д. В. Лещинского, корь была одной из главных причин высокой смертности среди детей младшего возраста. Анализируя эти данные по Петербургу, названный автор писал: «Коэффициент смертности от кори в Петербурге для 1000 детей до 15-летнего возраста составлял 2,1, причем для 1871—1884 гг. средний коэффициент равнялся 1,84, а для 1885—1888 гг. — 3,5 на тысячу детей указанного возраста. Наибольшая смертность от кори наблюдалась в Нарвской части города. «Объяснение такого распространения смертности нетрудно для каждого знакомого с санитарным состоянием и экономическими условиями жизни обывателей данной части. Там преимущественно проживают рабочие, фабричные... и вообще малоимущие люди, жизнь которых находится под гнетом ненормальных гигиенических условий» 2.
Анализируя данные о заболеваемости корью в России в последние десятилетия XIX века (табл. 12), можно отметить определенную периодичность в распространении этой болезни. Увеличение заболеваемости падает на каждый 4-й год:
' А. Попов. Очерк развития дифтеритной эпидемии в Полтавской губернии... СПБ, 1882, стр. 151.
Известно, что к борьбе с болезнью в Полтавской губернии, являвшейся лишь частичным отражением широко разлившейся с середины 70-х годов по югу России эпидемии, был привлечен Н. И. Пирогов (см.: Мнение Н. И. Пирогова о борьбе с дифтеритом в Полтавской губернии. В кн.: Отчет распорядительного комитета по прекращению эпидемии дифтерита в Полтавской губернии. Полтава, 1881, стр. 92—100). — Ред.
2 Д. В. Лещинский. Смертность от кори в С.-Петербурге за 18 лет (1871 — 1888). СПБ, 1890, стр. 89 и 59.
В течение же года максимальное количество заболеваний корью в Европейской России наблюдалось в весенние месяцы, минимальное — осенью.

Табл. 13. Распространение скарлатины в Европейской России в конце XIX века по губерниям (1896—1901). Номера губерний те же, что в табл. II.
Скарлатина находилась па втором месте по степени распространения среди детских инфекций в России, но в некоторые годы, по официальным данным, давала большее количество заболеваний, чем корь (табл. 13).

Случаи заболеваний регистрировались во всех губерниях и областях. Максимальное количество их наблюдалось осенью, а минимальное — весной и летом.
Помимо довольно строгой периодичности эпидемий скарлатины по сезонам года, судя по официальным данным, можно отметить известную периодичность и по годам. Так, повышение количества заболеваний скарлатиной в Европейской России приходилось на каждый 5-й год Такая же периодичность отмечена и по отдельным губерниям.
Наиболее поражаемой скарлатиной группой населения были дети в возрасте от-3 до 4 лет, а в Петербурге у детей до 15-летнего возраста скарлатина занимала первое место среди инфекционных болезней как причина смерти (Филипов, 1894).
Летальность при скарлатине в России часто достигала больших цифр, составляя в 1887—1895 гг. в земских губерниях в среднем 21,6% в Средней Азии —23,6%, в Сибири — 27,4% (Уваров).
Дифтерия занимала третье место по степени распространения среди детских инфекций в России. В первые десятилетия XX столетия количество заболеваний дифтерией неуклонно росло, достигая уровня заболеваемости корью и скарлатиной (табл. 14)
Заболеваемость дифтерией в России составляла на 10 000 населения:
Значительное распространение в России болезнь получила в 1910 г. Количество заболевших значительно превосходило число зарегистрированных больных в прошлые годы и составляло 43,1 па 10 000 населения страны, а в наиболее пораженных болезнью губерниях достигло: в Бессарабской •—135,4, Херсонской—139,0, Киевской, Черниговской, Подольской, Воронежской, Самарской и Области Войска донского— 102,1. Екатеринославской — 84,0.
После 1910 г. был спад в заболеваемости дифтерией и она уже больше никогда не достигала цифр 1910 г. Так, заболеваемость в 1911 — 1913 гг. равнялась 34,4, а в 1914—1916 гг. — 21,3.
По степени распространения дифтерии наиболее пораженными губерниями России в конце XIX и начале XX столетия были Екатерино- славская, Воронежская, Саратовская, Харьковская, Херсонская (заболеваемость в них составляла от 40 до 50 на 10 000 населения), а наименее пораженными — северные: Пермская, Вятская, Вологодская, Олонецкая— всего 19 губерний, с заболеваемостью от 0,4 до 9,0. Наибольшее количество заболеваний наблюдалось в осенние месяцы (октябрь ноябрь). В ряде случаев отмечали также определенную периодичность в заболеваемости дифтерией по годам. Н. И. Тезяков определял ее для России вначале XX столетия в 7 лет.
Дифтерия сопровождалась большой летальностью, достигавшем иногда 50 и даже 60%. Средняя же цифра летальности от дифтерии в больницах России с 1891 по 1894 г. составляла 30,7%. Однако после введения сывороточного лечения (1894) она быстро стала снижаться и уже в период с 1902 по 1905 г. равнялась в больницах 12,2%. В отчете
— 300 —
Главного врачебного инспектора за 1903 г. отмечено: «Широко применялось впрыскивание противодифтерийной сыворотки, к каковой мере население относилось с большим доверием» ’

1. Необходимо отметить, что именно эпидемии вместе с повышенной детской смертностью обусловливали огромную общую смертность населения в царской России, доходившую до 70 (в среднем 33—36) на 1000 человек, причем вызванная инфекциями смертность составляла 30—40% (данные Ф. Ф. Эрисмана, 1891). Что касается детской смертности, то современные нам исследователи не склонны повторять утверждения старых авторов, что царская Россия занимала первое место в этом отношении среди всех европейских государств. Тем не менее нельзя не признать очень высокой смертности детей в возрасте до 1 года: 26,3% за 1901—1905 гг. (по данным П. Н. Куркина) и 24,4—27,4% за 1908—1912 гг. (по данным С. А. Новосельского), когда за те же годы, например, в Германии этот показатель был 22—24%. В отдельных местностях России эти цифры были еще выше: в Пермской губернии (1908—1912) 40%, в Москве 31,6— 32,1%. Особенно большая смертность детей самого раннего возраста наблюдалась в так называемых воспитательных домах, где она доходила до 80% (преимущественно от поносов и детской молочницы). Недаром эти учреждения для «безродных детей» стяжали себе печальную славу «фабрик ангелов». Передовые русские врачи уделяли много внимания в медицинской и общей печати, как и на своих съездах, обсуждению вопросов борьбы с высокой детской смертностью и с инфекционными заболеваниями этого возраста (Д. Н. Жбанков, П. Ф. Кудрявцев, Н. И. Тезяков и многие другие).

В 1903 г. организована «Комиссия по борьбе с детской смертностью в России» при Русском обществе охранения народного здравия; в 1912 г. состоялся I Всероссийский съезд детских врачей в Петербурге (в том же году и I Международный съезд педиатров в Париже). Подробнее см.: Э. М. К а и ю с. Пути развития советской охраны материнства и младенчества. М., 1954; А. И. М е т е л к и н. У истоков серотерапии в России. В кн. С. В. Нечаев, Г Н. Габричевский. М., 1960. — Р е д.