А. Работоспособность при кратком стрессе. Сенсомотор- ные возможности людей существенно изменяются при всяком стрессе, тем более под влиянием гравиинерционных стрессоров. Это значимо для обеспечения безопасности управления транспортными средствами: космическими кораблями, самолетами, автомобилями.

Изменение силы, скорости и координации движения, а также системы «глаз-рука» при невесомости и перегрузках были изучены и подробно описаны мной в монографии «Психология стресса» [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 89-114]. Заин тересованного читателя отсылаю к ней, а ниже приведу лишь краткое извлечение из моей публикации (первой в СССР и в мире) результатов психологических, психофизиологических и инженерно-психологических исследований человека в невесомости, создававшейся в авиационных полетах по параболе. Это была научно-популярная статья.

Зрение и движения. Зрение человека тесно связано с движением его рук — в невесомости эта связь нарушается. Вот пример: на вертикально расположенном листе бумаги мы предлагаем испытуемому рисовать по горизонтали ряд из каких-либо фигур, например крестиков. Если у человека завязаны глаза, то с наступлением невесомости рука смещается вверх: ведь она становится «легче». Если глаза открыты и человек видит свою руку, то он быстро исправляет ошибку. Но вот если глаза открыты и человек видит все в кабине, кроме своей рисующей руки и листа бумаги, которые занавешены, то при невесомости рука отклоняется вниз. Происходит это, вероятно, потому что в невесомости мышцы, поднимающие глаза, тянут сильнее других, глаза невольно поднимаются вверх, и человеку кажется, что все окружающее опускается вниз,— рука бессознательно следует за «опускающимся» окружением. Это известная ученым так называемая лифтная иллюзия.

Рассмотрим еще один вариант этого эксперимента. У человека закрыты глаза, правой рукой он рисует на бумаге по горизонтали крестики, но в отличие от других опытов, левой рукой держится за пульт, на котором прикреплена бумага. И вот рисующая рука, вместо того чтобы подниматься вверх, как это было в первом варианте опыта, опускается вниз. Давайте проанализируем, почему это происходит. С наступлением невесомости руки человека стремятся подняться, но левая не может подняться: ею он держится за пульт. Пульт начинает сильнее давить на ладонь поднимающейся руки, и вот человеку кажется: это происходит не потому, что поднимается рука, а потому, что опускается пульт. Внимание человека сосредоточено в это время на том, чтобы рисовать крестики, не отклоняясь от горизонтали, и, когда кожа левой ладони сигнализирует об «опускании» пульта, правая рука начинает опускаться, следуя за «убегающим» пультом. Как видите, неверна поговорка: «Правая рука не ведает, что творит левая».

В наших полетах периоды невесомости и естественной весомости чередовались с перегрузками. При увеличении силы тяжести все отклонения рисующей руки были противоположны отклонениям, возникающим при невесомости.

Легко ли работать в невесомости? Да, легко— так отвечали все, кто с нами летал. Мы, экспериментаторы, и сами замечали, что в невесомости все делается быстрее, легче, чем в обычных условиях. Но вот провели эксперименты с точной автоматической регистрацией результатов работы прибором, которому несвойственны ощущения. Оказалось, что все наоборот: время выполнения заданий удлиняется и ошибок больше.

Отсюда два вывода: работа ухудшается, а люди этого не замечают, они переоценивают быстроту и качество своей работы.

Сознание связано с деятельностью коры больших полушарий головного мозга, а в невесомости в работе коры происходят изменения. Это подтверждается опытами на животных. При исследовании биотоков, возникающих в различных участках головного мозга кошек и кроликов, было обнаружено, что электрическая активность коры меняется при кратковременной невесомости, и больше именно в тех ее частях, которые связаны с вестибулярным аппаратом (Научная публикация электрофизиологических исследований в авиационных полетах с созданием недолгой невесомости была позднее [Клочков А.М., Китаев-Смык Л.А., 1967]).

Движения в описанных выше экспериментах замедлялись также из-за уменьшения тонуса мышц рук человека. Уменьшение тонуса и силы мышц в невесомости было зарегистрировано электрическими самописцами.

А как это влияет на «дозировку» усилия? Чтобы ответить на этот вопрос, был проведен следующий эксперимент. Испытуемые довольно долго тренировались на земле тянуть за рычаг- динамометр («выжимать») с одинаковой каждый раз силой. Это же задание им надо было выполнить в невесомости. После полета спрашиваем: —

Как работали в невесомости? —

С такой же силой, как при обычном весе.

Смотрим записи самописцев — у всех, кроме летчиков, выжато меньше заданного. Это означает, что из-за ослабления мышц, вызванного невесомостью, сбилось правильное ощущение затрачиваемых усилий. Летчики же выжимали столько, сколько и на земле, некоторые даже больше. Почему? Да потому, видимо, что во время многочисленных полетов у них выработалась способность противодействовать всему, что может помешать управлению самолетом» [Китаев-Смык Л.А., 1964, с. 16-21].

Б. Физическая работоспособность при длительном стрессе. Как сказывается на физической работоспособности стрессовое снижение эмоционально-двигательной активности при долгом стрессе? Ответ на этот вопрос мы иллюстрируем результатами, полученными в длительном эксперименте с непрерывным пятнадцатисуточным вращением испытуемого Ко-ва на стенде «Орбита». Результаты этого эксперимента с регистрацией многих показателей стресса будут использованы и в последующих главах, чтобы разные субсиндромы стресса были сопоставимы.

Время выполнения испытуемым Ко-вым физической работы со стандартным объемом движений резко увеличивалось в первые двое суток вращения (как и у многих других испытуемых в аналогичных условиях), именно в это время у него максимально проявились апатия и чувство мышечной слабости. Последняя была вполне реальной, о чем свидетельствовали показатели динамометрии. В ходе развития стресса (по мере адаптации) картина изменилась.

На третьи-четвертые сутки вращения время выполнения стандартных рабочих операций не отличалось от исходного уровня. При этом увеличилось максимальное усилие, на которое был способен испытуемый. И вместе с тем казалось бы парадоксально, у него сохранялось чувство мышечной слабости. Вероятно, возрастание мышечной силы испытуемого — это, во-первых, эффект мобилизации «глубоких» адаптационных резервов, т. е. перестройки адаптационных систем. В пользу такого предположения говорит некоторое сходство кривых изменения (нарастания) мышечной силы и содержания катехоламинов в крови у испытуемого Ко-ва (рис. 3, 19). Во-вторых, увеличение мышечной силы могло быть реакцией на чувство слабости при выполнении физических усилий, т. е. результатом психологической установки на преодоление первоначально реальной, а затем мнимой мышечной слабости.

Феномен мнимой слабости — неосознаваемый регулятор поведенческой активности при стрессе. При отсутствии осознанной человеком необходимости активных действий ощущение слабости побуждает его к пассивности. Напротив, при эффективной мотивации к деятельности чувство слабости может побуждать к дополнительным волевым усилиям (не только для выполнения заданного действия, но и для преодоления чувства слабости), которые и способствовали у испытуемого Ко-ва росту его мышечных усилий выше исходного уровня.

Достигнутая к пятым суткам адаптированность организма к продолжающему действовать стресс-фактору неустойчива и может быть разрушена даже небольшой дополнительной стрессогенной нагрузкой. Так, двухчасовая остановка на четвертые сутки вращения (по техническим причинам), явившись дополнительным стрессором, ухудшила самочувствие Ко-ва, увеличила показатели дистресса. (Во время остановки испытуемый сидел неподвижно с закрытыми глазами, чтобы уменьшить стрессогенный эффект реадаптации к условиям без вращения.)

Координация движений при длительном стрессе во время вра- шения имела ряд специфических особенностей. На рис. 3 видно, что уменьшение скорости ходьбы по 10-метровому бруску шириной 4 см (расположенному в коридоре квартиры-центрифуги по ее радиусу) в первый день вращения сопровождалось увеличением амплитуды и числа раскачиваний при ходьбе. Это было следствием дискоординации движений. Напротив, вторичное увеличение числа качаний при выполнении этого теста на 7-] 0-е сутки вращения свидетельствовало об активном балансировании испытуемого с целью сохранить равновесие при намеренном увеличении скорости ходьбы. Быстрым выполнением этого теста испытуемый хотел продемонстрировать возрастающий уровень своей адаптированное™ к стрессогенным условиям. Многократные инверсии в ходе эксперимента соотношения числа колебаний вправо и влево при выполнении Ко-вым теста с ходьбой говорят о сложной трансформации доминантности в билатеральной системе организации движений. Как они были обнаружены?

Сразу после первого эксперимента с многосуточным вращением в квартире-центрифуге с моим участием в качестве подопытного-испытуемого (вращение в течение трех суток со скоростью 24 град/с) я почувствовал странное нарушение устойчивости при ходьбе. Чтобы понять, что произошло, я, прогуливаясь рядом со зданием, в котором размещалась центрифуга, пошел по железнодорожному рельсу (железнодорожный служебный путь подходил к зданию с центрифугой). Пытаясь идти по рельсу, я почувствовал, что утратил способность балансировать при ходьбе. Каждое качание в сторону становилось безостановочным и вело к тому, что я оступался, сойдя с рельса. На четвертые сутки, после окончания трехсуточного вращения эти нарушения дисбаланса при ходьбе исчезли [Китаев-Смык Л А., Бирюков В.А., Галле P.P., Гаврилова Л.Н., Устюшин Б.В., Харитонов М.Л., Корсаков В.А. и др., 1968].

Для изучения этого феномена М.Л. Харитоновым было сконструировано оригинальное устройство, регистрирующее скорость, частоту и амплитуду качаний при «ходьбе по рельсу». Это устройство использовалось в последующих экспериментах с многосуточным вращением. Типичные изменения в билатеральной системе организации движений при ходьбе, возникавшие из-за дезадаптации (а затем реадаптации) координированности движений в измененном гравиинерционном пространстве, возникали и у Ко-ва (рис. 3). Сходные явления были обнаружены и у космонавтов после возвращения из многосуточных орбитальных полетов 2.1.11.