Изготовление и употребление орудий труда явилось основой возникновения человеческого общества и его культуры. Вместе с тем орудийная деятельность породила и языковое мышление. Чтобы изготовить орудие труда, нужно иметь его образец, предназначенный, понятно, не для прямого употребления, а специально для сохранения, например, формы будущего орудия. При этом вполне возможно, что образец изготовлен из другого материала, чем планируемое по его образу и подобию реальное орудие. Так в процессе труда появилась необходимость, с одной стороны, в планировании будущего изделия, с другой — в отвлечении, абстракции от некоторых свойств предметов труда. Но то и другое — исходные условия для появления мышления. Звуковой же знак, возникший для связи людей, работающих в коллективе, был очень удобным средством как для словесного описания образцов, так и для отображения в этих описаниях отвлеченных, абстрактных свойств предметов и орудий труда. Так мышление приобрело языковую форму. Слова стали средством отображения тех скрытых свойств предметов, которые людям необходимо было учитывать для изготовления орудий труда.

По мере расширения производства и общения постепенно развивалась способность людей использовать язык и другие средства отображения для абстрагирования, отвлечения наиболее важных свойств окружающей действительности. Попутно с этим формировалось умение действовать с самими абстракциями, умозаключать, опираясь на «смысл», обобщенные значения слов, т.е. на понятия о вещах. Переход к постоянным и развернутым действиям с понятиями явился величайшим сдвигом во всей духовной и материальной жизни человечества, и прежде всего потому, что благодаря этому стала возможной наука как особый и высший вид мышления, познания действительности.

Научившись создавать понятия о вещах, т. е. строить их отвлеченный и обобщенный образ, люди столкнулись с неожиданными и странными следствиями. Вот рад «простых» понятий — «дом», «собака», «дерево». Их смысл ясен каждому. Но если начать связывать эти понятия с другими, то обнаружится интересное обстоятельство. Например, можно сказать: «Жучка есть собака». Мы видим маленькую белую вертлявую Жучку — отдельное, индивидуальное, вот именно это существо, а говорим: «Оно есть собака», т.е. есть что-то другое, что-то общее, относящееся ко многим собакам. Отдельное есть общее. Не странное, не противоречивое ли высказывание? Да, противоречивое, но верно, правильно отображающее положение дел. В этом высказывании-суждении мы стремимся «отойти» от Жучки и подойти к тому общему, с чем связано отдельное, но что больше, шире его (весь класс собак).

Рассмотрим другой случай. Мы можем сказать: «есть треугольники» и продолжить: «...они бывают остроугольными, тупоугольными и прямоугольными». Вначале имелись в виду треугольники вообще, но оказалось, что «вообще» их нет, а есть конкретные, частные виды треугольников. Общее есть частное. Опять в нашем суждении есть противоречивые моменты, осуществляется переход от одного к другому.

Эту особенность высказываний заметили и начали специально рассматривать уже мыслители Древнего Востока и Древней Греции. Что такое общее и частное, существуют ли они слитно или раздельно, как соотносится их существование в самих вещах с их выражением в наших суждениях? Эти и многие другие вопросы, связанные с особенностями нашей мыслительной деятельности, не были праздными. Они задевали очень важную проблему — может ли человек, оперируя понятиями, познать действительность, существующую вне и независимо от его мышления, может ли он проникнуть в существенные, главные свойства вещей, тем самым в конечном счете сможет ли он управлять «ходом вещей» сообразно их собственным, объективным свойствам. Короче, отделяет ли нас мыслительная деятельность (понятия) от вещей или приближает к ним?

Серьезность этой проблемы обострилась тем, что практические нужды античного мира (строительство зданий и каналов, мореходство, военное дело и т.д.) требовали развития таких наук, как математика, механика, астрономия. Поэтому решение вопроса об истинном знании, о путях его достижения становилось теоретическим фундаментом этих наук. Заложить же его было нелегко. Трудности отражения явлений в понятии порой казались непреодолимыми. Древнегреческий мыслитель Зенон на ряде примеров, связанных с пониманием движения, показал существенное различие между непосредственно-чувственным и понятийным знанием. Представим себе черепаху, медленно ползущую впереди быстрого Ахиллеса (Ахиллес — герой поэмы Гомера «Илиада»). Ясно, что он догонит черепаху. Об этом говорит наш чувственный опыт и здравый смысл. Однако переведем решение вопроса в теоретический, понятийный план: чтобы догнать черепаху, Ахиллес, во всяком случае, должен пробежать половину разделяющего их расстояния. В это время черепаха проползет еще какой-то отрезок пути. Ахиллес опять должен пробежать половину оставшегося расстояния. Черепаха снова проползет какой-то участок пути. Ахиллес и на этот раз должен пробежать половину сохраняющегося «разрыва». Подобное рассуждение можно продолжать до бесконечности, ибо при любом сколь угодно малом промежутке все равно необходимо пройти его половину. Зенон констатировал, что при таком способе рассуждения теоретически нельзя доказать простейшего чувственно-наблюдаемого факта. А ведь главное в науке — это доказательство того или иного положения, а не простое его утверждение.

В. И. Ленин в своих философских работах подчеркивал, что важнейшая задача научного знания — доказать теоретически, в логике понятий необходимость и неизбежность того или иного наблюдаемого события. А для этого нужно уметь обращаться с понятиями, уметь преодолевать их «коварный» нрав, который был замечен еще древними мыслителями, создавшими ряд философских и логических учений о мышлении (Гераклит, Демокрит, Платон, Аристотель и др.). Философия и важнейший ее раздел — теория познания — изучают общие законы научного мышления, пути достижения истины. Логика рассматривает правила и приемы рассуждений, позволяющие делать выводы из имеющихся данных (посылок). Мыслители установили, что мышление обладает диалектикой — в его формах постоянно обнаруживаются и преодолеваются противоречия. Но некоторые из них полагали, будто эти противоречия свойственны только мышлению, являются таким выражением его природы, которая непреодолимо отделяет мышление от действительности. Тем самым познание не дает нам истинной картины мира, такой, какова она на самом деле. Эта линия в философии, идущая от Платона и сохраняющаяся до сих пор в буржуазной науке, называется идеалистической. Ее сторонники, отрицающие возможность объяснения природы вещей, исходя из них самих, в конечном счете причиной всего существующего считают Бога. Философский идеализм является наукообразным средством оправдания религии.

Сторонники другой линии в философии, идущей от Демокрита, доказывают, что диалектика мышления есть отражение диалектики действительности, самих вещей. Познание при всех возможных трудностях и временных неудачах приводит нас к истине, знанию о мире, каким он есть сам по себе. Именно диалектика позволяет научно объяснить происхождение и развитие самих вещей, исключая какие-либо представления о Боге. Это материалистический подход к проблеме соотношения мышления и бытия (действительности), к вопросу о его познаваемости. Этот подход, начисто отрицающий религию, является фундаментом подлинной науки и в свою очередь постоянно опирается на ее достижения.

Бурное развитие естественных наук и техники, начавшееся в Европе в XVI —XVIII вв., сопровождалось углублением философских представлений о научном мышлении. Этот период знаменит именами философов и ученых — Бэкона, Декарта, Спинозы, Локка, Лейбница и др. В их трудах разрабатывались вопросы об источниках наших знаний и понятий, о критериях (показателях) истинности знания и т.д. Не утихала и борьба материализма с идеализмом, Бэкон и Локк развивали материалистические идеи о чувственных источниках познания. Спиноза создал стройную систему, согласно которой материя (природа) имеет причиной самое себя и поэтому никем не сотворена. Эти идеи развивали диалектическую теорию познания, так как остро ставили проблему изучения и объяснения самодвижения вещей, рассмотрения внутренних причин их происхождения и развития.

Важнейшей вехой в развитии наук о мышлении явилась немецкая классическая философия конца XVIII — начала XIX в. (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель). Величайший мыслитель этого периода Гегель (1770—1831) подытожил и углубил предшествующие достижения философии и впервые систематически развил учение о диалектическом способе мышления. Правда, будучи идеалистом, он не смог правильно раскрыть источник диалектического характера мышления. Гегель считал, что он коренится в самом мышлении и уже от него как бы «навязывается» природе, материи.

Маркс и Энгельс, отбросив идеализм Гегеля, материалистически объяснили диалектический характер мышления, показали, что его источником является диалектика природы, отражаемой в мышлении. Маркс и Энгельс, а затем и Ленин разработали материалистическую диалектику как метод научного познания мира.

Согласно марксистской философии мышление имеет в своей основе практическое преобразование мира. Опираясь на общественно-производственную практику, научное мышление отражает истинное положение дел как в природе, так и в обществе. Одним из главных условий истинного познания является рассмотрение вещей в процессе их происхождения и развития, когда находятся и учитываются борьба и единство противоположных сил, тенденций. Эта борьба является источником самодвижения действительности. Понять вещь — значит раскрыть условия и формы ее самодвижения. Умение мыслить научно в конечном счете состоит в том, чтобы рассматривать вещи в процессе их происхождения и саморазвития через борьбу противоположных начал.

Это умение не приходит само собой. Оно воспитывается у человека при усвоении научных знаний с непременным изучением философии и логики. В материалистической диалектике сконцентрированы приемы и способы действий с научными понятиями, выражения вещей и явлений в логике понятий. Владеть этими способами применительно к решению тех конкретных задач, которыми человек занят, — это и значит мыслить в подлинном и точном смысле этого слова. Можно спросить: если люди даже не слышали о диалектике, значит, они не мыслят? Конечно, можно не знать слова «диалектика» и не изучать ее специально, но вместе с тем стихийно ею пользоваться. Это вполне возможно, так как некоторых из людей приводит к диалектике большой жизненный опыт, который, правда, всегда ограничен и не может полностью заменить специальное знакомство с предметом.

Каждый человек обладает мышлением, но далеко не все владеют им как развитым умением, взятым в его наиболее современной, диалектической форме. Жизнь все чаще ставит перед нашими людьми такие задачи, которые могут быть разрешимы лишь на основе развитой способности мыслить. И все большее число людей, освоивших «тайны» современной науки, техники и производства, в своей личной, индивидуальной деятельности обнаруживают умение владеть этой развитой общественной способностью.