Позвольте мне завершить эту главу указаниями на некоторые моменты, оказавшиеся для меня полезными. Я многое приобрел в личном плане благодаря контактам с нынешними, бывшими и потенциальными членами коммун, особенно в ходе усердных исследований, предпринятых мною при компоновке этой главы. Я убежден, что эти странные наросты на теле нашей культуры окажут огромное влияние на экономические, экологические, просветитель-ские, технологические и политические аспекты современности и будущего. Я испытываю соблазн дать развернутые пояснения к только что высказанному утверждению, но воздерживаюсь от этого по двум причинам. Во-первых, это не соответствовало бы назначению данной книги. Во-вторых, я уверен, что эти следствия будут выявлены — и уже выявляются — людьми, которые гораздо теснее связаны с происходящими процессами и лучше информированы, чем я. Однако остается еще значительное коли-чество важных лично для меня соображений, к которым я и хотел бы перейти.

Первое — то, что я могу рассматривать расцвет коммун и живой интерес к ним лишь как признаки подлинной революции. Здесь, в самом сердце нашей цивилизации, которая глубоко (и, по-видимому, чистосердечно) привержена культу всяческих технических усовершенствований; прагматизму и погоне за «успехом»; культу грубой силы и насилия — будь то насилие военное, полицейское или даже криминальное — в качестве окончательного решения любых проблем; культу господства людей больших, богатых и могущественных над людьми маленькими, бедными и слабыми; отрицанию человеческого достоинства во всех

192

общественных институтах — от наших школ до системы социального обеспечения; идее моногамного брака и индивидуалистической семьи, и особенно — вере в то, что наша культура не может быть плоха (тем самым плодя неустранимые противоречия и всеобщее лицемерие), — здесь, вопреки всему этому, происходит тихая революция.

Здесь появляются группы людей, отрицающих насилие, не склонных к громким словам, не стремящихся к власти, полностью отвергающих все только что перечисленные мной ценности и старающихся на собственном примере выстроить новое общество в самом сердце старого. За немногими исключениями, такими как некоторые религиозные группы, коммуны не пытаются переубедить нас или за что-то нас «агитировать». В общем и целом они довольно индифферентны по отношению к политической системе, которую считают прогнившей. Они не выступают в роли реформаторов общества и не стремятся нас облагодетельствовать.

Вместо этого они пытаются осуществить нечто гораздо более трудное. Они стараются привить эту новую культуру себе самим, вжиться в эти новые ценности. Именно этим объясняется их огромная привлекательность для молодежи, предельно уставшей от общества, которое в бесчисленных ситуациях говорит одно, а делает другое — совершенно разрушительное для личности, основ человеческого достоинства и искренних взаимоотношений. Поэтому молодежь живо интересуется людьми, которые, вживую ставя эксперименты, превращают свою жизнь в лабораторию, где совершается немало ошибок, но встречаются и прекрасные, вселяющие надежду достижения.

Представляется, что коммуны имеют собственные тенденции развития, которые я, при моих скромных знаниях и опыте, хотел бы все же вынести на обсуждение.

Существует, как я полагаю, тенденция к непостоянству и изменению. Коммуны возникают и исчезают, или изменяют свой образ жизни, или придают организационную форму своей бесформенности. Для многих людей постарше это должно

7-5001

193

показаться признаком великой слабости, идейного разброда, отсутствия ясных целей. Однако это слабость ростка, а не омертвевшей ветви. Насколько я знаком с людьми, которые покидали коммуны, возвращаясь в «стандартное общество» или переходя в другую коммуну, они, по самому сильному моему убеждению, движутся вперед, а не назад. Даже те, кто вернулся и живет в традиционном обществе, делает это самым необычным образом, сохраняя собственную систему ценностей. Эти люди не являются и, насколько я могу судить, не станут завтра биржевыми брокерами, высокопоставленными бизнесменами или политиками. А если и станут, то придадут этим профессиям совершенно новый вид.

Существует очевидная тенденция жизни малыми общинами. Даже городские коммуны, в сущности, не принадлежат к окружающей их безличностной, роботоподобной городской среде. В таких малых группах возможны близость, подлинное общение, чувство причастности к природе, к собственному «Я», ко всем видам взаимоотношений, даже к космосу.

Еще одна тенденция — и здесь я говорю лишь предположительно — кажется, уводит коммуны от радикальной активности, от насилия, от сильнодействующих наркотиков. Марихуана — да. ЛСД — эпизодически, но все реже и реже. Разные «спиды» и героин — нет. Эти группы учатся «ловить кайф», обращаясь к природе, медитациям, дзен-буддизму, йоге, праздничным ритуалам, трансцендентному высшему сознанию. Они все лучше узнают, насколько гармонична может быть жизнь во всех ее проявлениях без стимуляции затягивающими наркотиками.