В предыдущих главах время от времени появлялось часто употребляемое, но недостаточно определенное понятие — «сознание». Это дискуссионное понятие, не изученное с биологической точки зрения, Тем не менее им нельзя пренебрегать,
когда речь идет об энергетике умственных процессов и о бодрствовании.
Мы неоднократно отмечали, что многие сенсорные (зрительные, слуховые, тактильные) сигналы, приходящие в центральную нервную систему, осознаются, тогда как другие сигналы, например интероцептивные, не достигают сознания, т. е. не вызывают ощущений. Естественно, что эмпирическая констатация существования доходящих и не доходящих до сознания импульсов привлекла внимание к существованию двух видов нервных механизмов.
Физиологической предпосылкой сознания является бодрствование. Как мы видели, во время бодрствования активность высших центров усиливается и их порог возбуждения снижается. Этому состоянию способствует активирующее действие ретикулярной формации ствола мозга.
Бодрствование и сознание. В то же время нельзя считать, что бодрствование идентично сознанию. Без бодрствования, например во сне, никакое восприятие или познание невозможно. Но не все сенсорные процессы достигают сознания даже в бодрствующем состоянии. Мы осознаем одни (большей частью экстероцептивные) стимулы, но не ощущаем других (главным образом интероцептивных), хотя об этих последних известно, что они тоже доходят до высших центров и активируют ретикулярную формацию. По-видимому, бодрствование является необходимым условием сознания, но не объясняет его, как предположил Пенфилд (Penfield) в связи со своей центрэнцефа- лической теорией.
Согласно условнорефлекторной теории Павлова, сигналы осознаются, когда они приобретают характер элементов второй сигнальной системы, т. е. выражаются словом. Внешние стимулы не только воспринимаются, но субъект знает о факте этого восприятия, что выражается латинским словом conscientia. Таким образом, согласно этой теории, сознание означает одновременное присутствие в высших нервных центрах импульсов, возникающих под действием первичных стимулов из окружающей среды, и импульсов, вызываемых абстрактными, вербальными сигналами. Такое представление согласуется с прежней психологической концепцией, в которой сознание определяется как совокупность всех ощущений и психических явлений в данный момент. В этом смысле сознательное состояние есть результат одновременной деятельности различных корковых и подкорковых функциональных единиц. Возможно также, что эти единицы участвуют в сознательной деятельности как единая функциональная система.
Отсутствие биологической теории сознания. Число теорий о сущности сознания поистине огромно, но большая часть их лишена прочного экспериментального обоснования. Пожалуй, ни
одна проблема и изучении мозга не породила столько спекуляций. Например, Клейтман, проведший много ценных исследований в поисках биологического истолкования сновидений, смог определить сознание только в таких поэтических выражениях, как «способность индивидуума использовать прошлое в интересах будущего». Еще одним примером может служить формулировка Моруцци. Он описывал физиологические факторы, определяющие сознание, как способность использовать сенсорную информацию, критически реагировать на нее умственной или двигательной активностью и сохранять ее в памяти.
Физиологи пока еще не пришли к согласию относительно определения сознательных и бессознательных психических процессов, хотя этой проблемой занималось несколько научных конференций. Тома трудов таких конференций отражают состояние этой проблемы [см. симпозиумы, собиравшиеся в США между 1950 и 1954 гг., труды которых изданы под редакцией Абрамсона (Abramson), а также дискуссию на Московском симпозиуме 1966 г., опубликованную под редакцией Банщикова]. Такие неясности возникали и в других областях, когда не были известны биологические основы рассматриваемых функциональных систем.
Более продуктивен подход к этой проблеме со стороны бессознательного в связи с накоплением данных о тех физиологических процессах в мозгу человека, которые неизменно остаются неосознаваемыми.
Биологическое и фрейдистское бессознательное. Хотя философы 17-го—19-го столетий, начиная со Спинозы и Лейбница, неоднократно отмечали большое значение подсознательных психических процессов, только Шарко и Жане — основатели современной психиатрии — первыми применили экспериментальные методы к изучению бессознательной нервной деятель- ности в связи с патологическими состояниями нарушенного сознания. Однако проблема сознательного и бессознательного оказалась в центре внимания только благодаря работам Фрейда. Его заслуга, состоящая в том, что внимание психиатров и физиологов было привлечено к этому аспекту психической деятельности, остается бесспорной независимо от того, разделяем ли мы его нейропсихиатрические, психологические и философские взгляды. Объем настоящей книги не позволяет подробно рассмотреть фрейдизм и различные неофрейдистские теории. Концепция Фрейда, хотя многое в ней теперь отвергнуто, по-прежнему оказывает значительное влияние на современное научное мышление, и ее следует рассматривать в надлежащей перспективе.
Критика фрейдистского бессознательного. Фрейд считал, что поведение человека определяется помимо окружающей среды, социальных факторов и сознательных процессов также процес
сами, протекающими в той сфере нервной деятельности, которую он, как и некоторые его предшественники, называл бессознательной. Мы не отрицаем существования бессознательных психических процессов, но не согласны с дальнейшими умозрительными рассуждениями Фрейда. Имеется множество экспериментальных данных, полученных при нейрофизиологических исследованиях, о том, что на поведение человека действительно влияют висцеральные проприоцептивные импульсы, а также гормональные и гуморальные воздействия. Эта информация, приходящая из внутренних органов, служит источником импульсов для сферы бессознательного поведения.
Фрейд считал, что человек не может приспособиться к своей биологической или социальной среде из-за неуправляемого и неконтролируемого бессознательного — врожденного и таинственного id или «das Es» («оно»), которым сознание не в состоянии руководить. Сознание и бессознательное представляют собой в этой теории полярные противоположности. Такие идеи не привлекают нейрофизиолога, не говоря уже об интерпретации бессознательного, в которой чрезмерно большая роль отводится комплексам половых инстинктов и самосохранения, о концепции подавления, об истолковании сновидений, а также об использовании абсурдных символов и мифологических аналогий.
Фрейд различал предсознание (Vorbewufitsein) и бессознательное (Unbewufitsein). Элементы первого могут стать осознанными, тогда как элементы второго переходят в сознательную сферу с трудом или же совсем не переходят. Это соображение неверно. Психологические исследования показали, что с расширением пределов человеческого познания объем накопленного бессознательного тоже становится больше. Отдельные части его могут всплывать, когда этого требуют встающие перед человеком мыслительные задачи. Погружение переживаний в сферу бессознательного («забывание), а затем их возвращение в сознание («вспоминание») являются необходимыми условиями нормальной психической деятельности. Эти противоположные процессы действуют в единстве и находятся в своеобразном равновесии. Таким образом, бессознательное служит облегчающим и резервным фактором человеческой психики.
Три краеугольных камня фрейдизма. Согласно Фрейду, содержание бессознательного связано с половыми инстинктами и инстинктом самосохранения, которые аморальны и неподавляе- мы. Ошибочность этого положения должна быть очевидна даже непсихологам. Человек принимает и сознательно использует инстинкты (и не только те два, которые выделены Фрейдом) для построения гармоничной личности. Второе основное положение теории Фрейда, а именно что бессознательные инстинкты противоположны сознанию со всем его разумным, социальным
и моральным содержанием,— тоже несостоятельно. Как уже говорилось, эти две сферы психики дополняют одна другую. Третье из главных положений фрейдизма также представляется неадекватным. Фрейд считал, что основные, главным образом бессознательные, процессы человеческой психики формируются в раннем детстзе и что в дальнейшем психическая жизнь почти или совсем не развивается. Это утверждение будет опровергнуто в настоящей книге позже, когда речь пойдет о пластических процессах научения и памяти. Всем хорошо известно, что и сознательные, и бессознательные психические процессы остаются пластичными у взрослого человека даже в старости, причем нейроны большого мозга сохраняют способность хранить, перерабатывать и анализировать информацию.
Мы расходимся с Фрейдом в интерпретации содержания бессознательного. С точки зрения биолога, его нельзя ограничивать горсткой пусть даже важных инстинктов. Благодаря современным нейрофизиологическим исследованиям накапливается все больше данных об эмоциональных факторах человеческого поведения, о связях между гормональной системой и работой мозга, о двигательных автоматизмах и так называемых подсознательных процессах, в том числе интероцепции и др. Несомненно, большая часть этих процессов у человека бессознательна, хотя и не в фрейдистском понимании, согласно которому инстинктивное поведение подавляется и ab ovo сдерживается поведением разумным. Эти физиологические механизмы, еще не полностью изученные, дополняют или, вернее, являются синергистами сознательных процессов, определяемых социальными факторами или результатами научения. Разумеется, в некоторых случаях они могут быть и антагонистами. В согласии с другими критиками Фрейда, мы отдаем должное его проницательному эмпиризму и убедительной феноменологии, но отвергаем его теорию инстинктов, которую нельзя примирить с данными нейрофизиологии. Тем не менее заслуга Фрейда в том, что он привлек внимание к проблемам бессознательного, даже если определение последнего было неверным. Биологам павловской школы следовало бы заняться этой проблемой с большей энергией, поскольку понятия сознательного и бессознательного почти совсем отсутствуют в павловской теории высшей нервной деятельности. А без них невозможно разрабатывать проблему биологических аспектов человеческой психики.