Неспособность сотен тысяч американских ветеранов, адаптировавшихся к жутким условиям войны во Вьетнаме, реадаптироваться кблагополучию мирной, комфортной жизни в США (более 150 тысяч из них, так или иначе покончили с собой), заставила обратить особое внимание на боевой стресс и его последствия. Обширная, многолетняя программа обследований возвращающихся с войны комбатантов (от фр. combattant — лицо, входящее в состав вооруженных сил воюющего государства и принимающее участие в боевых действиях) позволила описать сложную много факторную симптоматику психических и телесных расстройств у ветеранов войны

Различают два типа причин боевого ПТСР: во-первых, это психотравма, вызвавшая заметные стрессовые изменения психического и физического сотояния и явные нарушения поведения (агрессия, паническое бегство, либо оцепенение, уход «в себя» и др )- Другого рода причины ПТСР актуализируются у людей, успешно участвовавших в боях, но не способных к реадаптации в мирной жизни.

То, какие факторы оказываются более значимыми в возникновении ПТСР, зависит и от характера боевой психотравмы, и от сопутствующего ей физического травмирования (ранения, контузии, ожога), от генетической предрасположенности и от характера послевоенной жизни пострадавшего бойца.

Причиной возобновления ПТСР после латентного спокойного периода бывают повторные травматизации. Ими могут стать и негативные отношения окружающих людей, медицинского персонала, социальных работников. Это бывает из-за того, что у них сформировался своеобразный психологический комплекс в виде неосознаваемого протеста против возможности возникновении у них самих такого же недуга, таких же нарушений здоровья и поведения, какие они видят и лечат у страдающих ПТСР [Тара- брина М.В 20011. Такое нарушение профессионального навыка хорошо изучено и названо «выгорание персонала» [Maslach С., 1976

и др.] (см. 5.7). С психоаналитических позиций данный феномен можно рассматривать как «контрперенос» с вытеснением собственной тревожности, пробуждаемой видом несчастий. Но надо иметь в виду, что повторная травматизация может возникать у страдающих ПТСР и из-за оберегания их от обыденных житейских стрессов, т. е. в результате гиперопеки

«По определению И. Б. Ушакова и Ю. А. Бубеева (2003), боевой стресс является системной многоуровневой реакцией организма человека на воздействие комплекса факторов вооруженной борьбы с противником и сопровождающих его социально-бытовых условий, с реальным осознаванием высокого риска гибели или серьезной утраты здоровья, которая проявляется на личностном, психофизиологическом, эмоциональновегетативном и соматическом уровнях при значительной, а возможно ведущей роли изменений в подсознательной сфере, заключающихся в грубой деформации базовых эго-структур» [Василевский В. Г., Фастовцев, Г. А., 2005, с. 41 ]. Многолетние исследования боевого стресса [Kormos Н. R., 1978, р. 3—22; Литвинцев С В., 1994; Снедков Е. В., 1997; Довгополюк А. Б., 1997 Епачинцева Е. М. 2001; Харитонов А.Н , Тимченко Г.Н., 2002, Дмитриева Т. Б., Васильевский В. Г., Растовцев Г. А., 2003; Василевский В. Г., Фастовец Г. А., 2005, с. 32-53 и др ] показали, что боевые ПТСР более многообразны и часто бывают более продолжительными, чем ПТСР мирного времени из-за кумулированных (накопленных) в душе, в памяти многократно пережитых ужасов войны, физического и психического перенапряжения, горя утрат соратников, сопереживаний с ранеными. В ходе боевых действий формируется постоянная тревожная настороженность, готовность к мгновенному агрессивному отражению врага. При этом снижается ощущение ценности человеческой жизни и ответственности за свою агрессивность. Важно и то, что военнослужащих заранее готовят к боям, их психика в боях настраивается на стремление выжить любой ценой.

Совокупность этих необходимых на войне трансформаций психики бойцов, во-первых, нередко дается ценой изнурения психики, что также ведет к психическим и соматическим нарушениям, т. е. к ПТСР. Во-вторых, такая трансформация надолго сохраняется и становится причиной ПТРС после возврата к мирной жизни. И чем в более благополучную мирную жизнь возвращаются фронтовики, тем более травматичной (и ведущей к ПТСР) становится попытка реадаптации к жизни без войны. Многолетние исследования, руководимые Н.В. Тарабриной, показали, что «после воздействия боевого травматического психологического стресса участникам боевых действий приходится фактически заново воссоздавать в условиях мирной жизни структуру своего субъективного жизненного пространства, в том числе и структуру самоотношения, самооценки и смысложизненных ориентаций» [Зеленова М.Е., 2005, с. 91].

В виду лучшей изученности боевого ПТСР, чем после других чрезвычайных ситуаций, на его примере нагляднее видны стадии развития этого растройства. Здесь изложены результаты анализа стадийности боевого ПТСР по В.Г. Василевскому и Г. А. Фастовцу [Василевский В.Г., Фастовец, Г.А., 2005].

Как первую стадию ПТСР, они рассматривают острые аффективные реакции непосредственно в боевой обстановке: в бою, при обстреле, под бомбежкой. Для некоторых солдат боевое напряжение может быть изначально чрезмерным и сразу сорвать адаптацию к боевым эмоционально-психическим нагрузкам. Большинство военнослужащих так или иначе адаптируется к боевой обстановке, но есть и те, у кого-то уже первое знакомство с ней становится началом надолго скрытого, латентного формирования ПТСР. Среди острых аффективных реакций в боях наиболее заметны: эмоционально насыщенные переживания с сужением сознания и поля восприятия, повышение у одних активности.

у других, напротив, пассивности поведения, ослабление интеллектуальных способностей и потому безотчетная внушаемость (подчиненность командам, либо «заражение» паническими действиями окружающих) Или, напротив полная потеря контакта с внешней обстановкой.

После аффективного перенапряжения в бою, под бомбежкой наступает эмоциональное истощение с астенией и переживания опустошенности, душевного потрясения «Ближайшие исходы состояний, возникших вслед за воздействием экстремальных стрессоров, довольно благоприятны — практическое выздоровление наступало в 67 % случаях. Однако, вероятность развития хронических последствий боевой психологической травмы в отдаленном периоде оказывалась при этом выше (р<0,05). Среди непосредственно участвовавших в боях ветеранов они прослеживаются в 48,7 % случаях; среди остальных военнослужащих — в 20 %» [Снедков Е. В., 1997, с 24].

Важной и специфической особенностью ПТСР оказывается то, что после окончания периода времени, насыщенного психотравмирующими событиями, когда исчезает эмоциональное перенапряжение, многим людям кажется, что вернулось хорошее самочувствие. У них нет жалоб на здоровье и прошлые психотравмы кажутся забытыми. Но позднее оказывается, что это латентный (скрытый, переходный) период формирования ПТСР и болезнь к ним возвращается снова (о латентном периоде подробнее — ниже).

Из-за многократных острых стрессовых нагрузок и нервно-психического изнурения в боях, минуя латентный период, или после него могут возникать невротические реакции. Это еще одна стадия на пути к стойкому ПТСР. Появляются клинически выраженные, синдромально оформленные психические реакции на фоне соматовегетативных расстройств значительная личностная и социальная дезадаптация. Каждая новая, даже не значительная трудность ухудшает психическое состояние, любая опасность усугубляет болезненно-тревожные переживания Но они могут инвертироваться, превращаясь в неразумное пренебрежение опасностью или в протестные вспышки агрессивности, которые нарушают сплоченность в боевом подразделении, ухудшают дисциплину. Результаты таких невротических реакций — значительное снижение боеспособности.

Следующей стадией в патогенезе ПТСР становятся патологические изменения характера, которые приближают состояние человека к развернутой картине ПТСР, и в той или иной мере остаются у ветеранов в последующие годы их жизни Это невротическое развитие характера не одинаково у разных людей. 20

Психология п роге Оно зависит от генетических, личностных факторов, влияний социальной среды и особенностей военной деятельности или отдельных поступков: героических или предосудительных с обыденной точки зрения.

Стойкое, многосимптомное, развернутое ПТСР В.Г. Василевский и Г А Фастовцов предлагают рассматривать как заключительную стадию его развития.

С позиции академиков П.К. Анохина и К.В. Судакова стадийность развития ПТСР можно рассматривать как череду формирований функциональных систем, способствующих адаптированию психологически травмированного человека к «требованиям» дальнейшей жизни [Анохин П.К., 1980; Судаков К.В., 1981]

Важным психотравмирующим фактором становится длительное пребывание воинов в зоне боев. Казалось бы, хорошо известно что многие из них в сражениях «закаляются», адаптируясь в смертельно-опасной обстановке, они осознают себя стойкими, непобедимыми, неустрашимыми. Обширные исследования боевого стресса в «афганской» и на «чеченских» войнах, проведенные Е.В Снедковым, существенно дополняют и исправляют вышеприведенное суждение о «боевом закаливании». Он обнаружил, что действительно на протяжении до 6 месяцев пребывания в боевой обстановке у 20,3 % боевого контингента повышаются адаптивные способности личности, бойцы становятся стойкими, обстрелянными, способными успешно противостоять противнику. У 42,6 % воинов нет заметных эмоционально-поведенческих изменений. Однако у 36,1 % — возникает «стойкая социально-психологическая дезадаптация» В боевых подразделениях, участвующих в боях от 7 месяцев до 1-го года число солдат и офицеров с повысившейся адаптивностью к боевым экстремальным воздействиям уменьшалось до 5,8 %, и напротив, «стойкая дезадаптация» — нарушение способности адаптироваться к опасностям и тяготам войны — была отмечена в 61,1 %. Пребывание более года в боевой обстановке создает такую «личностную дезадаптацию» у 83,3 %; спустя год ни у кого уже не сохраняется повышенной адаптированности к боевому стрессу [СнедковЕ В , 1997, с 311. «Вероятность развития хронических последствий боевой психической травмы напрямую зависит от тяжести перенесенного стрессорного воздействия и продолжительности пребывания в условиях театра военных действий. Она увеличивается у военнослужащих с наличием акцентуации характера эпилеп- тоидного, гипертимного, неустойчивого и конформного типа» [Снедков Е.В., 1997, с. 44].

Привлекает внимание то, что во время локальных войн Советского Союза и России в минувшем столетии процент случаев «военной истерии» был меньше (поданным Е. В. Снедкова [там же]), чем в ходе Первой и Второй мировых войн (по данным С.Н. Да- виденкова) [Давиденков С.Н., 1915; Психозы и психоневрозы войны, 1934 и др.]. Причина различия не только в разных методах диагностики, но и в том, что Первая и Вторая мировые войны были в значительной мере патриотичны и, что немаловажно, велись «публично». Напротив, «афганская война» велась «секретно». «Военнослужащим-афганцам», как правило, не позволялось разглашать — где и как они были травмированы. Даже их — убитых хоронили «секретно», не указывая, где погиб. Это подавляло демонстративную (истероидно-конверсивную) составляющую в симптоматике ПТСР. Во время «чеченских войн» к такой форме «подавления» прибавилось создававшееся СМИ отрицательное общественное мнение об этих войнах и о возвращавшихся с них ветеранах. Их невольная истероидная демонстративность инвертировалась (превращалась) в другие проявления ПТСР

Сравнивать ПТСР, возникавшие во время разных войн — дело не благодарное, т. к. не было единых критериев И все же Анализ клинических даннах, накопленных во время Великой Отечественной войны, свидетельствует о том, что «были отмечены колебания в течении психотического процесса травматической этиологии от легкой оглушенности со спутанностью до картин тяжелой и, ирреверзобильной травматической дедеменции Динамика описываемых форм представляется в следующем виде

Частота процесса;

Второй год войны — 5,5 %.

Третий год войны — 4,3 %.

Четвертый год войны — 2,4 %.

Выписано в часть:

Второй год войны — 23,1 %.

Третий год войны — 56,5 %.

Четвертый год войны — 20 % к числу лечившихся.

Второй представлена группа экзогенных психозов. Довольно обширное место в этой группе, как специфические психозы военного времени, занимают психозы в связи с тяжелой потерей и соматическим истощением. Во второй год войны — 6,9 %, в третий год — 7,2 %, в четвертый год — 4,6 % ко всему числу лечившихся в психотделениях.

Характерным клиническим ядром у больных этой группы является картина своеобразного гипоманиакального возбуждения часто со спутанностью, создающей картины подлинной спутанной мании. В отличие от других форм экзогенного типа реакций, астения никогда не преобладает Больные весьма приподняты, возбуждены Наблюдается упорная асомния, переоценка собственных возможностей, постоянные переходы от благодушия к гневу, эксплозивным реакциям и двигательному возбуждению.

Интересно отметить, что в первые годы войны в обстановке тяжелых и изнурительных оборонительных боев, часто в обстановке окружения и пр., наблюдалось большое преобладание этих форм психоза, нежели в последние наиболее благоприятные для фронта годы.

Во второй год войны — 18,9 %.

Третий год войны — 10,2 %.

Четвертый год войны — 8 %.

Такое демонстративное снижение случаев заболевания с острыми или более пролонгированными психогенными процессами, естественно, находит свое объяснение в изменившихся в благоприятную сторону условиях ведения войны, повышением морального состояния участников боев и прочими условиями позитивного порядка» [Гаврилова Т.В., 2005, с. 62].

Современные историки отмечают, что «Советские психиатры единодушно указывают на сравнительную малочисленность психогенных, в частности истерических, реакций среди участников Великой Отечественной войны. В этом, несомненно, сказываются высокий морально-политический уровень бойца Советской Армии и большая нервно психическая выносливость советского человека» [там же, с. 62-63]. Патетика этого суждения не должна вызывать недоверие к ней. Я сам помню, что уверенность в разгроме фашизма преобладала во время Великой Отечественной войны и положительно влияла на стойкость населения СССР и Советской Армии. Однако, вызывает сомнение утверждение о том, что преобладала «сравнительная малочисленность психогенных, в частности истерических, реакций среди участников Великой Отечественной войны». Тогда жестко карались любые проявления «пораженчества», «упадничества», «неверие в свои силы». Потому заместители по политической части (замполиты) начальников военно-медицинских учреждений (медсанбатов, госпиталей и др.) часто были вынуждены корректировать сообщения (сводки) о диагнозах, уменьшая численность истериков, астеников. Если бы замполиты не делали бы этого, то были бы наказаны за «плохую партийно-воспитательную работу». Потому достоверность исторических документов может быть выявлена только с учетом лжи, заключенной в них.

Анализ частоты возникновения ПТСР в локальных войнах второй половины XX века свидетельствует о том, что «есть все основания утверждать, что перенесенные участниками боевых действий на территории Чеченской республики психотравми- руюшие события имеют более выраженный негативный характер в сравнении с аналогичными событиями, пережитыми военнослужащими в Афганистане.» [там же, с. 61]. Это справедливое суждение. Но повторим, что трудно сравнивать психическуютрав- мированность ветеранов разных войн. Потому что так или иначе, засекречиваются данные о боевых потерях, кроме того, надо учитывать психическую травмированность войной и населения, среди которого оказываются вернувшиеся с войны ветераны.

Как указывалось, благополучное, не желающее омрачать своей жизни население США не было готовым принять «вьетнамских ветеранов». Это породило «эпидемию» самоубийств. Тогда же возникли понятия: ПТСР и «вьетнамский синдром». Наиболее психотравмирующим фактором, усиливающим ПТСР у возвращающихся после боев в Афганистане «афганских ветеранов» было, напротив, неприятие их все более беднеющим населением СССР. В последнее десятилетие коммунистического режима в советской стране была крайняя недостаточность продовольствия, одежды, жилья и длиннющие очереди во всех магазинах. Афганские ветераны имели льготы, т. е. право вне очереди покупать еду, промтовары. Это вызывало озлобление людей, стоящих там часами, «ветеранам кричали: ’’Убийцы! Недобитки!" или что- нибудь подобное, — писал тогда профессор Н.Н. Энгвер.— Дело кончается либо драками, либо самоубийствами. Я хочу, чтобы все поняли: ’’афганцы" приходят к мысли о самоубийстве потому, что для них непереносима мысль об утрате своей ценности, своего достоинства в глазах соотечественников, чье раболепное молчание не уберегло солдат от страшной судьбы. ’’Афганцы" не могут перестать хотеть быть ценимыми. Наша черствость ввергла их в войну, наша же черствость доводит слишком многих из них до самоубийств. Этот урок афганской войны надо усвоить всем» [Энгвер Н.Н., 1991, с. 4].

Две последующие чеченские войны показали наивность призывов профессора. «Уроки войны» учат людей, вознесенных к вершинам государственной власти по-новому начинать новые войны: ожесточеннее, страшнее. Использование новейших технических средств, ракетного и бронетанкового оружия (пока еще не применялось оружие массового уничтожения?) делает военные побоища кровопролитнее и мучительнее. Наглядность этого — главная причина большей выраженности ПТСР у ветеранов «чеченских войн», чем у «афганцев». И это несмотря на то, что российское общество уже не отвергает воевавших на Северном Кавказе, уважает, приветствует их. Часто на площадях, на Рынках, в электричках, в метро можно слышать песни ветеранов чеченской войны, собирающих подаяния. Это новый фольклорный песенный жанр (см. 5.5.6).

Актуальнейшей проблемой становится изучение ПТСР у мирного населения на «театрах военных действий», там, где при меняется современное оружие в миротворческих целях.

Далеко не у всех свидетелей жестокости и у совершивших изуверские действия возникает впоследствии ПТСР. Многое в возникновении этих расстройств зависит от социокультурных особенностей времени и места совершенных действий, неблаговидных с точки зрения обычной морали. Предоставлю читателю самому (читательнице самой) оценивать психологическую и моральную сущность поступков в ходе войны 1812 г., совершенных людьми не военными, прозванными тогда «партизана ми» Ниже — художественное изложение эпизода той войны в стихотворении великого русского поэта Н А Некрасова (но прежде вспомним, что «службой» в просторечии называли военного человека):

«Так служба! сам ты в той войне Дрался — тебе и книги в руки;

Да дай сказать словцо и мне:

Мы сами делывали штуки. —

Как затесался к нам француз;

Да увидал, что проку мало;

Пришел он, помнишь ты, в конфуз И на попятный тотчас драло.

Поймали мы одну семью;

Отца да мать с тремя щенками:

Тотчас ухлопали мусью;

Не из фузеи — кулаками!

Жена давай вопить, стонать;

Рвет волоса, — глядим да тужим!

Жаль стало: топорищем хвать —

И протянулась рядом с мужем!

Глядь дети! Нет на них лица:

Ломают руки, воют, скачут;

Лепечут — не поймешь словца —

И в голос, бедненькие, плачут.

Слеза прошибла нас, ей-ей!

Как быть? Мы долго толковали;

Пришибли бедных поскорей;

Да вместе всех и закопали —

Так вот что, служба1 Верь же мне:

Мы не сидели сложа руки;

И хоть не бились на войне;

А сами делывали штуки!» [Некрасов Н.А., 1886, с. 46—47).

Если описываемое стихами событие имело место, а, скорее всего, это так, то отношение к плачущим жертвам, возможно, не было ни ерническим, как у «рассказчика», ни парадоксальножалостливым как у «героев» рассказа Слезливость виновников перед расправой над ними очень часто ожесточает мстителей ?Не дави меня слезой!», «Москва слезам не верит». Французская армия в 1812 г., конечно, была виновна перед русским мирным населением, которое она грабила, «реквизируя» продовольствие и фураж. Описанная Н А. Некрасовым, казалось бы, бессмысленная, расправа над безоружными могла быть действенным результатом военного стресса, пережитого ограбленными крестьянами и острой, не вполне контролируемой потребностью отомстить какой-либо ритуальной жертве за поругание. Ксенофобия, вспыхнувшая по отношению к иноязычным инородцам сделала неизбежным их убийство. И как бывает «радость со слезами на глазах», так в затяжных критических, кризисных условиях случается и «ожесточение и жестокость со слезами на глазах». Их причиной становится посттравматическое стрессовое состояние. Берегитесь его.

Здесь следует вспомнить, что отношение к смерти не одинаково у разного типа личностей (см 4.2 и [Китаев-Смык J1 А , 1983, с. 260-267]). Как говорил и писал В В. Налимов в любой исторической эпохе есть люди, психическая сущность которых (на генетической основе) адекватна моральным, психологическим, социальным требованиям эпохи. Но люди с той же генетической основой психики оказываются «ненормальными», «сумасшедшими», «преступными маньяками», родившись в другую историческую эпоху с иными нормами жизни. 4.5.5.