Впервые догадку о существенном дефиците ТоМ при аутизме сформу­лировали S.Baron-Cohen, A.Leslie и U.Frith (Baron-Cohen, Leslie, Frith, 1985), продемонстрировав невозможность для детей с РДА понимать сложные зада­чи из области социального взаимодействия. Это открытие позволило иначе взглянуть на нарушения в области общения, социального взаимодействия у детей с РДА, приблизиться к описанию ключевого дефицита, связывающего воедино остальные нарушения, и претендующего на статус специфического для РДА симптома. Указанный дефицит не является изолированным, тесно связан с недостаточностью у детей с РДА символической игры (Baron-Cohen, 1987; Leslie, 1987), также требующей наличия кроме непосредственного об­раза предмета его вторичного образа (метарепрезентации), предопределяющий иное, игровое значение предмета.
Позже в ряде работ (Baron-Cohen, et al., 1985-1992; Leslie, Frith, 1988­2005) было продемонстрировано, что если обычный ребенок, начиная при­мерно с 4 лет, понимает (даже если не говорит об этом прямо), что другой че­ловек может иметь свои желания, намерения, равно как и иное восприятие си­туации, то у страдающего аутизмом ребенка такого представления нет. Изуче­ние ТоМ при аутизме проводилось на различном материале - от знаменитых полуигровых приемов «Салли и Энн», представляющих собой вариант теста ложных ожиданий, до использования экспериментальных процедур, в которых участвовали куклы, актеры, близкие детям взрослые. Исследователи на любом материале убеждались в том, что при аутизме ребенку (даже если он уже под­росток, или взрослый) невозможно понять другого человека, его отличие от себя, его намерений (отсюда - социальная тревожность, недоверие), воспри­нимать ситуацию с точки зрения состояния этого другого (отсюда - отсутст­вие эмпатии), с невозможностью совместных действий.
Теория дефицита ТоМ объясняет специфику аутизма, расхождение со­хранной памяти и высокого интеллекта с социальной наивностью, неспособ­ность лиц с аутистическими чертами к обману, хитрости, их легковерность, непонимание ими намека, лести, подтексте и шутки. К вызванным базовой не­достаточностью модели психического у лиц с аутизмом относят широкий класс иных феноменов, таких как непонимание правил поведения, негласно принятых в обществе, инициативы и намерений другого человека, его реакции на сказанное, и характеристики речи аутика в целом (например, многословие, с невозможностью понять вероятность развития утомление от общения у партнера), особенности жестикуляции в виде отсутствие жестов, отражающих понимание состояния другого человека (погладить, пожалеть, приласкать), при доступности простых инструментальных, указующих или запрещающих жестов (Attwood, Frith, Hermelin, 1988). Всеперечисленное затрудняет соци­альное взаимодействие до невозможности устанавливать дружеские связи, близкие отношения, повышает уровень социального стресса (Ozonoff, 1991).
Методическое обеспечение исследований ТоМ варьирует от экспери­ментального разыгрывания сложных ситуаций, до предложения специальных методик, основанных на разных моделях: понимания лжи, метафоры, иронии и шутки, негласных коммуникативных правил, бестактности. Материалом могут быть картинки, рассказы, даже мультипликация. Технология исследований по­степенно совершенствуется как в отношении тестовых заданий, так и путем выделения разных стратегий в понимании другого человека, типов ошибок, в аспекте разработкитеоретических представлений о нарушенияхТоМ. В том числе было предложено несколько весьма оригинальных процедур для тести­рования подобных нарушений, например, Тест Глаз («Reading the Mind in the Eyes» или «Eyes Test») (Baron-Cohen, et al., 2001).
Причиной дефицита ТоМ при аутизме предлагали считать нарушение способности ребенка устанавливать эмоционально окрашенные отношения с близкими людьми, в этом случае когнитивные дефициты объявлялись вторич­ными (Hobson, 1993). При этом важна роль речи, страдающей из-за невозмож­ности установить эмоциональный контакт, вследствие чего накапливаются проявления недоразвития иных интеллектуальных функций. Иная точка зре­ния определяет в качестве ключевой проблемы первичный когнитивный де­фект в виде невозможности имитационного поведения, нарушающего контакт ребенка с матерью и не дающего точки опоры для понимания другого челове­ка (Pennington, Ozonoff, 1996; Gopnik, Capps, Meltzoff, 2000). Постепенно ста­ло ясно, что нарушения ТоМ у больных с аутизмом тесно связаны с когнитив­ными процессами, как минимум в том, что нарушения последних (дефицит внимания, низкий уровень интеллекта, иных способностей) также отрицатель­но влияют на результаты выполнения задач, требующих понимания состояния другого человека.
Для уточнения «вклада» когнитивных нарушений в дефицитарную мо­дель психического предпринимались специальные усилия. Одна из моделей обосновывала как первичный когнитивный дефект при РДА недостаточность «обобщенного» или «разделенного» (joint attention) внимания (Alessandri, Mundy, Tuchman, 2005), при этом нарушения социальных взаимодействий, со­циального познания, коммуникативной компетентности становились вторич­ными, результирующими. На роль основного нарушения при аутизме предла­гались исполнительские функции (executive function), к которым относят ши­рокий класс способностей планирования и контроля над импульсами, тормо­жения нежелательных реакций, организации поисковой активности, переклю­чения при размышлении и действиях (Ozonoff, et al., 1991), и которые можно определить как направленные на принятие решений и разрешение проблем (Rajendran, Mitchell, 2007). Последняя модель приближает аутизм к другим психопатологическим состоянием, таким как синдромы гиперативности, Жи- ля-де-ля-Туретта, иным расстройствам развития (Hill, 2004). Можно заметить, что как только в качестве основного при аутизме обозначен дефицит ТоМ или ее компонентов, речь идет о специфике аутизма в сравнении с другими состояниями, если на первый план в модели выдвигается тот или иной когни­тивный дефицит, налицо скорее поиск сходства РДА с другими нарушениями онтогенеза, признание общих для РДА и иных патологических состояний проявлений.
Связь нарушений ТоМ и исполнительских функций изучалась неодно­кратно, но говорить об уверенно верифицированных закономерностях их со­четаний нельзя. Для разрешения вопроса об их соотношении предпринима­лась попытка интеграции в одну модель - в виде теории «когнитивной слож­ности и контроля» (Cognitive Complexity and Control theory - CCC) (Frye, et al., 1995; Zelazo, et al., 1997). Авторы последней полагали необходимым найти некий общий компонент в ТоМ и в исполнительских функциях. Так, если речь идет о значительном интеллектуальном отставании ребенка, страдающе­го РДА (что встречается в 70% случаев), то ряд нарушений обоих указанных звеньев может быть объяснен собственно интеллектуальным недоразвитием.
Среди иных моделей основного дефицита при аутизме, - теория «слабо­сти центральной когерентности» (Weak Central Coherence), где главной иде­ей является утверждение о том, что нормально развивающиеся индивиды при восприятии информации могут выделять из нее главное, тогда как при ау­тизме эта способность страдает. Поэтому при аутизме больные для воспри­ятия информации пользуются приемом постепенной, поэлементной ее обра­ботки, обнаруживая проявления педантизма, застревания на деталях - вплоть до навязчивости (Frith, Happe, 1994; Frith, et al., 1994). Близкие идеи о нару­шениях при аутизме иерархической организации информации, и ее селекти- рования вследствие особенностей внимания, высказывали и другие авторы (Mottron, Belleville, 1993; Allen, Courchesne, 2001).
Еще одной попыткой снять противоречия между теориями ведущихна- рушений при аутизме стала модель «множественных дефицитов», когда ТоМ, исполнительские функции и слабую когерентность предполагается тракто­вать как рядоположные компоненты, имеющие на практике разную степень выраженности у конкретного больного. Такой взгляд позволяет индивидуали­зировать картину нарушений, выделить подгруппы внутри аутистических расстройств, построить континуум расстройства по степени его выраженно­сти (Baron-Cohen, Swettenham, 1997). Заметим, что в последние годы у авто­ров, изучающих аутизм, все чаще встречаются иные концептуализации, в ко­торых находят отражение концепты социальный интеллект, эмоциональный интеллект, социальная когниция (Ballroom, Foyer, 2011). Активно проводится поиск мозговой основы наблюдающихся патологических проявлений РДА, в том числе используя концепт «социальный мозг».