многие говорят, что экономические проблемы ставят перед семьями задачи, которые кажутся трудноразрешимыми. В этом есть своя доля правды, но, по нашему мнению, только доля. Ссылка на вымирание народа из-за бедности не имеет под собою фактических свидетельств в истории. Напротив, мы можем указать на другие примеры в современном нам мире. Албанцы, поселившиеся на исторической территории Сербии, находились в худших (по сравнению с сербами) экономических условиях, особенно эмигранты, бежавшие из Албании во времена коммунистического террора 50-60годов прошлого столетия. И что же произошло? Семьи албанцев, несмотря на бедность, оказались более многочисленными, чем у сербов. Началось постепенное вытеснение коренных жителей пришельцами. В результате

Сербия лишилась одного из главных духовных своих центров — Косово, с которым связана вся история страны. Надо сказать, что Патриарх Сербский Павел проявил духовное и гражданское мужество: он предал анафеме (то есть церковному отлучению и проклятию) тех врачей, которые занимаются совершением абортов, и тех лиц, которые пропагандируют аборты.

«Картлис Цховреба»4 говорит нам об ужасных временах, когда перед Грузией стоял выбор: или отказаться от христианства, от своей этнической культуры и языка, или же оказаться перед реальной угрозой уничтожения. Во времена нашествия Тамерлана и Шах-Аббаса целые области Грузии были опустошены, города разрушены, посевы сожжены, сады и виноградники вырублены, огромное число народа убито и захвачено в плен. Разве тогда материальное положение людей было лучшим? Но Грузия выжила и не раз восставала, как феникс из пепла. Шах-Аббас осуществил свой поход зимой, дабы оставить людей без пищи и они не смогли бы утолить свой голод травами и лесными плодами. Однако было бы дико слышать из уст наших предков, которые в то время скрывались в лесах и горах, чтобы кто-нибудь посмел советовать женщинам умерщвлять во чреве своих детей, избавляясь от лишнего для семьи рта. Думаем, что такого «советчика» убили бы на месте, как взбесившуюся собаку. Каких только лишений не терпели эти люди, но нигде не упоминается, чтобы кто-нибудь решил облегчить свою участь через умерщвление собственных детей.

Предание сохранило нам один эпизод из жизни народа. Во времена царя Ираклия лезгины совершили набег в Кахетию на Алаверди и близлежащие села. Рабочие серебряных рудников скрылись в потаенных комнатах Алаве- рдского собора. Лезгины рыскали везде, чтобы захватить беглецов в плен (ремесленники ценились очень высоко), но не могли никого обнаружить. И вдруг грудной ребенок на руках матери стал плакать. Она не могла успокоить младенца и сказала: «Пусть мой ребенок умрет. Я не хочу, чтобы вы все из-за него попали в плен и стали рабами». Тут один уважаемый всеми старец, на которого все смотрели, как на отца, сказал: «Нет, этого не будет! Кровь ребенка как проклятие падет на нас и наших потомков. Лучше все мы окажемся в руках разбойников, чем запятнаем себя таким страшным и позорным преступлением». Лезгины услышали плач ребенка, нашли людей, прятавшихся в тайниках, и увели их в плен.

Во времена Тамерлана почти половина жителей равнинной части Восточной Гру зии была истреблена и убита. У Тамерлана был обычай: около разрушенных и сожженных им городов и сел воздвигать холмы из человеческих голов.

Эти рассказы вызывают у нас чувство содрогания. Нам кажется, что такие злодеяния может творить только демон в образе человека. Но если собрать головы детей, убитых собственными матерями, то получатся не холмы, а целые горы... Неужели тела младенцев, убитых родителями, станут могильным памятником над страной? Мы будем отвечать на Страшном Суде перед Богом, но будем отвечать и перед своими предками — теми, кто грудью защищал народ и страну. Что мы ответим им? Что убивали свою Родину, которую они сохранили для нас? Что мы скажем тем, кто берег, как самое дорогое сокровище, жизнь своих детей во времена бедствий, ютясь в землянках? Что мы оправдывали аборты тяжелыми материальными условиями, высокой платой за электричество, или тем, что не смогли бы дать детям высшего образования и купить им такую же одежду, какую носят их богатые сверстники? Примут ли к себе наши предки нас, обрызганных человеческой кровью, но не кровью захватчиков, пролитых в бою, а кровью своих детей, подло и коварно убитых нами? Не скажут ли они нам жгучие, как огонь, слова: «Уйдите прочь! Мы не знаем вас!».