В России, переживающей «переходный период» в конце XX и в начале XXI в., немало людей, не выдерживающих экономических и социальных «неудобств», страдает невротическими и психологическими «болезнями стресса». Им больше подвержены дети с еще не окрепшими организмами и не полностью сформировавшимися адаптационными структурами личности. Это может обуславливать у таких детей девиантное поведение, ведущее к правонарушениям [Иванов В. Д., 1996; Савельев А.И., 2006 и др.]. Однако это не носит массового, условно говоря, «эпидемического» характера [Долгова А.И., 1981 и др.]. Массовидный характер детская преступность может приобретать при изоляции подростков в закрытых учреждениях разного типа и в пенитенциарных заведениях [Плотникова А.Н., 2006].

Однако массовое, как бы «заразительное» девиантное поведении детей (преимущественно девочек) возникло из-за тяжелейшего «стресса жизни», поразившего большую часть населения в Чеченской Республике в 2005—2006 гг. после двух жестоких чеченских войн. Своевременные организационные и лечебнопрофилактические мероприятия предотвратили перерастание девиантного поведения в преступное.

А- Хронология конверсионной болезни в Чечне. Мы

предлагаем хронологично рассмотреть и проанализировать происходившие в Чечне расстройства психики детей.

Эпидемически распространяющиеся психогении, когда все новые и новые психически здоровые люди «заражаются» от уже страдающих душевным расстройством, казалось, остались в далеком прошлом. Известны массовые истерии Средневековья, когда тысячи людей, преимущественно женщин, в разных странах Европы впадали в болезненные состояния с эмоциональным и двигательным возбуждением (с криками, воплями, неудержимыми «танцами» и др.), с вегетативными расстройствами (с икотой, рвотой, удушьем и др.). Эта массовость и однотипность пугающей симптоматики истолковывалась церковниками как проявление дьявольской власти над этими людьми. И вот в XXI в. мы стали свидетелями подобной массовой психической эпидемии (греч. — epi — над + demos — народ = нечто, распростершееся над народом, повальное заболевание) в декабре 2005 г. в Чеченской Республике.

То, что не сразу был поставлен диагноз множеству заболевших там детей, что не все врачи с ним согласились, и, главное, то, что после, казалось бы, полного излечения начались рецидивы заболевания, еще и в более тяжелой форме. Все это заставило провести анализ этого заболевания с подробным рассмотрением его распространения и течения.

Утром 16 декабря 2005 г. в Шелковском районе Чечни, в станице Староглазовской странная болезнь поразила четырех девочек- чеченок и двух молодых женщин. С утра в школе, а потом уже в больнице у них время от времени возникали краткие приступы удушья, судороги рук и ног. Они падали и в ужасе кричали.

Глава района оповестил всех, что это следствие нервно- паралитического или психотропного воздействия. К концу дня было уже двенадцать заболевших учениц той школы и две женщины, работавшие в ней. У всех одинаковые симптомы: онемение рук, ног, судорожные припадки, тошнота, озноб, слабость и пугающие приступы удушья. Они длились по несколько минут и повторялись 4-5 раз за день. По всей Чечне прокатился слух о «поражении детей в станице Староглазовская либо боевыми отравляющими веществами, либо радиацией» (РИА «Новый регион». 20.12.2005

г. 9:55). Местные врачи подтверждали этот диагноз.

Здесь следует напомнить, что с 1994 г. в Чечне началась кровопролитная война: российские войска сражались с чеченскими «незаконными бандформированиями», а говоря попросту, с хорошо организованными из местных жителей-чеченцев партизанскими отрядами. В 2002 г. активные бои сменились диверсионными действиями: подрывами мин на дорогах, снайперскими убийствами, захватом заложников, отравлением земли и источников воды. К 2006 г. было спровоцировано — самое страшное, что может быть у горцев, — множество случаев кровной мести. Стали частыми исчезновения людей, взрывы домов, расстрелы и неизвестно кем обезображенные трупы. Накануне странного заболевания чеченских девочек по Чечне промчалось очередное пугающее сообщение: «В столице, в Грозном обнаружен мощный источник радиоактивного излучения, превышающий допустимый уровень в 58 тысяч раз» (ИА REGNUM. 15.12.2005 г. 22:42). За истекшее десятилетие Чечня превратилась из процветающей курортной северокавказской республики в единый, сплоченный, больной социально-этнический организм, где все, про все, про любую угрозу мгновенно узнают, где все жители все время эмоционально перевозбуждены. Одни страхом, другие — злобой, где люди одержимы либо жаждой мести, либо мучительной обязанностью мстить. При этом они упорно трудились, поддерживая свою жизнь.

К.А. Идрисов обследовал 508 семей (1935 человек), проживающих в Чечне. 69,5 % из них были психотравмированы из-за боевых действий. В 31,2 % случаев психотравм развился посттравматический стресс. От него чаще и сильнее страдают женщины [Идрисов К.А., 2003. с. 445-449].

По мнению чеченских психиатров и психологов, в разные периоды «чеченской войны» до 90% жителей Чечни стали не- вротизированы и психопатизированы (надеемся — эта цифра преувеличена). Мной названо такое состояние «чеченским стрессом». Наши многолетние исследования показали, что его главные проявления — это (а) отчаяние из-за долгих безысходных всеобщих несчастий, (б) частое острое горе, переживаемое над убитыми близкими людьми, неизбывное горе памяти о них и (в) мучительная, иссушающая душу и тело тоска из-за попранной чести горцев, из-за поруганной и разрушенной родины

Жуткий, до сих пор не изученный и не понятый феномен реализовался в Чечне— «дети чеченской войны». Они родились во время войны, росли, окруженные людьми с «чеченским стрессом». Они не знали спокойной, мирной, нормальной жизни. Невозможно было представить их душевного состояния, когда среди них вдруг возникла эпидемия «таинственной болезни» с удушьями, судорогами, ужасом и истерикой.

Может показаться странным, что высококвалифицированные чеченские психологи и психиатры, а таких немало, учитывая психо-социальное напряжение в Чечне, не обратили внимание на массово-истерические особенности болезни чеченских детей: на характерные для истерического невроза симптомы и на то, что почти все заболевшие были девочки и женщины а ведь это характерно для «эпидемий истерии». Но есть объяснения такой «невнимательности» чеченских специалистов Последнее десятилетие с ужасами и героизмом гражданской войны обострило этническую гордость чеченцев, обострило их чувствительность к престижности поступков, мнений, к достойному и недостойному поведению в беде и в горе. Представление о престижности распространялось на стойкость раненых и больных, и на интерпретацию болезней. Потому хотя уже 21 декабря врачи сообщили, что «отравленные дети бьются в истерике», но тут же слово «истерика» было, как непристойное, отброшено, его не использовали потом ни в каких сообщениях, акцент ставился на «отравлении» как причине болезни детей.

Действительно, разве могут гордые горянки биться в истерике, как какие-то худосочные барышни? А вот быть зверски отравленными злобными врагами — это достойно! Социальная, национальная гордость — мощный фактор, формирующий массовые процессы в обществе и индивидуальные поступки. Особенно ярко это проявляется в этносах, переживающих общий стресс с горем и героизмом. Эта защитная психологическая установка, видимо, стала основной причиной ошибочного диагностирования массовой болезни чеченских детей в декабре 2005 г

Но вернемся к ее эпидемическому распространению в Чечне. За двое суток после первых сообщений об «отравлении» детей заболевание распространилось на ближайшие селения. Школы, где были заболевшие, временно закрыты и взяты под охрану милицией. Местное телевидение показывало конвульсии и крики детей. На интернет-сайте «незаконных чеченских сепаратистов» появилось шокирующее сообщение, что якобы «причиной отравления детей в Шелковском районе является радиация, целенаправленно распространяемая российскими властями с целью ликвидации чеченского генофонда... и преднамеренные экологические загрязнения ... с помощью специальных приборов для массового поражения детей в местах их скопления, особенно в образовательных учреждениях» (РИА «Новый регион». 26.12.2005 г. 8:22).

Несмотря на то, что никаких следов отравляющих веществ и радиации не обнаружено ни в школах, ни в селах, ни вокруг них, 28

Психоло! ии стресса все же 20 декабря заболевшие с симптомами все той же странной болезни были уже в разных отдаленных селах Чечни: болели 43 девочки, 6 женщин и только один мальчик.

Вот как описывает болезнь своих дочерей Айзан Асхабова: «Во время школьной линейки первой упала Динара. Ей стало плохо, она потеряла сознание. По словам Динары она почувствовала запах, напоминающий “Белизну” (бытовой отбеливатель). Появилось удушье. Затем то же самое произошло с моей дочерью Заретой. После этого дочь стала реагировать буквально на все запахи. Обострение происходит от дезодорантов, духов, т. е. любых вещей, имеющих резкие запахи. Реагируют даже на цвет таблеток, как будто чувствуют состав этого лекарства. В короткие промежутки времени состояние все время меняется. Приступы начинаются неожиданно. Зарета начинает бредить, потом наступает удушье, боли в суставах, в животе, конвульсивное состояние, как у эпилептиков. Временами появляется отрыжка подобно выделению газов. С момента заболевания, пока ее в больницу не доставили, Зарета не могла ничего проглотить. Все застревало в горле, даже вода. Теперь уже есть изменения, дочь начала понемножку кушать» (HARAGNUM. 23.12.2005 г. 17:51).

О заболевании детей в Чечне регулярно сообщали все средства массовой информации России. Президент Российской Федерации заявил: «Если чеченское правительство считает, что республике нужна дополнительная помощь со стороны Москвы по поводу массового отравления и с невыясненными обстоятельствами болезни детей, мы сделаем все, что от нас зависит ... только нужно быстрее понять причину того, что там происходит» (РИА «Новый регион». 22.12.2005 г. 8:07). 21

декабря вечером, когда количество якобы отравившихся было 70 человек, Главный санитарный врач России Геннадий Онищенко сообщил, что причины массового отравления чеченских детей пока не выявлены [Онищенко Г., 2005, с. 2].

Первые же сообщения о странной болезни чеченских девочек наталкивали на мысль о массовой истерии. Однако только 21 декабря мне удалось сообщить об этом корреспондентке всероссийской газеты «Труд» Светлане Сухой: «Если же говорить о психике, то можно утверждать одно: население Чечни уже давно — по меньшей мере десять лет — живет в состоянии особого массового посттравматического стресса. Он не похож, например, на стресс солдат, вернувшихся с войны. Это особое явление длительного психопатологического состояния, в котором живут тысячи людей. Я называю это “чеченским стрессом”. Мне не раз приходилось работать в Чечне, знаю там многих медиков. Некоторые чеченские психиатры полагают, что более 90 процентов населения страдают от посттравматического стресса. На этом фоне очень легко могут возникать массовые истероидно-стрессовые состояния — некая форма массовой истерии, которая была хорошо известна во времена Средневековья и проявлялась то как охота на ведьм, то как кликушество. Судорожные состояния очень похожи на “пляску святого Витта”, которая тоже случается во время истерических приступов. Важно и то, что большинство пострадавших —девочки и женщины. А ведь хорошо известно, что истерия — преимущественно женская болезнь. К сожалению, особых поводов для возникновения таких истерических состояний искать в Чечне не приходится — там то и дело происходят кражи людей, взрывы или убийства» [Китаев-СмыкЛ.А. (ред. С.М. Сухая), 2005). В тот же день наше мнение было сообщено Светланой Сухой Главному санитарному врачу России Г. Онищенко, а 22 декабря доложено им Президенту России. И все же, будучи санитарным врачом, Г. Онищенко не точно сформулировал диагноз заболевания чеченских детей как «псевдоастматический синдром психогенной природы или массовая социогенная болезнь» (ИА REGNUM. 22.12.2005

г. 16:22). Ведь известно, что псевдоастматический синдром не бывает массовым. А вот истерический невроз может быть массовым у больших (и у малых) групп людей, изнуренных психотравмами.

Надо заметить, что в настоящее время в некоторых психиатрических направлениях пересматриваются представления о сущности неврозов, меняются толкования этого вида расстройств; в связи с этим нет определенности при наименовании неврозов, в частности их истерических форм. Некоторые психиатры, утверждающие, что неврозы могут быть только у сложившихся, взрослых личностей, что у детей (даже великовозрастных) не может быть истерии. Однако, в экстремальных достаточно длительных условиях существования происходит достаточно быстрое, раннее взросление и иногда с формированием травмированной личности. В связи с этим сейчас не преодолены затруднения в выборе наименований для тех или иных невротических расстройств. «Преходящие диссоциативные (конверсионные) расстройства, возникающие в детстве и в подростковом возрасте» описаны в МКБ-10, рубрика F 44.82, а такие расстройства у взрослых — в F 44.88. Мы и дальше будем использовать принятую в российской патопсихологии (и психиатрии) традиционную терминологию.

В те дни по Чечне разнесся «кошмарный слух, якобы создано какое-то специальное оружие, которое поражает только женский организм» (ВВС Russian.com. 22.12.2005 г. 14:37). И уже на следующие сутки «несмотря на прогнозы спада заболеваемости, количество больных стало расти быстрее, чем в предыдущие дни» (Газета.ги. 22.12.2005 г. 18:52). Главный нарколог Чеченской Республики Мусса Дальсаев, не отвергая отравление как первопричину детских заболеваний, отметил психогенный характер массового распространения болезни. Он потребовал: «Ситуация утрясется, когда перестанут нагнетать ситуацию средства массовой информации и демонстрировать состояние детей на телеэкранах» (НТВ. 22.12.2005 г. 14:12). В тот же день, 22

декабря, отвергая главенствующую до того версию об «отравлении» детей, главный врач детской клинической больницы Султан Алимхаджиев после консультаций с психиатрами заявил, что у детей «массовое психическое расстройство. У нас лежат 19 детей, и все вне приступа они совершенно здоровы, — заявил он корреспонденту газеты “Известия”. — Приступы повторяются через 2-3 часа. Мы беседовали с многими психиатрами России, и все склоняются к тому, что это массовое явление, связанное с ожиданием каких-то страшных событий. У детей тяжелая психологическая травма от военных действий. Пока рядом с ними находятся родители и психологи, все в порядке. Но если у кого-то начинается приступ, его подхватывают и остальные» (РИА «Новый регион». 22.12.2005 г. 11.58). В сообщении детского врача названы причины эпидемии — «военные действия, невротизи- ровавшие детей», и описан процесс психологической индукции, конверсирующий истерические приступы.

Дальсаев поддержал его, сформулировав диагноз: «псевдоаст- матический синдром психогенной природы или массовая социогенная болезнь» (Время новостей. 23.12.2005 г. 11:33).

Возглавивший прибывшую в г. Грозный медицинскую комиссию психиатр Зураб Кекелидзе, конечно, видел неполноту вышеприведенного диагноза. Но как опытный врач и талантливый психолог, знающий особенности северокавказской ментальности, понимал, что не надо упоминать слова «массовая истерия» и «истерический невроз», т. к. это будет травмировать этническую гордость чеченцев, имеющих обыденное осуждающее мнение об «истерии», «истерике». Чтобы психиатрически точно сформулировать диагноз массового заболевания детей в Чечне, он заменил термин «истерический синдром», указанный нами, на выражение «конверсионный синдром», также используемый для обозначения истерической формы невроза.

Истерия относится к психическим конверсионным болезням (от лат. konversion — переворот, подмена), при которых происходит как бы замена одних симптомов, прямо вызванных заболеваний, другими, не связанными с болезнью, но наиболее адаптивно-защитными, т. е. «полезными» для человека в сложившейся экстремальной ситуации Так, если у первых заболевших школьниц была, например, обида на несправедливость, но они знали, что протест бесполезен, то у предрасположенных к истерии девочек мог начаться протестный истерический припадок, с удушьем, судорогами, воплями и вегетативным кризом. Первые заболевшие «заражали» (индуцировали) и других детей, страдающих долгие годы (вернее, всю свою жизнь!) от психотравм чеченской войны.

Внешние манифестированные проявления (симптомы) истерии, как указывалось выше, чаще случаются у женщин, тем более у девочек. Е.Г. Дозорцева с соавторами обнаружила значительные гендерные различия посттравматического стресса у детей: «В отличие от мальчиков, последствия психологической травматизации у девочек охватывают не только соматическую сферу, но и более широкие эмоционально-личностные структуры» [Дозорцева Е.Г., Калачев М.А., Макушкин Е.В., Терехина С.А., 2005].

Мужчины страдают истерией «скрытно», у них симптомы не демонстративны и переживаются «внутри», конечно, травмируя психику.

Особенности психологического состояния больных девочек и их душевный настрой характеризует один случай Известный по всей Чечне исполнитель патриотических песен Ваха Умархаджиев организовал свой концерт в детской больнице, чтобы подбодрить «отравленных». Их реакция при первых же песнях была неожиданной: девочки кричали, рыдали, возмущались певцом, у некоторых возобновились припадки удушья. Они, негодуя, прогнали Ваху: «Уходи! Нам не нужны твои песни». Концерт был сорван [Маринин М., 2005, с. 4]. Почему случилось такое? Потому что шлягеры Умархаджиева очень стеничны и агрессивны, их боевой ритм и страсть исполнения призывают к борьбе, возвращают слушателей в опасность. Такое пение восстанавливает у чеченских мужчин этническое представление о себе, как о победителях, поколебленное за 15 лет войны. Однако агрессивный, будоражащий душу настрой песен оказался неприемлем, нетерпим психикой девочек, изнуренной посттравматическим стрессом. Тем более что женская душа (психика) во многом антагонистична мужским идеалам ярости сражений и самоотверженности побед. Услышав песни Умархаджиева дети, начинающие выздоравливать, вновь оказались среди психотравмируюших звуков войны и бурно отвергли бравурную агрессию.

Итак, окончательный диагноз массового заболевания чеченских детей: «конверсионный судорожный синдром» (ИА REGNUM. 23.12.2005 г. 19:51). Доктор З.И. Кекелидзе отметил массовый эпидемический характер болезни: «У пострадавших зафиксирован эффект психологического заражения. Это когда одному человеку плохо, то передается другим, сначала обморочные состояния, затем судороги». Кекелидзе особо подчеркнул, что «нужно разработать концепцию психологической и социальной реабилитации всего населения республики. Без этого ни о какой реабилитации, психологической интеграции речи быть не может» (там же).

Неизвестна причина, спровоцировавшая припадки у четырех девочек, заболевших первыми 16 декабря 2005 г. Вряд ли можно достоверно ее узнать. Возможно, был прав Салтан Алимхаджанов, предполагая, что «психогенный фактор мог лишь спровоцировать рост заболеваемости, но не стать первопричиной. Заболевание детей явилось следствием воздействия неизвестных веществ, но ежечасный рост числа заболевших уже являлся психогенной реакцией, вызванной страхом заболеть. В мировой практике подобные случаи известны» (Газета.ги 22.12.2005 г. 18:52). Менее яркие и не столь многочисленные заболевания, как в Чечне, были в Армении во время землетрясения в г. Спитак в 1989 г., в Америке, во время природных и техногенных катастроф в 2001-2002 гг., в Швеции, где беженцы пережили стресс.

Возможна и другая причина психогенной эпидемии в Чечне Любая, казалось бы, незначительная психотравма (обида, ссора, плохая отметка, порицание учительницы и др.), тем более очередная семейная трагедия из-за терроризма, — все они могли спровоцировать истерические припадки у чеченских детей, с их постоянно (всю их детскую жизнь!) травмируемой психикой. «Психогенные расстройства нередко развиваются под действием только повторных психотравмирующих событий, — писал признанный авторитет психиатрии В.Я. Гиндикин с соавторами, — этот феномен был обозначен А.Д. Сперанским как “второй удар” и в дальнейшем подчеркивался многими авторами (Гиляровский В.А. 1946 и др.) как очень важный фактор в развитии психогений. Повторная травма расценивалась как “капля, переполняющая чашу”, даже если сама по себе она была и не значительной. При повторных психогенных травмах первая из них как бы подготавливала почву для возникновения реактивных состояний» [Гурьева В.А., Гиндикин В.Я Макушкин Е.В., 2005, с. 48].

Б. Средневековые массовые конверсионные болезни.

В нашем сообщении корреспондентке газеты «Труд» Светлане Сухой (см. выше) мы сравнивали массовую истерию детей в Чечне с эпидемиями истерий в средневековой Европе. Насколько правомерно такое сравнение?

Описанию средневековых эпидемий демономании и истерических припадков у женщин, вовлеченных в эти эпидемии, посвяще ны горы литературы [Ли Г.Ч., 1911-1912; Бич и молот, охота на ведьм в XVI-XVIII вв., 2005 и др.]. Чтобы хоть немного приблизить читателя к представлению о демономаниях Средневековья, приведу описание одного события в капитальном труде Чарльза Мак-Кая, изданном более 150 лет тому назад. «Редкостный случай повального страха перед ведовством произошел в 1639 году в Лилле. Набожная, но не совсем психически нормальная дама Антуанетт Буриньон открыла в этом городе школу для девочек. Однажды, войдя в классную комнату, она вообразила, что видит большое количество черных ангелочков, витающих над головами детей. Не на шутку встревоженная, она рассказала об этом ученицам и велела им остерегаться дьявола, чьи бесы парят над ними. Глупая женщина повторяла эту историю изо дня в день, и сатана с его слугами стали единственной темой для разговоров не только между девочками, но и между ними и учителями. Вскоре одна из учениц сбежала из школы. Когда ее вернули обратно и допросили, она сказала, что не убегала, а была унесена дьяволом и что она — ведьма с тех пор, как ей исполнилось семь лет. Услышав это заявление, некоторые другие школьницы стали корчиться в судорогах, а придя в себя, признались, что они тоже ведьмы В конце концов все они, в количестве пятидесяти, запудрили друг дружке мозги до такой степени, что сделали коллективное признание в ведовстве и поведали, что посещают домданиели, или сборища демонов, летают по воздуху на помелах, лакомятся плотью младенцев и могут проползать через замочные скважины

Жителей Лилля эти разоблачения поразили. Духовенство поспешило начать расследование; многие священники, надо отдать им должное, открыто заявили, что все это дело не стоит выеденного яйца, — многие, но не большинство, которое энергично настаивало на том, что признания детей имеют законную силу и что нужно сжечь их всех как ведьм в назидание другим. Несчастные родители со слезами на глазах умоляли следователей-капуцинов сохранить жизнь их юным чадам и настойчиво утверждали, что те — не ведьмы, а жертвы ведовства. Это мнение в конечном счете и одержало верх. Антуанетт Буриньон, вбившая детям в головы абсурдные и опасные мысли, была обвинена в ведовстве и допрошена следственной комиссией. Обстоятельства дела представлялись настолько неблагоприятными для нее, что она решила не дожидаться повторного допроса. Изменив, насколько это было в ее силах, внешность она поспешно убралась из Лилля, избежав преследования. Останься она в городе еще на четыре часа, ее сожгли бы по приговору суда как ведьму и еретичку. Остается надеяться, что она, независимо от дальнейшего местопребывания, осознала всю опасность вторжения в неокрепшие детские души и что ей больше никогда не доверяли работу с детьми» [МскКау Charles, 1841; Маккей Ч., 2003, с. 651-652].

Известный исследователь женской истерии профессор A.

М. Свядощ, опираясь на учение В.М. Бехтерева [Бехтерев В.М., 1921], высказывался против распространенной оценки средневековых демономанических эпидемий как массовой истерии: «При истерии больные скорее могли бы отправить на костер инквизиции ненавистных им лиц, обвинив их в колдовстве, чем попасть самим. Утверждение некоторых авторов, что среди примерно 9 миллионов сожженных на кострах инквизиции большинство составляли больные истерией, является, по нашему мнению, явно ошибочным» [Свядощ А.М., 1997, с. 167]. Конечно, Свядощправ, не все казненные были истериками и истеричками, возводившими на себя напраслину: будто они слуги дьявола. Многие были сожжены повешены, колесованы, обвиненные мстительными врагами, завистливыми соседями и психопатами. Тогда массы легко поддавались повальному ужасу перед кознями дьявола, ведьм и колдунов, насылающих чуму и неурожаи, и требовали наказания всех, подозреваемых в колдовстве; и их поддерживала в этом церковь. В те времена была известна поговорка: «Свирепость какого льва, какого тигра сравнится с неправедной яростью набожных?» [MckKay Charles., 1841; Маккей Ч., 2003, с. 650]. B.

Женская предрасположенность к истерии. Но почему огромное большинство казненных по приговорам инквизиторов были женщины? Почему многие женщины сами оговаривали себя? Зачем извивались в судорогах, рычали как звери, якобы околдованы?

Чтобы ответить, надо напомнить, что из-за частых войн, эпидемий, голода и большой смертности детей, дорогих сердцу матери, из-за осо бенностей культурного, политического, демографического развития общества во времена Средневековья во многих странах Европы жизнь женщины была трудной, и становилась причиной массовых женских неврозов. Естественно, форма истерических припадков соответствовала «моде» того времени, и прежде всего «моде» на пристрастие к «борьбе с дьяволом». Одни истерички и психопаты истово искали и убивали колдунов и ведьм. Другие представляли перед всеми свою одержимость дьяволом, как причину трудной жизни. И тут уж женская художественная, творческая натура, не сдерживаемая ни сознанием, ни волей, превращала, конверсировала сексуальную угнетенность в псевдовоспоминания (конфабуляции) своих дьявольских сексуальных оргий.

Таким странным был «феминизм» Средневековья с имитацией особого, исключительно женского права на сношения с дьяволом, на волшебно ведьминскую сущность женщины. Борясь с «мистическим феминизмом», их живьем сжигали на кострах. Так были ли они истеричками? Разве могла быть «полезной и желательной» смерть в мучениях? Могла, и не мало для кого. Истерическая жажда признания людьми себя как значимой личности, делало костер «полезной» для этого сценой. Потребность в драматичной нетривиальности жизни превращала казнь в событие, кажущееся истерику «желательным». Да и чужая боль, мучения других казнимых не будили сопереживание у истерических натур. А своя собственная боль, пока ее нет, отторгалась как то, что не может случиться. И только попав в пыточные камеры, несчастные «ведьмы» понимали весьужас случившегося, но было поздно: их отказ от прежних признаний в соитиях с дьяволом истолковывался судьями как его же козни.

Итак, во-первых, в демономанических эпидемиях женская истерия, конечно, занимала значимую часть. И второе, индуцирование, «заражение» демономанией легче происходит среди невротиков. Яркая, влекущая эмоциональность ведьм индуцировала еще и многих здоровых женщин. Таким образом, массовые измененные психические состояния можно расценивать (диагностировать) как эпидемии истерии, в распространении которых психическое индуцирование, прежде всего невротиков имеет решающую, главенствующую роль.

Г. Трудности дифференциальной диагностики конверсионных заболеваний. Но вернемся к приступам «странной болезни» чеченских детей и спросим, зачем возникают удушье, судороги, отрыжка, обморок, страх и др. Обломки, фрагменты каких защитных действий в них проявляются? Какой смысл в этих, казалось бы, бессмысленных действиях? Обморок — это пассивная оборонительная реакция, «тотальный уход» от неизвестной или неодолимой опасности (см. 2.1.5). Страх — эмоциональное сопровождение обороны и бегства от угрозы. Отрыжка может быть фрагментом рвоты — защитного выбрасывания съеденных ядовитых продуктов или токсических метаболитов (см. 3.1.4.Г). Но есть ли оборонительное предназначение в судорогах и удушье? Судорожное движение ног и рук (в Средневековье их называли «пляской святого Витта») — это элемент несложившихся (рассыпавшихся) оборонительных движений руками и «бега от врага». Краткие приступы удушья могут быть судорожно задержанными рыданиями, т. е. тоже реакцией, зовущей на помощь, при стрессе отчаяния. Итак, во всех проявлениях истерических припадков у чеченских детей видны фрагменты защитно-оборонительных действий.

Конечно, психогенная эпидемия, в Чечне в декабре 2005 г. лишь отчасти сопоставима с массовыми психозами Средневековья. В Чечне она стала возможной и даже неизбежной из-за общей психотравматизации населения чеченской войной и ее последствиями.

Надо учитывать еще один фактор, способствующий превращению одиночных истерических приступов в массовые «заражения» этим заболеванием. За годы войны у чеченцев возник гендерный кризис, из-за которого патриархальная роль мужчин была поколеблена. Мной неоднократно публиковались результаты исследований этого феномена в Чечне как социальной болезни [Китаев-Смык Л.А., 2001; 2004]. Гендерный кризис нарушал роль мужчин, как победителей любого врага, любого несчастья. Из-за этого женщины-чеченки как бы «всплывали» на роли защитниц, «отбивающих» у солдат своих мужчин во время «зачисток», а женщины, оставшиеся без мужчин, матриархально управляли хозяйством, становились неформальными лидерами в местных органах власти. И вот чеченские врачи и психологи не смогли противостоять такому «матриархату» — печальному следствию войны, не смели отбросить яростно отстаиваемую женщинами- матерями не подтверждаемую, но «почетную» версию «отравления» детей как причину таинственной болезни с судорогами и удушьем.

Врачи, лечившие «истерию» в Чечне, оказались перед дилеммой. С одной стороны, надо было избавить заболевших людей от частых психотравм, «обыденных» в этом регионе, т. е. вывести их для лечения в нормально-спокойной местности. Однако, с другой стороны, лечение в благополучных условиях и особенно повышенное внимание там журналистов удовлетворяло так называемые рентные потребности, свойственные больным истерией. Хорошо известно, что это не вполне осознаваемые ими обусловленные болезнью претензии на льготы, субсидии, пособия, пенсии и т. д., т. е. на «ренту»,. Если идти «на поводу» у рентных тенденций, это ведет к рецидиву истерии и к формированию невротической личности. Действительно, у детей, возвратившихся домой, в Чечню, после санаторного излечения, возникали рецидивы болезни. Не желая этого, их провоцировали матери. Объединившись в «комиссии» и «комитеты», некоторые из них настаивали на том, что их дети «отравлены» и требовали дальнейших расследований и финансовой помощи Чеченской Республике.

В соответствии с важнейшей закономерностью рентных конверсионных (истерических) болезней, их рецидивы были тяжелее, мучительнее, чем первичные невротические расстройства: «Некоторые дети, проходившие реабилитацию в санаториях в

Ставропольском районе, чувствуют себя гораздо хуже. Теперь, как рассказывали родители пострадавших во время приступов у детей из носа течет кровь, чего не было раньше. У тех, кто не проходил лечения в Ставрополе, подобные явления не наблюдаются» (РИА Новости. 21.02.2006 г. 11:22). Врачебные наблюдения подтверждали, что рецидивы протекают тяжелее. При этом основную причину возобновления болезни врачи и психологи видели в нагнетании панических страхов средствами массовой информации (там же).

Здесь еще раз напомню, что конверсионный синдром с его рентными тенденциями формируется, в основном, подсознательно. Страдающие люди, тем более, дети, не понимают, полностью не осознают того, как их подспудные желания формируют симптомы болезни.

Д. Этапность конверсионных, индуцированных расстройств. При массовых рецидивах конверсионного синдрома проявляется еще одна его закономерность. Будто для поддержки первых заболевших «выступает», начинает болеть с той же симптоматикой «второй эшелон». В Чечне уже в начале 2006 г. «второй волной» заболевших стали в большинстве взрослые женщины: 23 февраля с симптомами «отравления неизвестным веществом» в больницу доставлены 6 учительниц, уборщица и 4 ученицы школы станицы Старо- Щедринская (ИД Коммерсант. 23.02.2006 г. 22:29). Заметим упорство, с которым причиной таинственной болезни СМИ продолжали называть «отравление», и то, что оно случилось в ритуальный День борьбы за независимость Чечни (а этот же день был праздничным Днем Российской армии, воевавшей с чеченскими повстанцами)

Однако конверсионное (истерическое) заболевание, формируемое глубинами сознания, у женщин, болевших «второй волной», побуждается стремлением поддержать несчастных, раньше заболевших детей. И термин «рентная болезнь» — условное выражение, не усматривающее стремления к материальной выгоде заболевших. «Пусть на нас обратят внимание, чтобы хоть чуть-чуть улучшить нашу трагическую жизнь», — вот что лежит в подсознании страдающих массовым конверсионным синдромом в Чечне.

Таким образом, распространяющаяся истерия стала лишь очевидной вершиной айсберга массовой невротизации населения после трагических 12 лет войны, террора, разрухи и безнадежности.

Обратим внимание на то, что эпидемиям предшествуют краткие, локальные «вспышки» этого невротического заболевания. Оно бывает слабо, не ярко выражено и охватывает не многих людей. Если не обращать должного внимания на такие «предтечи* эпидемий истерии, то ее вспышки с каждым разом будут вовлекать все большие массы людей, все ярче страдающих. Такими предтечами в Чечне в сентябре 2005 г. были заболевания школьниц в станице Старо Щедринской. Но там не обратили особого внимания на судорожные приступы с затрудненным дыханием, расценив их как некие банальные отравления неизвестно чем. Массовый истерический феномен «затаился» и более массово и ярче проявился в декабре того же года в нескольких станицах. Надо сказать, что декабрьский рецидив, подробно описанный выше, следует оценивать как очередную предтечу большой эпидемии конверсионных (истерических) заболеваний. Если бы он не был диагностирован и не приняли бы должных мер для его купирования, то эпидемия истерии захватила бы весь регион, перебрасываясь в соседние

В заключение этого раздела рассмотрим этапность динамики эпидемически распространяющихся индуцированных расстройств. Конечно, это один из вариантов такой динамики. 1.

Главным условием их распространения оказывается то, что в регионе, где они, возможно возникла и долго длится (месяцы, годы) эмоционально напряженная обстановка, невротизи- рующая население Ее причиной может быть социально-политическая либо военная, экономическая или религиозная ситуация. 2.

На ее фоне происходит локальное нагнетание эмоционального, морального и когнитивного напряжения (жуткие слухи, ?поиски врагов», возмущенные толки и т. п.). 3.

Это приводит к разделению властных и силовых групп общества, имеющих разные цели и методы удержания власти. Они оказываются в противостоящих лагерях, что еще более усиливает накал эмоционального напряжения в регионе. 4

Из невротизированного населения выдвигаются активные истерики и психопаты (мужчины и женщины), стимулирующие (индуцирующие) массы на «решительные» действия. Их лозунги: «Мы все на бой пойдем... и, как один, умрем в борьбе за это!». Одновременно немало пассивно фрустрирующих невротиков «затаиваются», «уходят» от участия в социальных инициативах под лозунгом: «Моя хата с краю». Это не спасает их от невротического развития личности 5

Наиболее слабые и ущемленные стрессом люди оказываются в состоянии запредельного, но поначалу скрытого эмоционального перенапряжения Казалось бы, терпеливо спокойные, они еще не подозревают, на какие бурные протесты способны. 6.

И вот тут любой эмоциональный стимул, малозначимый в спокойной жизни (ссора, обида, грубое слов