Но, что мне делать, если когда я о ней думаю, я ясно, почти осязаемо, вижу блеск штыка, направленного в сторону влага... То есть, врага. И я уже не могу думать. Он все заслоняет.

Из оговорок клиентов кабинета психологической помощи ЕГУ

Эта часть книги посвящена тому, чем не является первая любовь, но может показаться таковой. В первой главе мы пришли к выводу, что сознание, «свободно» распоряжаясь влечениями человека, может превратить их в источник наслаждений.

Так сексуальное влечение может использоваться в русле совершенно противоположном принципу сохранения вида, и сопровождаться стремлением избежать зачатия, частой сменой половых партнеров, применением противоестественных, способных нанести вред психическому здоровью форм сближения и т.п. Сознание вступает в противоречие с влечениями, возникает опасность нарушения принципа сохранения вида. Поэтому однажды влечение взрывает сложившуюся рациональность сознания, подчиняя его своим требованиям, заставляя формировать адекватные себе структуры поведения.

Тогда, действуя в социальном и через социальное, влечение превращается в любовь. А если этого не происходит? Если природное в человеке слишком слабо и социальное берет верх? Рассмотрим в этой части книги, что тогда может произойти.

Итак, социальное непосредственно связано с сознанием, которое есть представитель социального в психике человека. Поэтому, прежде чем пойти дальше, попытаемся еще больше прояснить сущность этих двух феноменов.

Социальное - это всегда отношения власти и по поводу власти1. В этом нет ничего удивительного, ведь социальное - это организация, целое, а власть - это квинтэссенция организации. Исходное, самое первичное отношение социального: господин - раб. Мы найдем его в любом социальном отношении. Человек, как социальное существо, тем и отличается от животных, что живет за счет подчинения и использования себе подобных, добиваясь власти, т.е. такого положения, когда в идеале его «я хочу» становится законом для чужого «мне хочется». Даже строительство Храма, не что иное, как подчинение себе Бога. Скоро колесо истории завершит свой оборот, и общество вернется к своему исходному и естественному состоянию - неприкрытому рабству. И тот, кто понимает это станет господином, а тот кто не понимает и верит всему что говорят, станет рабом. Природа либо будет убита в человеке и наступит всеобщая Смерть, либо взбунтуется, и колесо истории начнет свой второй оборот.

А что же такое сознание? Пытаясь вслушиваться в звучание этого слова на немецком языке das Bewusstsein, кто-то просто превратил его в высказывание: das bewusste Sein - познанное бытие, или то бытие которое уже познано. Вслушиваясь в русское звучание этого слова, кто-то услышал в нем co-знание, и расшифровал это как совместное знание или знание известное многим, или объединяющее многих, или добываемое вместе с другими. Я же слышу в нем совсем другое, синоним слова «признание». Человек признается, сознается в своих тайных помыслах, желаниях чувствах, делает их открытыми для других. Поэтому я говорю: сознание это то, что делает содержание психики одного индивида доступным восприятию другого. Сознание - это социальное, присутствующее в психике, или, как сказано в l-й главе этой книги, проекция социального в психику человека. Это организация психики для других. В самом широком смысле - это форма всеобщей связи.

А сейчас, очень коротко и сжато, я скажу самое главное о сознании.

Будучи проекцией социального в психику человека, т.е. являясь рычагом власти Другого, властным проникновением в психику, сознание, перехватывая это отношение, становится сопротивлением власти Другого и наконец - субъектом власти. В каждом акте сознания есть проявление власти, или отношения к власти. В нем есть элемент владения или овладения. Поэтому сознание - это эквивалент

1 Отношения, характерные для настоящей любви, я бы назвал психологическими. Социальные отношения - это отношения между большими и малыми социальными группами и внутри социальных групп.

собственности. Я настолько сознателен, насколько владею собой. Владение создает ответственность, вызванную угрозой потери (если не я сам, то кто сохранит?), что, в свою очередь, запускает познание (мышление). При этом появляется воля - прямое выражение власти. Раб не способен к самоконтролю, к самодисциплине. Поэтому он и раб.

Для того, чтобы существовало волевое поведение надо чтобы кто-то отдавал команду и кто-то ее исполнял и контролировал исполнение. Все это в одном лице. Необходимость сохранения самоидентичности при этом приводит к появлению «Я». Желание, как внутреннее психическое состояние, приобретает внутреннего субъекта, который говорит: «я хочу». В рамках социального желание - это только момент отношения человека к человеку. Тот момент, который требует ответа. Так сказать, элемент диалога. За «я хочу», стоит «дайте мне». Поэтому, очень кратко можно сказать: «Я» - это осознанное желание, а сознание - это пространство психического, расчищенное для «я хочу».

Как именно социальное формирует «Я»? Дело в том, что детство человека слишком растянуто во времени. За это время и успевает сформироваться требовательное «я хочу», опыт властвовать, когда исполнение собственного желания отдается в руки других людей - родителей, обязанных проявлять заботу и обеспечивать безопасность. Комплекс представлений о мире, формирующийся в этом возрасте, Ж.Пиаже называет реализмом. Ребенок убежден, что мир: природа и люди, полностью подчинен его желаниям. Несоответствие мира желаниям вызывает агрессию, обиду, или страх. Соответствие - не вызывает чувства благодарности, оно принимается как должное. Стремление к первичным отношениям власти и безопасности и его дериват, стремление включить в них все возникающие жизненные ситуации, навсегда сохраняется в «Я» человека. Оно всегда так откровенно проявляет себя в нише произвола. Но сопротивляясь чужой воле «Я» вынуждено подчиняться принципу реальности, постоянно разрешая противоречие между самореализацией и сохранением своего положения в обществе и в мире. Однако принцип реальности невозможно вывести из сознания. Он не может проистекать из желания обладать, т.е. из желаний «Я». Он всегда внешнее по отношению к «Я», навязанное и необходимое условие, помеха. Только влечение к самосохранению поддерживает чувство реальности, которое через знание превращается в «Я». Здесь, как и всегда, природное стоит на страже человека и человечества, ограничивая произвол сознания. А что будет, если природное в человеке слабо, или социальное проявляет себя чересчур интенсивно? Человек, полностью растворенный в социальном, становится либо преступником, либо сумасшедшим.

Принято считать, что здоровая психика, при условии, что нет органических поражений мозга и отягощенной наследственности, есть следствие правильной социализации. Но как можно выводить здоровую психику из правильной социализации? Где вы видели здоровое социальное? Чужая собственность, мало того, чужая судьба, а при известных обстоятельствах и чужая жизнь становятся объектом посягательств. Не надо иллюзий. Почти каждый может украсть если его не видят и если вещь ему очень нравится. Я знал человека, который украл Библию.

Это было еще в советские времена. В продаже не было, а ему очень хотелось иметь. И все в угоду собственному «я хочу». «Я хочу» взятое в чистом виде, - это чистое безумие. Не обладая сознанием, животные не имеют душевных болезней. Только тот, кто обладает сознанием, может страдать галлюцинациями или бредом, только его могут обманывать органы чувств, или подводить память. Только он может впасть в депрессию, не видя никаких средств удовлетворения желания, или войти в

маниакальное состояние, когда кажется (может ли казаться животному?), что твои желания не встречают никаких преград.

Сознание отгораживает человека от действительности, помещая его в искусственно сконструированный мир. Поэтому так важно, повинуясь природному влечению к самосохранению, все время стремиться к действительности, затрачивая колоссальные усилия для ее познания. Природное же -- всегда часть

действительности, которая дана ему непосредственно, благодаря принципу синхронии. Этот вид причинности (синхрония), в дополнение к четырем видам причин, описанных Аристотелем, открыт К.Г.Юнгом. Я не буду подробно на нем останавливаться. Скажу лишь, что он основан на резонансных отношениях. Психика, будучи частью мира, изменяется в унисон с ним, резонируя на события, происходящие в различных масштабах и на любых расстояниях Вселенной, стремясь соответствовать ей.

Природное разговаривает с человеком языком интуиции. Именно в акте интуиции влюбленный человек открывает сущность любимого.

Говоря о сознании, невозможно обойти проблему времени. Сознание образует пространство настоящего. Все что находится в сознании всегда в настоящем, всегда здесь и теперь. Любая сверхактуальная ситуация должна быть все время доступна обладанию. Поэтому сознание неизбежно сопротивляется времени. Объективно прошлое не доступно. На тот момент, когда я писал эту фразу сидя у себя в комнате в пустой квартире я б ы л здесь один (не считая собаки и привидений). И никто не сможет этого изменить. Даже Бог. Вот сила времени. Кому подвластно движение времени?

Сознание же, подчиняясь закону обратной тенденции, стремится вернуться в те ситуации, которые были наиболее эмоционально насыщенными, причем не важно эмоциями какой модальности. Стремится сохранить и вновь воспроизвести их. Я берусь доказать, что все творчество Ф.Ницше - это стремление воспроизвести те эмоциональные состояния, которые существовали когда в 1866 г. он был призван в конную артиллерию во время войны с Австрией. В 1870 г. он добровольцем вступил в армию, чтобы вновь пережить их. Тогда его взяли на службу в санитарный поезд. (Шла война с Францией). Он сопровождал тифозных больных и снова был на волосок от смерти. Но и потом, когда война закончилась, в своем творчестве он опять и опять стремится к этим переживаниям. Когда он говорит: «Любите мир как средство к новой войне, и мир короткий сильнее чем мир продолжительный» (26,40), -

он вовсе не делает логическое умозаключение, он превращает переживание через знание в «Я». Но мы уже знаем, что повторение прежней формы приводит к появлению новой. А у таких людей, как Ф.Ницше, сублимация приводит к настоящему творчеству.

Так или иначе, сверхактуальная ситуация всегда является социальной. И принимая сверхактуальную ситуацию, индивид оказывается в плену у социального. Приходится быть человеком. Хорошо если сверхактуальная ситуация адекватна природному побуждению, как в случае любви, или страха (борьба - ситуация Ф.Ницше). А если она в силу особенностей данной конкретной культуры содержит в себе наиболее интенсивные эмоции, связанные с превращением влечений в источник наслаждений, сделав социальное чрезвычайно сильным? (Или природное слишком слабо, чтобы взорвать такие фиксации?). Тогда приходится говорить о патогенной функции сознания.

В этой главе и в следующей мы рассмотрим некоторые, наиболее часто встречающиеся половые извращения (синоним: перверзии, парафилии). Некоторые,

склонные к самоанализу субъекты, обдумывая причины своих сексуальных сценариев, прямо подтверждают нашу гипотезу. Вот что пишет о себе Леопольд фон Захер-Мазох, человек, чье имя дало название одному из половых извращений - мазохизму1.

«Это случилось в воскресенье, после полудня. Никогда мне этого не забыть. Я приехал навестить детей моей прекрасной тетушки - как мы ее звали, - чтобы поиграть с ними. С нами была одна только бонна. Внезапно вошла графиня, гордая и надменная, в своей собольей шубе; она поздоровалась с нами и обняла меня, что всегда превозносило меня до небес. Затем она воскликнула: -

Идем, Леопольд, ты поможешь мне снять шубу.

Я не заставил ее повторять дважды и последовал за ней в ее спальню, снял ее тяжелые меха, которые едва мог приподнять, и помог ей надеть ее великолепную кофточку зеленого бархата, опушенную беличьим мехом, которую она носила дома. Затем я опустился перед ней на колени, чтобы надеть ей ее вышитые туфли. Почувствовав у себя под руками легкое движение ее маленьких ножек, я совсем забылся и наградил их жгучим поцелуем. Сначала тетя посмотрела на меня с удивлением, затем она разразилась смехом и слегка толкнула меня ногой.

Пока она готовила полдник, мы изображали игру в прятки, и я сам не знаю, какой бес меня повел: я спрятался в спальне моей тети, за вешалкой, увешанной платьями и накидками. В этот миг я услышал звонок, и, спустя несколько минут, в комнату вошла моя тетя. За нею следовал какой-то красивого вида молодой человек. Потом она просто толкнула ногой дверь, не запирая ее на ключ, и привлекла к себе своего спутника.

Я не понимал, что они говорили и еще меньше - что делали; но я чувствовал, как сильно колотится мое сердце, так как я полностью отдавал себе отчет в том положении, в котором находился: если меня обнаружат, меня примут за шпиона. Отдавшись во власть этой мысли, внушавшей мне смертельный ужас, я закрыл глаза и заткнул себе уши. Я чуть не выдал себя чихом, совладать с которым мне стоило большого труда, когда дверь вдруг резко распахнулась, пропуская мужа моей тети, который ворвался в комнату в сопровождении двух своих друзей. Лицо его побагровело, глаза метали молн ии. Но стоило ему промедлить какое-то мгновение, спрашивая себя, несомненно, которого из двух любовников ему ударить в первую очередь, - и Зиновия его предупредила.

Не произнося ни слова, она резко вскочила, устремилась к своему мужу и крепко ударила его кулаком. Он пошатнулся. Из носа и изо рта у него потекла кровь. Тетя моя, однако, не казалась удовлетворенной. Она схватила его хлыст

и, потрясая им, указала моему дяде и его друзьям на дверь. Все разом поспешили воспользоваться случаем, чтобы исчезнуть, и юный воздыхатель отнюдь не замыкал вереницу спасавшихся бегством. В этот момент злосчастная вешалка упала на пол, и вся ярость г-жи Зиновии излилась на меня. - Как! Ты здесь прятался? Так вот же я научу тебя шпионить!

Я тщетно пытался объяснить свое присутствие и оправдаться: в мгновение ока она растянула меня на ковре; затем, ухватив меня за волосы

' Мазохизм - парафилия, при которой половое возбуждение и удовлетворение возможны лишь при причинении партнером физических или моральных страданий.

левой рукой и придавив плечи коленом, она принялась крепко хлестать меня. Я изо всех сил стискивал зубы, но, несмотря ни на что, слезы подступили у меня к глазам. Но все же следует признать, что, корчась под жестокими ударами прекрасной женщины, я испытывал своего рода наслаждение. Несомненно, муж ее не раз испытывал подобные ощущения, так как вскоре он поднялся в комнату - не как мститель, но как униженный раб; и именно он припал к коленям неверной жены, прося у нее прощения, а она оттолкнула его ногой. Потом двери закрыли на ключ. На сей раз я не чувствовал стыда, не затыкал себе уши и принялся очень внимательно подслушивать у двери - может быть, из мести, может быть, из мальчишеской ревности - и я услышал хлопанье хлыста, которого я только что отведал на своей шкуре.

Это событие запечатлелось в моей душе, словно выжженное каленым железом. Тогда я не понимал эту женщину в сладострастных мехах, обманывающую своего мужа и затем истязающую его, но я в одно и то же время ненавидел и любил это создание: благодаря своей силе и своей брутальной красоте она казалась созданной для того, чтобы беззастенчиво наступать ногой на шею человечества. Впоследствии новые странные сцены, новые фигуры то в княжеском горностае, то в буржуазном кролике или в крестьянской овчине, внушили мне новые впечатления, и однажды предо мной предстал, ясно очерченный, тот самый тип женщины, который претворился в героине "Посланца"» (14,163-165).

Вот ситуация которую он всю жизнь стремился воспроизвести. Ее основные символы: меха, обувь, хлыст, диковинные казацкие шапки (9,210).

Здесь, прежде чем идти дальше, нам придется сделать отступление и ответить на один сопутствующий вопрос: возможен ли садо-мазохистский альянс? Жиль Делез, например, отрицает такую возможность. Он считает невозможным, чтобы садист1 стал партнером мазохиста и наоборот. Он утверждает, что это в принципе невозможно. Садист не может дополнить мазохиста, также как и мазохист не может дополнить садиста. Это серьезное возражение. Оно отрицает существование садо-мазохистского комплекса (9,216-224). Я думаю, отвлеченным рассуждениям Делеза лучше всего противопоставить клинические факты. Тем более, что «... sich das Allgemeine immer nur im Besonderen anschauen, das Besondere immer nur im Hinblick auf das Allgemeine denken losst». (16) (Всеобщее всегда проявляется лишь в особенном, особенное всегда должно мыслиться в отношении ко всеобщему). Очень яркий пример такого рода альянса приведен в книге Д.Еникеевой «Сексуальная патология». Она рассказывает о женщине, которой муж, капитан торгового флота, отправляясь в очередное плавание, зашил суровыми нитками всю промежность, не оставив никакого отверстия даже для мочеиспускания. Это вызывало у нее страшную боль, так как помимо самих повреждений, она не могла даже мочиться и скапливаясь, моча еще больше усиливала ее муки. Мне это напоминает изуверские казни, которым подвергал свои жертвы римский император Тиберий. «По его приказу людей обманным образом сильно напаивали вином и затем внезапно перевязывали им детородные члены так, что шнуровка и задержка мочи одновременно причиняли им страшные мучения» (22,66).

1 Садизм - парафилия, при которой половое возбуждение и удовлетворение достигается путем причинения партнеру физических или моральных страданий.

Что же было дальше? Оставшись одна, имея возможность выйти из квартиры или позвонить по телефону, эта женщина две недели терпела страшные муки. Наконец она была доставлена в НИИ им. Склифосовского, где через двое суток скончалась. Что происходило ночью перед отъездом мужа, установить не удалось. Однако, как сообщает Д. Еникеева, ссылаясь на рассказы матери пострадавшей, во время прежних встреч муж по ночам всячески мучил ее, выкручивал ей руки, крутил соски, щипал, прижигал сигаретой, обзывая при этом грязными словами, из которых «шлюха» и «проститутка» - были самыми частыми. Он требовал, чтобы она признавалась в супружеских изменах, сам рассказывал предполагавшиеся им грязные подробности ее мнимых измен, и при этом буквально насиловал ее, причиняя боль при половом сношении, не взирая на ее мольбы и жалобы (13,135-137).

Здесь обращает на себя внимание то, что жертва имела все возможности спастись, но не захотела этого сделать. Вообще она пережила кульминацию своего сексуального стереотипа, заплатив за это жизнью.

Почему же Делез не верил в садо-мазохистский альянс? Он обращает внимание на то, что дискурс Сада отличается от дискурса Мазоха. «Садистский «наставник» во всех отношениях противостоит мазохистскому «воспитателю»» (9,196). Поэтому партнер мазохиста, по его мнению, хотя и совершает садистские действия, остается в мазохизме, в рамках пространства его понимания, также как и партнер садиста, всегда остается в рамках садистской семантики.

Но Делез не анализирует конкретные случаи. Он работает с фантазиями садиста де Сада и мазохиста Мазоха, выраженными в письменной речи. Но герои де Сада, также как и герои Мазоха - части их собственной личности. По существу это коммуникация с самим собой. У Сада повествование ведется от лица жертвы, у Мазоха - от лица палача. В первом случае Сад взаимодействует со своей отчужденной мазохистской сущностью, и страдания жертвы лишь настолько имеют ценность, насколько доступны сопереживанию палача. Вызвать у другого ужас, унижение или боль, которые почувствуешь сам, наблюдая за жертвой - вот высшее наслаждение садиста. Цель мазохиста - испытать в себе торжествующую жестокость палача. В обоих случаях это то, что садист или мазохист не смеют делать сами. Это единство неразрывно. Конечно же, мазохизм - это обращенный на себя садизм, а садизм - поиск чувственности мазохизма. Одно не бывает без другого. Поэтому в реальной жизни партнер садиста должен быть мазохистом (или быть воспитанным им как мазохист), а партнер мазохиста - садистом. В противном случае удовольствие будет неполным.

Маркиз де Сад был исключен из реальных взаимоотношений, он воспроизводил их в своих текстах. Его Жюстина - существо страдающее от всех, кто воспринимает ее как сексуальный объект. Здесь мы видим «классику» садизма. Однако, сам де Сад ведет повествование от имени Жюстины, идентифицирует себя с ней, страдающей стороной. Он стремится пережить то, что переживает она. Делез этого не видит, поскольку объект его анализа - текст, а не личность «классического» садиста (де Сада), переживающая или, вернее, стремящаяся пережить, то, что чувствует его жертва.

То же самое мы замечаем у 3.Мазоха. Он идентифицирует себя с палачом и всю ситуацию соответствующих сексуальных взаимоотношений стремится пережить в образе палача: у него жертвы говорят подобно палачу, в качестве которого они выступают по отношению к самим себе, со свойственным палачу лицемерием.

Таким образом, садист и мазохист - сам себе жертва, и палач. Он стремится к полноте соответствующих сексуальных ощущений и только социокультурные условия дают возможность проявить себя либо с той, либо с другой стороны.

Но дискурсы Мазоха и Сада действительно различаются, как это убедительно показано Делезом. А почему, собственно, появились эти дискурсы? Герои де Сада так много говорят, потому что сам он не может делать. Ведь он же писал свои произведения в тюрьме, в одиночной камере. Он как бы говорит своим читательницам и читателям: «Потому что я не могу, или не смею сделать с тобой то, что я хочу, я стану учить и воспитывать тебя. Я буду убеждать тебя, что мир такой, в котором ты должна (должен) принадлежать мне, и принадлежать так, как я хочу». То же касается и Мазоха (у которого, правда, было больше возможностей для практики). Оба описывают свои фантазии.

Здесь мы снова подходим к проблеме сублимации.

Как это ни странно, исследование патологий позволяет глубже проникнуть в механизмы психики чем исследование нормы. Мы уже выяснили, что сублимация - это реализация депривированных желаний в доступной индивиду форме. Сейчас мы поймем, почему сублимация действительно дает удовлетворение? Сублимация — это совершение желаемых действий с замещающим объектом, или с образом желаемого объекта. Это также совершение желаемых действий с желаемым объектом, но в допустимом (или в доступном) контексте. Главное здесь то, что воспроизводится структура, организация действий, их схема, которая только одна и вызывает чувство.

Чтобы пояснить это, расскажу об одном преподавателе. Это солидный, вполне респектабельный человек. Правда, он любит присматриваться к студенткам, но мы не знаем, что он при этом думает. Теперь представьте себе, что внимание его привлекает одна студентка. Она очень кра сива, но он говорит, что не это главное. Он выделяет ее из всех за интеллект. Нам кажется, что он почти влюблен в нее, и всем это нравится. Это так трогательно.

Он много говорит о ее способностях, восхищается ее ответами, эрудицией. И я уверен, что все это искренне. Он подолгу говорит с ней о науке, прохаживаясь по коридору или сидя на кафедре. Ставит ее в пример другим студентам. Жизнь его полна ею. Сам того не понимая, он создает для нее нишу произвола. И вот однажды она делает что-то не так. Казалось бы, этого можно было бы не заметить. Но это событие круто меняет его отношение. Он оскорблен или обижен, или разочарован (в этом просматривается мазохистский элемент). Но с этого момента начинается самое главное. Начинается травля. Поначалу ей не верится, что случилось что-то серьезное. Ей кажется, это пройдет. Потом она хочет держаться от него подальше. Но избавиться от него нельзя. Ведь она пишет у него курсовую работу, и ей придется сдавать ему экзамен.

Своим коллегам он говорит о том, что она не может учиться, что ее нравственность оставляет желать лучшего. Он в справедливом гневе. Наконец она начинает понимать, что попалась. Ею овладевает страх, положение кажется безвыходным. Дело идет к отчислению. Когда он говорит с ней, в его глазах ненависть, в голосе — стальные нотки. При этом он внимательно присматривается к ее реакциям, ловит каждое проявление страха или отчаяния. Наконец она окончательно затравлена. Он открыто угрожает ей отчислением, говорит, что такие, как она, не должны учиться. Разумеется, он ни секунды не

сомневается в том, что прав. Она же теперь думает только о нем и о том, как ей не повезло. Наконец наступает время экзамена. Ее ответ больше похож на допрос. И вот: поставил двойку, словно подписал смертный приговор.

Конечно, это все игра. От двойки еще никто не умирал. В конце-концов сдаст экзамен другому преподавателю. Надо просто уметь защищать себя. Но перенесите его действия куда-нибудь в новое время, в эпоху инквизиции. Поневоле уверуешь в переселение душ.

Преследование и травля инквизитором или фискалом инквизиции своей жертвы, и преследование студентки злым преподавателем содержательно - два совершенно разных события. Но структура действий в них одинакова и поэтому они вызывают у участников те же чувства.

Теперь вернемся к дискурсу. Слова замещают действие. Вот наиболее сложная разновидность сублимации. Сравним два высказывания. Одно произносит гестаповец, пытающий партизана во французском фильме —Переходу, другое -- моя знакомая преподавательница, посмотревшая когда-то этот фильм, но в совершенно другом контексте.

—Я допускаю, что немцы могут ошибаться, но только не те немцы, которые служат в С С//.

—Я допускаю, что психологи могут ошибаться, но только не те психологи, которые избрали себе специализацию по медицинской психологии.//

По содержанию это совершенно разные высказывания. Но у них одинаковая структура и они вызывают у говорящего одинаковые чувства. Когда та же преподавательница на государственных экзаменах, оценивая ответ студентки говорит: —Все сказала, даже пытать не пришлосьЦ; или говоря о неудачном выступлении на конференции нашего коллеги: —Ничего больше не скажет, хоть иголки под ногти засовывай||; или в споре со мной о том, что первично, психика или мозг: —А я вот возьму кирпич, ударю вас по голове, и вы поймете, что первичноЦ, - сублимация имеет более простой и непосредственный характер.

В художественном произведении каждая фраза писателя -- словно

прикосновение. В особенности это касается описания внешности героев, или их действий. Дискурс Сада и Мазоха воспроизводит желаемую последовательность действий, воспроизводя соответствующие чувства.

Теперь приступим к разбору конкретного случая.

В кабинет психологической помощи при лаборатории практической психологии ЕГУ обратилась за консультацией студентка одного из вузов Минска. Ее привела мама, которая долго рассказывала мне в какую тяжелую ситуацию попала ее дочь. Но главное, сказала мне мать, что она до сих пор влюблена в этого человека. Меня просили избавить ее от любви. Остальное родители готовы были сделать сами.

Сейчас уже эту студентку никто не найдет. Родителям удалось таки ее спрятать. Нашлось на земном шаре такое место. Были приняты такие меры конспирации, что никто, даже близкие родственники, не знает, где она. Я пытался получить хоть намек, но наткнулся на непроницаемую стену.

Когда родители начинают зарабатывать много денег, главное, чего они хотят, это сделать своих детей счастливыми. Родители Зинаиды тоже этого хотели. Поэтому они купили ей отдельную квартиру, обставили модной мебелью и «последними достижениями» электроники. Я думаю, что психологически она

еще не была готова к самостоятельной жизни. То, к чему мы шли годами, у нее появилось сразу, и с этим надо было что-то делать. Вскоре Зинаида познакомилась с Юрием. Юрий был женат, имел ребенка. Он был на 10 лет старше Зинаиды.

Оказалось, что до сих пор единственной женщиной, с которой Юрий имел половые отношения, была его жена. Его родители, тоже очень обеспеченные люди, которые до сих пор содержали его семью и руководили им, женили его еще в 18-летнем возрасте. В основном занималась его судьбой мать - очень властная женщина.

С женой оргазма не испытывала Зинаиде он говорил, что, засыпая, все время думал о ней, еще за долго до встречи. Очень вероятно, что речь шла об эротическом фантазировании.

Когда они познакомились, Юрий поселился у Зинаиды. Однокомнатная квартира превратилась в театр для воплощения фантазий Юрия. Я не стану описывать то, что они делали там. Скажу лишь, что Зинаиде приходилось одевать простое детское платьице, гольфы, детские сандалии, заплетать косички и изображать школьницу приблизительно пятого класса (скорее всего момент фиксации). Она не возражала. К тому же он был ее первым мужчиной. Ее сексуальный сценарий конкретизировался и формировался в общении с ним.

О его семье известно мало. Со слов Зинаиды удалось выяснить, что родители, когда по телевизору показывали сцены пыток или казней, звали его посмотреть. Хотели поделиться с сыном удовольствием. Кроме того, он воспитывался в условиях гиперопеки. Родители подчеркивали его несостоятельность во всем, говорили, что сам он не в состоянии ничего добиться, всегда были им недовольны. Скорее всего его попытки самостоятельно познакомиться с девушкой или вступить в половые отношения, если появлялась такая возможность, заканчивались неудачей как до, так и после брака.

Его первый контакт с Зинаидой тоже был неудачным. Он очень волновался, при этом ей показалось, что он просто не испытывает желания. Так оно скорее всего и было. Человек вообще может сделать только то, что ему хочется и никогда то, что хочет. Юрий хотел иметь любовницу и вступить с ней в половые отношения, но от любовницы ему хотелось совсем другого. Чаще всего за психической импотенцией стоит желание чего-то другого - сексуальная перверзия. Невроз ожидания - это нечто вторичное, вызванное симптомным стрессом (41,26) - реакцией на то, что не получается, как у других (как надо, как должно быть). Поэтому люди, страдающие парафилиями, даже если у них получается нормальный половой акт, не испытывают полноценного оргазма. Их оргазм предполагает совсем другие формы сближения.

Можно, конечно, обмануть обманутую природу, используя для этого все тот же социальный фактор. Интересно работает метод парадоксальной интенции, предложенный Виктором Франклом. Суть парадоксальной интенции в том, что «от пациента требуется, чтобы он захотел осуществления того... или соответственно сам осуществил то...чего он так опасается» (43,342). Вот как она практикуется в случаях нарушения потенции и оргазма. К одному из учеников

1 Это расстройство называется аноргазмия - отсутствие оргазма при половом акте. При этом половая потенция сохраняется.

Виктора Франкла обратилась молодая пара по поводу импотенции мужа. Он посоветовал им каждый вечер подряд на протяжении недели проводить по меньшей мере час обнаженными в постели и делать все, что им нравится, за одним исключением: стараться не допустить коитуса. Через неделю они пришли и сказали, что старались следовать полученным инструкциям, однако, «к сожалению», трижды дело кончилось коитусом. Психотерапевт притворился рассерженным и стал настаивать, чтобы хотя бы на следующей неделе они выполнили его инструкции. Прошло лишь несколько дней, и они позвони ли, чтобы сообщить, что оказались не в состоянии выполнить его инструкции, и что теперь коитус происходит у них даже несколько раз в день (43,352).

Здесь «я хочу», усиленное авторитетом (требованием - социальный фактор) психотерапевта, не подтверждается природным «мне хочется», поэтому не дает ожидаемого результата. В то же время естественное «мне хочется» освобождается от контроля сознания и получает возможность спонтанно реализовать себя, начав формирование нового паттерна действий. К сожалению при серьезных парафилиях множество дополнительных причин затрудняет влияние парадоксальной интенции. Для ее успеха надо, чтобы природное было достаточно сильно в человеке, а фиксация не была слишком глубокой. По тем же причинам отношения Юрия к Зинаиде не стали любовью.

После неудачи Зинаида пригласила Юрия к себе домой. (Их первая встреча произошла на квартире родителей Юрия, которых тогда не было дома). Здесь на помощь пришло спиртное. По мнению Зинаиды, главным, что растопило лед (это ее слова) было то, что когда она заметила, что он подсматривает, как она переодевается (ей захотелось переодеться в домашнюю одежду, чтобы чувствовать себя комфортнее), она сказала ему, что он может смотреть, куда хочет. Тогда он предложил ей завязать глаза, и она согласилась. В ту но чь она полностью подчинялась ему, и у него все получилось как нельзя лучше.

Зинаида охотно приходила ко мне раз в неделю в течение нескольких месяцев. В это время они уже расстались с Юрием. Помочь ей было невозможно, цель ее визитов, как я понял позже, была совсем другой, зато исследование продвигалось успешно. Зинаида много и подробно рассказывала о своих отношениях с Юрием и не собиралась отказываться от своего сексуального сценария. Наконец я понял, что имею дело с сублимацией. Это случилось так. Однажды она попросила меня встать и держать ее за руки как можно крепче, а она будет вырываться. Это обязательно поможет ей избавиться от этой привязанности, - сказала она. Я сделал то, что она просила. Наш кабинет еще не видел таких экспериментов. Вдруг я понял, что играю роль Юрия. Она стояла спиной к дивану, явно собираясь на него упасть, и я увидел, как она возбуждается. Надо было видеть ее разочарование и агрессию, когда я изловчился отпустить ее руки так, чтобы она сохранила равновесие. Еще дважды после эт ого я разговаривал с ее матерью, но ни от Зинаиды, ни от матери не смог узнать никаких подробностей о ее детстве.

Возможно, многое из того, что она мне рассказывала о формах их сближения, она придумывала на ходу. Но нельзя сомневаться, что так же она фантазировала вместе с Юрием, а затем эти их фантазии разыгрывались в ее квартире.

Все игры проходили по одному сценарию. Она переодевалась в детское платье и ждала, связанная, на кухне. В это время он что-то готовил в комнате. Потом он долго ходил по комнате, курил на балконе, заставляя ее ждать.

Наконец, он приходил, завязывал ей глаза, отводил в комнату и там, добившись ее неподдельного испуга с помощью разных манипуляций и приспособлений, насиловал ее. Потом снимал с ее глаз повязку, и они вместе оценивали т о, что происходило. Игра растягивалась на всю ночь.

Он никогда не причинял ей боли. Он бы и мухи не обидел, — заверила меня Зинаида, вспоминая его в то время.

Далее, чтобы сделать этот случай неузнаваемым, я ограничусь намеком. Наконец случилось что-то такое, после чего Юрий уже не мог больше встречаться с Зинаидой. Это не было связано с их отношениями. После объяснения, когда Зинаида сказала ему, чтобы больше не приходил, он вдруг взорвался и стал бросать в нее мебель. (Правда, все время мимо.). Зинаида едва выскочила из квартиры. Разгромив квартиру, он выскочил на улицу и бросился бежать. Вскоре он вернулся и стал просить прощения, предлагал объясниться. При этом то угрожал, то уговаривал ее. Зинаида сделала вид, что вызывает милицию, и он наконец ушел.

Здесь для Юрия начинается то, что можно было бы соотнести с третьим периодом развития любви (если бы это была любовь) - появление препятствий. Началась задержка половой близости и закрепление партнера как объекта достижения. Объяснение и бурная реакция Юрия соответствует фазе разрушения прежней функциональной системности. Конкретизированное до сих пор «я хочу» выступает как установка сознания, определяющая характер ожидаемого результата и готовность к действию. Эта установка сознания и есть та психологическая функциональная системность, которая разрушается на стадии аларм-реакции при стрессе и любви. Тревога (аларм) может вызвать агрессию, как в том, так и в другом случае. Это универсальная реакция. Она может быть обращена либо на внешний объект, либо на самого субъекта, превращаясь в депрессию, которая в крайнем выражении приводит к суициду. В рассматриваемом случае стресс вызван вне