Что заставляет нас признать наличие бессознательной психической деятельности? Прежде всего разнообразные факты: спонтанное решение трудных задач (при отвлечении от работы над ними), т. н. автоматическое письмо, внезапное осознание смысла малых и незаметных впечатлений, исполнение постгипнотических внушений (в частности, известный опыт Фогттов, когда испытуемый в своих действиях явно учитывает предметы, восприятие которых ему запрещено внушением и которые, по его словам, он не воспринимает) и т. п., словом, продукты явно осмысленной деятельности, о которой ее исполнители субъективно ничего не знают121.

Теоретически было бы легче считать такую неосознаваемую деятельность просто физиологической. Однако осмысленность предполагает осмысление, а оно составляет одну из основных и отличительных черт психической деятельности. И наоборот, принято считать, что материальные, в частности, физиологические процессы, не могут быть осмысленными, так как они ограничены физическими свойствами. При таких ис ходных представлениях, осмысленные продукты неосознаваемой деятельности приходится относить за счет психической, но бессознательной деятельности.

Но сами эти представления опираются, во-первых, На отождествление материального и физического и, во-вторых, на ограничение физических процессов одними энергетическими свойствами.

Отождествление материального и физического ведет к тому, что все не-физические явления заключаются из материи и выделяются в особый нематериальный мир, мир «психического». Дуализм «физического и психического», «материи и духа» составляет общую основу этих представлений о психике и бессознательной психической деятельности.

Ограничение физических процессов одними энергетическими свойствами выражает полное незнание их информационных характеристик, которые поэтому в общей картине физического мира совершенно не учитываются. Тогда психическое отражение, эта частная и наиболее выраженная форма информации о внешнем агенте, представляется исключительной особенностью психики; «вторичные чувственные качества» психического отражения как бы наглядно демонстрируют эту исключительность и дуализм «психического и физического».

В разных формах дуализм господствовал тысячелетия; в философии Декарта он получил теоретическое завершение. Только в середине XIX века дуализм был окончательно преодолен в диалектическом материализме Маркса-Энгельса, только в конце XIX и начале XX века кризис «классической физики», гениально разъясненный Лениным, обнаружил несостоятельность прежнего физического представления о материи, и только в середине XX века теория информации углубила естественнонаучные основы марксистско-ленинской теории отражения. Неудивительно, что основанные на дуализме представления о психике и бессознательной психической деятельности до сих пор сохраняются в психологии.

Развитое Лениным философское понятие материи снимает ее принципиальное ограничение физическими свойствами, раскрывает все разнообразие мира как продукта развития материи, а психику — как одно из новых свойств материи, возникающе ^ на высоком уровне ее организации.

В плане современного естествознания этой философской картине соответствует последовательное развитие сначала неорганического мира, затем—возникновение жизни и развитие организмов, которые во взаимодействии с внешней средой уже использует информационные свойства физических агентов, «раздражителей»; далее—развитие подвижных животных, у которых с некоего уровня, на основе физиологического отражения возникает и развивается психическое отражение объективного мира; и, наконец, с появлением человеческого общества, в процессе становления людей формируется и развивается сознание (как оно понимается не в учении о бессознательном, а в историческом материализме).

Уже на уровне живых тел, регулирующих свои отношения с внешней средой путем избирательного отношения к раздражителям, возникает заинтересованность в их «опознании» и отсюда—в отражении не только их энергетических, но также (а в дальнейшем и прежде всего) их информационных характеристик. Все больше развиваются и специальные органы рецепции этих информационных свойств, их физиологического отражения.

У животных, ведущих активный образ жизни, эти рецепторы превращаются в органы чувств, воспринимающих именно информационную характеристику объектов.«Телефонный эффект» Э. Унвера экспериментально доказывает наличие физиологического отражения в периферическом (слуховом) нерве. Учение о «нервной модели» стимула (Е. Н. Соколов), «акцепторе действия» (П. Е. Анохин), «потребном будущем» (Н. А. Бернштейн), — моделях, контролирующих смену условнорефлекторной и ориентировочно-исследовательской деятельности, — утверждает наличие физиологического отражения (всех компонентов реакции) в центральной нервной системе.

Эти нервные модели приходит в рабочее состояние, когда возбуждают «своей» потребностью, вместе с которой образу ют доминанту (А. А. Ухтомский) и, на уровне психического отражения, установку (Д. Н. Узнадзе). Сложившаяся установка, вместе с поступающей информацией, автоматически, без участия сознания, успешно обслуживает решение текущих задач, если это не превышает возможностей прямого «согласования» структур задачи и поступающей информации.

За исключением внезапного решения творческих задач, такой механизм объясняет все факты осмысленной автоматической деятельности, о которых упоминалось выше. Во всех этих случаях происходит использование структуры решения, сложившейся в прошлом опыте и отвечающей актуальной ситуации.

Что же касается внезапного решения творческих задач, то условия его возникновения в самых общих чертах тоже достаточно известны. Еще О. Зельц высказал предположение, что в результате безуспешных попыток решения у субъекта складывается «антиципирующая схема», неосознанное отражение объективных связей задачи; недавно Я. А. Пономарев назвал его осторожней — побочным результатом безуспешных проб. Когда антиципирующая схема достаточно «созреет», чтобы наметить контур недостающего звена (решения), поступающая информация с так называемой «подсказкой» автоматически сличается с этой незаконченной схемой, из «подсказки» выделяется часть, отвечающая недостающему звену, оно автоматически включается в антиципирующую схему, которая замыкается и дает решение прежде не решавшейся задачи.

Информационно содержательные процессы высшей нервной деятельности взаимодействуют по смыслу отраженного в них объективного содержания, и продукт этого материального взаимодействия представляется осмысленным. Такой нервный механизм не нуждается в психическом отражении, хотя по своему происхождению может быть отложением «сознательной» психической деятельности. Подобно тому, как целесообразность не всегда предполагает целестремительность, осмысленность — в том значении слова, какое используется в учении о бессознательном, — отнюдь не всегда предполагает психическую деятельность. Материальные процессы, когда их движение и взаимодействие определяются их информационными характеристиками, становятся объективно осмысленными, оставаясь психологически неосознаваемыми.

Итак, на канве механического представления о материи и дуализма «физического и психического» феномены автоматической осмысленной деятельности принудительно ведут к признанию «бессознательного». На основе диалектико-материа- листического понятия о материи и учета информационного содержания процессов в. н. д. все эти феномены могут получить объяснение и без такого расположения. Гипотеза бессознательной психической деятельности становится излишней.

Однако не бьют ли эти доводи дальше цели? Если информационно-полноценная в. н. д. может производить такие новые продукты мышления, как внезапное решение творческих задач, то не ставит ли это под сомнение необходимость всякой психической деятельности, не только бессознательной, но и сознательной? Против такого опасения говорят и факты, и соображения.

Соображения заключаются в том, что, во-первых, бессознательная психическая деятельность есть гипотеза, а «сознательная» психика — факт. Гипотеза нуждается в проверке и может быть отвергнута, а факты — «упрямая вещь», отрицание их не меняет и тем более не устраняет. Во-вторых, не так ставится вопрос—или высшая нервная деятельность, или психическая деятельность. Психика — не самостоятельный вид бытия, а только идеальное отражение объективного мира, отражение его существенных и только существенных черт и свойств; потому-то оно и остается только идеальным. В этой характеристике идеального содержится указание и на связь психического отражения с его физиологической основой, с физиологическим отражением, и на существенное различие между ними.

Но лучше всего подозрение о «ненужности» психики опровергают факты. Первый из них — процесс образования самой апперцепирующей схемы. Известно, что она должна «со зреть», а это происходит, хотя и помимо сознания, но только в исследовании задачи. Такое исследование совершается с обязательным участием психики, и первым его результатом оказывается обнаружение новых отношений между условиями задачи. А это «явление поля объектов субъекту» составляет основную характеристику психического отражения. Без «сознательного» исследования задачи антиципирующая схема не формируется — не формируется тот механизм творческого мышления, который потом действует автоматически.

Второй факт составляет одно из основных положений учения о в. н. д. и заключается в том, что новый раздражитель сначала вызывает только ориентировочный рефлекс; если реакция получает подкрепление, раздражитель приобретает условное значение, автоматическое действие; по мере его укрепления ориентировочный рефлекс угасает, однако малейшее изменение в обстановке или ходе опыта снова «оживляет» ориентировочно-исследовательскую деятельность, направленную на выяснение «нового». Поскольку в ориентировоч- но-исследовательской деятельности обязательно участвует психическое отражение, смена условно-рефлекторной и ори- ентировочно-исследовательской деятельности составляет экспериментальное доказательство того, что в определенных условиях — в ситуациях с признаком «новизны» — психика становится необходимой и обязательной частью механизма «сиюминутной» перестройки действия.

Психическая деятельность не нужна лишь там, где успех действия обеспечивается автоматически. А все явления, для объяснения которых привлекалась бессознательная психическая деятельность, как раз и составляют автоматические явления. Для них, но только для них, психическая деятельность не нужна.

И последнее. Отрицание «бессознательной психической деятельности», конечно, не устраняет явлений и проблем, для решения которых она предполагалась. Не устраняет, но проясняет самую постановку каждой из этих проблем. Пример — неврозы. С изложенной точки зрения в проблеме неврозов ясно различаются их физиологическая и психологическая стороны. Физиологическая сторона: причина невроза — «ошибка» нервных процессов и срыв в. н. д. в сверхтрудных, неразрешимых для субъекта ситуациях; поэтому и для лечения невроза желателен хотя бы временный выход из конфликтной ситуации. Психологическую сторону составляют: самостоятельное или под руководством психотерапевта проводимое разъяснение прежде не решавшейся жизненной задачи, а затем перевоспитание, воспитание нового поведения, которое намечалось теоретическим решением, но теперь уже на деле должно обеспечить выход из травматической, конфликтной ситуации. Таким образом, ив сложной проблеме неврозов можно обойтись без помощи гипотезы бессознательной психической деятельности.