А. При стрессе возрастает значимость своей и чужой территории. Персонализированная территория, будучи мнимым феноменом, опирающимся на реальную территорию, может показаться субъекту гомогенной (однородной); по своей значимости для него границы личного пространства могут быть субъективно недифференцированными. Более того, сам факт существования личного пространства, являющегося как бы продолжением или представительством вовне внутреннего пространства субъекта, может ускользать от сознания последнего. Это характерно для комфортного состояния, когда внимание субъекта отвлечено от его физического окружения, Так может быть, и когда субъект находится в состоянии значительного дискомфорта, в случае его «самоотчуждения» с дереализацией представления о стрессогенном окружении.

В состоянии адаптационной активности функциональных систем человека тем более, если эта активность близка к дистрессу, в сознании актуализируется концепт личного пространства в виде тех или иных его проявлений. Наиболее заметны эмоциональные реакции на изменение предметного и социального окружения, а также изменения представлений о субъективной значимости тех или иных проксимических переменных и т. п. [ХейдметсМ., 1979; Sommer R., 1969]. При длительном пребывании на одной и той же территории становятся субъективно различимыми разные зоны личного пространства. Дифференциация личного пространства по признаку различной субъективной значимости его зоны более ярко проявляется при длительном дистрессе.

«Скученность», — сложный психологический феномен, — возникает при достаточно продолжительном совместном пребывании нескольких (многих) людей сравнительно близко и неизолированно друг от друга. При «скученности» в условиях изоляции персонализированные территории нескольких субъектов оказываются как бы взаимопроникающими. В результате у людей формируется единое представление о «своей» и «чужой» территории, которую я называл «межличностной территорией» (МТ) [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 307—316]. Возникновение такого взаимопроникновения «своей» и «чужой» территорий было изучено нами в экспериментах при длительной, многосуточной

Рис. 37 Схема жилого помещения стенда «Орбита» (наземного динамического имитатора межпланетного космического корабля):

1 — стол с приборами; 2 — откидной стол, 3 — часть спального места, трансформируемого в кресло; 4 — шкаф для личных вещей; 5 — шкаф для постели; 6 — откидная кушетка (часть спального места); 7 — кухонный отсек; 8 — электропультовой отсек; 9 — туалет-душ; 10 — коридор относительной изоляции испытуемых, когда дистресс скученности усугублялся кинетозом («болезнью движения, укачиванием»), вызванным гравиинерционным стрессом — непрерывным медленным вращением помещений, в которых находились люди

Б. Эксперименты в наземном имитаторе межпланетного корабля. В связи с возобновлением подготовки полетов на планету Марс и ослаблением режима секретности при проведении этих работ стало возможным более подробное описание наземного имитатора межпланетного корабля. Раньше этот объект для конспирации был назван стенд «Орбита» (см. рис. 4, 5, 6). Жилая комната вращающейся квартиры- центрифуги диаметром 3,6 м, высотой 2,2 м была оснащена для длительного относительно комфортабельного пребывания в ней двух человек (рис. 37) [Конюхов Е.М., Волоцких М.Е., Китаев- Смык Л.А. и др., 1965; Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 308-309; Китаев-Смык Л.А., Голицын В.А., Мокеев В.Д., Софин В.А , Филиппенков С Н., 2005] Эксперименты с вращением проводились продолжительностью до сорока дней.

В кабине имелось два спальных места, два кресла, столы для работы, шкафы для хранения личных вещей и рабочего оборудования, кухонный отсек, туалет, душевая и т. д В распоряжении испытуемых была бытовая радиоэлектроаппаратура: радиоприемник, магнитофон, телевизор, пылесос и т. д. К кабине примыкал коридор длиной 16 м, который вместе с кабиной являлся консолью центрифуги с диаметром вращения 20 м. В ходе экспериментов использовались вращения со скоростями 24-72 град/с.

Модельная операторская деятельность, а также психологические и медико-физиологические исследования (вынуждавшие испытуемых двигаться и перемещаться в измененном гравиинер- ционном пространстве) занимали весь рабочий день испытуемых (9-10 ч). Их занятия в «свободное время» также были регламентированы

В результате комплексного стрессогенного действия (укачивание-вращение, относительная изоляция, занятость напряженной деятельностью) у испытуемых возникали ярко выраженные проявления дистресса с широким спектром симптомов, головная боль, рвота, чувство слабости, апатия, затруднения при интеллектуальной деятельности, адинамия, раздражительность, обидчивость, депрессивность и т. д. [Китаев-СмыкЛ.А., ГаллеР.Р , Гаврилова Л.Н. и др.,1972; Китаев-Смык Л.А., Галле P.P., Клочков А.М. идр , 1969;Китаев-СмыкЛ А .КрокИ С.,ОщепковН.А., 1974; Котова Э.С , Китаев Смык Л А , Устюшин Б В , 1971; Галле P.P., Емельянов М.Д., Китаев-Смык Л.А., Клочков А.М.,

Рас. 38. Зоны межличностной территории испытуемых А и Б при многосуточном стрессе во вращающемся стенде «Орбита»:

а — зона «укромное убежище» для А и «неизвестная» для Б; б — зона «неприкосновенной собственности* А и неприкосновенная для Б; в, — зона доминирования А по признаку близости и зона субдоминирования Б; в2 — зона доминирования А по признаку компетентности и зона субдоминирования Б, г — зона равного пользования А и Б: д — зона совместного пользования А и Б; е — зона субдоминирования А и доминирования Б по признаку близости, ж — зона, неприкосновенная для А и неприкосновенной собственности для Б: з — зона, «неизвестная» для А, и «укромное хранилище» для Б; и — зона «уединения» А и «непосещаемая* Б; к — зона, «непосещаемая* А, и «уединения* Б

Галле P.P., Емельянов М.Д., Китаев-Смык Л.А. Клочков А.М., 1974, с. 53-60; Китаев СмыкЛ.А., 1983, с. 172-184 и др.].

Изучение межличностной территории (МТ) испытуемых проводилось при наблюдении за их жизнедеятельностью при посещении их экспериментаторами, с помощью телевизионной аппаратуры, путем опроса их по типу «свободного интервью» и методом анкетирования, а также при изучении их дневниковых записей.

Анализ использования испытуемыми предметной среды (помещения и оборудования), кабины и коридора, а также их отчеты о своих действиях и представлениях о значимости для них разных участков внутренних помещений стенда показал сложность структуры МТ у всех 72 испытуемых, участвовавших в экспериментах [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 308-314].

Приведем пример структуры МТ двух участников этих экспериментов. Назовем их А и Б. Этот пример является во многом типичным и для большинства других людей, испытавших дистресс во время многосуточного пребывания в указанных условиях (рис. 38).

Ядром МТ для субъекта А была зона его «неприкосновенной собственности». В ней оказались откидная кушетка (часть его разборного спального места) и шкафчик для личных вещей. Находясь в этой зоне, не только сидя на кушетке, но и когда она была спрятана в нише стены, стоя или проходя в том месте, где была его кушетка, субъект А испытывал наименьший дистресс в тех его проявлениях которые были связаны с его совместным постоянным пребыванием с напарником. Для Б. эта зона была как бы неприкосновенна. После окончания эксперимента А сообщил о том, что на 4-5-е сутки эксперимента он обнаружил, что ночью, лежа на спальном месте, он мог как бы влезть в маленький шкаф чик для хранения постели, который непосредственно примыкал к спальному месту. Сразу, одномоментно можно было «вложить» в шкаф либо ногу и таз, либо плечо и спину. При этом субъект А испытал отчетливое, но необъяснимо приятное ощущение, как будто он «ушел», «спрятался» от стрессогенной обстановки эксперимента. По его мнению, при этом становились несколько менее выраженными даже такие стойкие проявления дистресса, как головная боль и тошнота. Неоднократно днем, сидя на кушетке, он пробовал «влезть» в шкаф спиной. Как полагал А, такие его действия были тайной от Б. Эту зону мы назвали «укромное убежище» А.

Эксцентрично от зоны «неприкосновенной собственности» А располагалась зона его «доминирования». Последнее проявлялось в том, что, находясь в ней, он чувствовал себя более комфортно, чем в остальных частях стенда, за исключением двух вышеописанных зон — «укромного убежища» и «неприкосновенной собственности», пребывание в которых было наиболее комфортным. В зоне доминирования субъекта А располагались приборы, кресло, которым пользовались А и Б попеременно, кухонный отсек, в котором они работали по очереди. Но, несмотря на их, казалось бы, равноправное пользование этой зоной, А испытывал неприятное увеличение эмоционального напряжения, когда в пределах этой зоны находился Б. В свою очередь, Б также чувствовал своего рода неловкость, когда был вынужден находиться в этой зоне; он испытывал удовлетворение, покидая ее. Аналогичные чувства испытывали А и Б относительно участка территории кабины вблизи от электропультового отсека. Он находится в непосредственной близости от откидной кушетки Б, являвшейся его «неприкосновенной» зоной. Однако компетентным в электроаппаратуре стенда был субъект А. Таким образом, зона его доминирования состояла из двух участков. Один оказался таковым из-за близости к зоне неприкосновенной собственности А, другой был обусловлен спецификой компетентности А.

Зону «неприкосновенной» собственности и зону собственного «доминирования» имел испытуемый Б. Он, как и многие другие испытуемые, сообщил, что в ходе эксперимента испытывал особые приятные чувства всякий раз, раскрывая шкафчик для личных вещей. В какой-то степени невольно для себя он это делал так, чтобы А не видел содержимое этого шкафчика. Б ловил себя на том, что перебирать и рассматривать свои личные вещи незаметно для А, даже без особой необходимости, стало приятным для него, особенно при ухудшении самочувствия в ходе эксперимента. Мысленно он сравнивал себя со скупым рыцарем, тайно перебирающим свои богатства. Пристрастий к таким действиям с этими же самыми «личными вещами» ни до, ни после многосуточного эксперимента испытуемый Б за собой не замечал. Мы назвали шкафчик для личных вещей испытуемого Б его «укромным хранилищем».

Следует сказать, что многие участники эксперимента в описываемых условиях испытывали своеобразное приятное чувство, связанное с ощущениями интимности, укрытости, собственности, сходные с теми, которые ощущали субъекты А и Б, один в связи с «укромным убежищем» и при пользовании «укромным хранилищем» — другой. Расширим число таких примеров. Испытуемый X. почувствовал странное, неожиданно приятное ощущение, когда влез (по пояс) в «подполье» кабины, чтобы сменить бак для сливных вод. С тех пор он добровольно каждый раз при необходимости выполнял эту, в общем-то, неприятную операцию, освободив от ее выполнения технический персонал, обслуживающий стенд. Другой испытуемый — М, обязанностью которого было следить за состоянием электроприборов, размещенных в специальном помещении на стенде, «проверял» их значительно чаще, чем требовалось Спустя долгое время после эксперимента он рассказал, что ему приятно было укрыться, засунув руки и голову в отсек с этими электроприборами.

Пространство в кабине стенда между зонами доминирования субъектов А и Б было равнопосещаемо ими обоими. Пребывание в зоне этого пространства одного из них практически не вызывало чувства дискомфорта ни у него, ни у его партнера. Тем не менее в таком случае часто активизировалась их настороженность друг к другу.

Отметим еще одну зону, актуализирующуюся во время совместного пребывания в ней обоих испытуемых. При совместном выполнении психологических исследований, во время еды и т. д. они располагались сидя по обе стороны откидного стола. Как сообщили многие испытуемые, сидя вдвоем за столом, они часто испытывали чувство «единения», иногда острое и приятное чувство «дружественности». Даже при неприязни друг к другу, имевшей место у некоторых пар испытуемых, при «объединении» их за общим столом они старались подавить чувство антипатии, демонстрируя свое хорошее отношение к напарнику (начинали шутить, улыбаться и т. п.), не замечая его неприятных привычек.

Территорию коридора, примыкавшую к кабине и «отделенную» от нее дверью, следует причислить к зоне равного пользования. Однако в трех экспериментах с длительным вращением стенда было обнаружено, что один или оба испытуемых, как бы облюбовав себе тот или иной участок коридора, проводят там часть своего свободного времени. В одном из экспериментов первый испытуемый предпочитал, оставив своего напарника в кабине, «уединяться» в ближайшей части коридора, отгороженной от кабины простенком. Другой испытуемый «уединялся» в одном из углов отдаленного конца коридора. Испытуемые, будучи в коридоре, предпочитали не посещать место «уединения» своего коллеги.

Отмеченные нами зоны «интимное убежище» и «интимное хранилище» были сходны по признаку интимности, т. е. тем, что они были связаны с возникновением у субъекта чувства, что лишь он владеет и данным объектом, и тайной его существования. Вместе с тем эти зоны отличались по процедуре пользования ими. В «интимном убежище» субъект размещал себя, свое тело или часть его. испытывая некоторое чувственное переживание, сходное с тем, ради которого дети строят шалаши, уединяются на чердаке или играют под столом, занавешенным простынями, и т. д.

При этом чувство собственного тела сочетается с чувством его защищенности внешней «твердью», что позволяет оргастически расслабиться в ощущении собственной неуязвимости.

Существование «интимного хранилища» создает у субъекта чувство неуязвимости благодаря неизвестности и недоступности для других некоторых его ценностей — материальных (талисман, сувениры, личные драгоценности) или как бы своих воплощений (личные письма, личный дневник и т. п ). Возможность иметь интимный дневник создает даже в условиях длительного вынужденного совместного пребывания в общем помещении возможность хоть и мнимого, но уединения, благоприятно разряжающего дистресс скученности (см. также 2.1.11, 2.5.5).

Вот что пишет космонавт СССР В. И. Севастьянов о полете совместно с П. Климуком на орбитальной станции «Салют-4»: «Наряду с общением человеку необходимо уединение, удовлетворение потребности побыть наедине с собой. Как у нас решалась эта проблема? Мы договорились в полете вести дневники, каждый свой, а после полета прочитать вместе. Причем в эти дневники мы заносили только свои мысли, размышления и результаты личных наблюдении. Бывало так, поужинаем и в прекрасном настроении говорим: «Попишем?» — «Попишем». Устраивались кто где — один в кресле, другой за столом — и писали. Это необходимое состояние, когда человек уходит от повседневных общих мыслей и забот. Наш опыт, я думаю, говорит о том, что важно уметь в определенное время и на определенный срок уединиться в своих мыслях. И необязательны для этого разные комнаты, изолированные отсеки» [Севастьянов В. И., 1979, с. 36]. Ведение личного дневника способствует самовоспитанию, о чем неоднократно свидетельствует на страницах своих романов Л. Н. Толстой. Можно сослаться и на другие достойные авторитеты.

У некоторых авторов можно найти описание зон личного пространства и персонализированной территории, имеющих то или иное сходство с зонами межличностной территории, обнаруженными нами при стрессе[На11 E.F., 1966].

Сложнейшие взаимопроникновения зон индивидуальных и общественных пространств происходят при долгой производственной изоляции малых групп, тем более, при боевом стрессе в замкнутом пространстве на подводных военных кораблях (на подлодках) [Пеев И.П., 1996 и др.].

В. Дистресс скученности и эустресс сплоченности.

Человек — общественное существо и может жить лишь среди и вместе с себе подобными. Потому пространственный дискомфорт возникает при несоответствии, несбалансированности

Рис. 39. Схематическое изображение проксимических переменных при дистрессе

Рис. 40. Схематическое изображение проксимических переменных при эустрессе

нормального (привычного, естественного) соотношения количества людей и величины пространства их проживания. Здесь мы рассматриваем ситуации с избыточностью людей на небольших, замкнутых территориях [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 314-316; Kitajew-Smyk L.A., 1989, s. 350-352].

При тесноте проживания людей есть ряд особенностей в формировании и развитии персонифицированной территории (ПТ) и личностных пространств (ЛП) каждого человека. Но могут быть разные противоположные эмоциональные и интеллектуальные оценки тесноты. Больше известен, по понятным причинам, дистресс скученности Но нередко у людей, вынужденных совместно противостоять неприятностям, опасностям, горю, в тесноте возникает эустресс сплоченности.

Дистресс скученности проявляется у субъектов как чувство дискомфорта, раздражительность, обидчивость, а в ряде случаев в виде агрессивности или отчужденности друг от друга или же в виде самоотчужденности. Из-за скученности появляется неудовлетворенность качеством и величиной своей ПТ, склонность к агрессивному уточнению ее границ, повышенная чувствительность к посягательству на нее (рис. 30). В связи с этим могут возникнуть чувство ущемленности и тенденция к увеличению своей ПТ, стрессовая раздражительность, либо, напротив, склонность к чрезмерной замкнутости в рамках собственной ПТ, или пренебрежение к ней (пренебрежение к порядку в квартире, на рабочем месте, пренебрежение к одежде, гигиене тела и т. п.).

При развитии дистресса скученности с усилением концепта ПТ (представления о ближайшем пространстве, на которое человек имеет преимущественное право владения), сочетающимся с негативными эмоциональными реакциями в адрес окружающих людей, уменьшается субъективная значимость групповой территории (ГТ) (коллективного пространства). В данном случае можно видеть взаимоусиление проявлений стресса и концепта ПТ. Чем более неблагоприятны проявления дистресса, тем больше чувство дискомфорта от скученности.

Помимо указанной, при стрессе может быть и другая схема соотношения проксимических переменных. При стрессе из-за тесноты проживания возможно возрастание чувства коллективизма, сплоченность в борьбе против стрессогенных факторов. Более того, при крайних формах дистресса и скученности в фашистских лагерях действенный путь к выживанию и спасению шел через сплочение узников, отличающихся высокими моральными, этическими и социальными нормами. Такие позитивные трансформации эмоций и сознания в экстремальных ситуациях, отягощенных теснотой проживания людей, либо во время противостояния внешнему врагу (безо всякой тесноты) — это эустресс сплоченности.

При таком эустрессе часто уменьшается субъективная значимость персонифицированной территории. Для субъекта более значимой становится коллективная групповая территория (рис. 40). Эустресс сплоченности проявляется, в частности, в чувстве социально-психологического комфорта, в возникновении взаимной симпатии, дружественности к окружающим. При этом в общении могут преобладать самоотверженность, солидарность. Самоуглубленность в труде может сочетаться при таком эустрессе с чувством (в той или иной мере осознаваемым), что работа делается на благо коллектива (общества, семьи, клана, банды).

Проксимические переменные при этом могут характеризоваться удовлетворенностью своей ПТ как частью групповой (коллективной) территории, уменьшением значимости и размыванием границ ПТ. При этом усиливается чувство ответственности за групповую территорию, возникает склонность к передаче части ПТ в групповую территорию, усиливается осознание значимости последней. Самоосознание себя как личности наполняется спонтанным чувством дружественности к членам своей семьи (группы, клана, коллектива), ощущение сопричастности с общими целями и радостью понимания общих задач.

Заметим, что в преступных группировках эустресс сплоченности всегда омрачен страхом. Во-первых, перед легитимными правоохранительными органами это боязнь возмездия за преступления свои и групповые (она может и бодрить). Во-вторых, боязнь наказания другими членами своей же банды, т. к. ведущее психологическое чувство членов любой преступной группировки — «я боюсь тебя, ты боишься меня». Оно опосредовано, казалось бы, неощущаемым страхом перед возмездием со стороны законопослушного общества. Этот первичный страх правонарушителя непрерывно генерирует вторичный его страх — боязнь предательства сотоварищами-бандитами и опасность их подозрений «меня в том, что я их предал».

При творческой самоуглубленности субъекта во время его деятельности может происходить своего рода слияние образов персонифицированной и групповой территории Следует различать схему эустресса, описанную выше, в которой рассмотрено возрастание субъективной значимости групповой территории (и соответственно увеличение чувства сплоченности), от эустресса, способствующего усилению чувства значимости ПТ, личной собственности. Таким образом, как при дистрессе скученности, так и при эустрессе сплоченности может возрастать субъективная значимость персонифицированной либо групповой территории (личного либо группового пространства). Однако возможно и слияние их.

Экстремальность скученности, либо сплоченности, может проявлять и усиливать антиномию: духовность — телесность. Сплоченность, не умаляя негативных ощущений стесненной телесности, сохраняет и возвышает духовность людей с опорой на свободу самоопределения и воли. При скученности телесный 26

ПсИХОЛО! ИЯ С! росса дискомфорт преобладает; дистресс усиливается индивидуализацией людей с возрастанием взаимной агрессивности, с умалением традиционной этичности. При этом важную роль играют социокультурные нормы (исторические, этнические, семейно-бытовые) человеческой телесности [Быховская И.М., 1993].

Проектирование помещений для длительного изолированного или совместного пребывания людей следует производить, предусматривая формирование оптимальных соотношений разных функциональных зон межличностной территории. Размещение личных вещей, зоны сна, отдыха, возможные траектории перемещения людей в помещении и т. д. должны планироваться с учетом их характеров, индивидуальных склонностей.

Г. «Вторжение» на межличностную территорию при хроническом дистрессе. Стрессогенное ощущение «скученности», обусловленное чрезмерно близким длительным соседством с другими людьми, создается не только однообразием информационного обмена, «публичностью», вынужденным сужением персонифицированной территории (ПТ), но и «вторжением» соседей в нее [Китаев-Смык, JI.A., 1983, с. 316— 319]. Поэтому показателями дистресса при «скученности» могут быть не только отчеты людей об ощущениях дискомфорта и переживаниях стесненности, но и их характеристики своего отношения к «вторжению» на ПТ. Эмоциональное напряжение может возрастать как при вторжении соседа на ПТ субъекта, так и при «вторжении» субъекта на ПТ соседа.

Во время наших экспериментов на наземном имитаторе межпланетного корабля (на стенде «Орбита»), какуказывалосьвыше, каждый испытуемый мог отличать зоны персонифицированной и межличностной территории. Последняя являлась результатом как бы взаимопроникновения персонифицированных территорий людей (испытуемых), длительно живущих в условиях скученности. Зоны, расположенные ближе к «центру» своей территории, т. е. проксимальные, расположенные ближе к «центру» чужой,— дистальные (рис. 38).

Отношение испытуемых к «вторжению» исследовалось в пяти экспериментах с длительным вращением стенда «Орбита» со скоростями 24 и 36 град. / с. В каждом эксперименте «экипаж» стенда состоял из двух человек. На основании регулярных опросов обоих испытуемых в ходе многосуточного эксперимента определялась их межличностная территория. Одному из них предлагалось оценивать по пятибалльной шкале свои переживания, возникающие при ?вторжении» напарника в «его зоны», а также при его собственном «вторжении» в зоны, «принадлежащие» напарнику.

Рис. 41. Динамика изменений субъективных ощущений при «вторжении» на межличностную территорию во время развития длительного дистресса:

I — чувство дискомфорта у испытуемого А при «вторжении* в зону его диминирования (зону «в^) испытуемого Б; II — чувство дискомфорта у испытуемого А при его «вторжении* в зону доминирования испытуемого Б (зону «е»), N — чувство дискомфорта в баллах; t — время — число суток (двое суток до вращения, 15 суток вращения с угловой скоростью 36 град/с, трое суток после вращения)

Вот пример пятибалльной шкалы оценки отношения к «вторжению» на персонифицированную территорию и ощущаемого при этом чувства дискомфорта. 1.

Не замечаю соседа, безразличен к его действиям. 2.

Невольно обращаю внимание на действие соседа, эмоциональных переживаний при этом не замечаю. 3.

Действие соседа вызывает мое пристальное внимание, настороженность; чувствую неприятное раздражение, войдя на его территорию. 4.

Действия соседа (или свои) вызывают сильное неприятное чувство внутреннего напряжения. 5.

С трудом сдерживаюсь (или не сдерживаюсь), чтобы не сделать резкого замечания соседу за его «некорректные» действия; испытываю очень неприятное эмоциональное напряжение, вторгаясь на его территорию.

Было обнаружено, что до начала вращения, на протяжении первых двух суток совместного обитания испытуемых, когда зоны их межличностной территории еше только формировались, пребывание испытуемых в различных участках помещений стенда не влияло на их эмоциональный статус (рис. 41).

В первые трое суток вращения, когда оба члена экипажа (во всех экспериментах) ощущали выраженные в той или иной степени дискомфортные проявления кинетоза (тошнота, головная боль, чувство мышечной слабости» потеря аппетита и т. п.), испытуемые нуждались во взаимной поддержке. Помощь друг другу, сопровождаемая «вторжением» на ПТ, не создавала дискомфортных переживаний. Скорее, напротив, она вызывала чувство благодарности и удовлетворение заботливостью партнера.

Начиная с третьих суток вращения, когда неблагоприятные симптомы кинетоза становились менее заметными, у испытуемых начал формироваться концепт межличностной территории (субъективное, не всегда осознаваемое представление), активизировались негативные элементы общения: напряженность в отношениях друг с другом, раздражительность, а подчас нетерпимость. Эти явления были и у испытуемого А, который имел задание оценивать такие симптомы у себя в случае «вторжения»

Рис. 42. Субъективная оценка вторжения в разные зоны межличностной территории на 5-7-е сутки развития дистресса:

I — чувство дискомфорта у испытуемого А при «вторжении» на его межличностную территорию испытуемого Б; II — чувство дискомфорта у испытуемого А при его «вторжении* на межличностную территорию испытуемого Б; а-к — зоны межличностных территорий испытуемых А и Б. N — чувство дискомфорта в баллах.

в рамках межличностной территории. Указанному периоду развития стресса (кинетоза) соответствовало возрастание чувствительности испытуемых к такому «вторжению». Возникающее при этом чувство дискомфорта достигло максимума у испытуемого А на 7—10-е сутки вращения (рис. 42). Следует отметить, что в период нарастания эмоционально негативной окраски общения у испытуемого А возникали более дискомфортные переживания при «вторжении» соседа в его «зоны» межличностной территории, чем тогда, когда он сам «вторгался» к соседу. Напротив, когда указанные дискомфортные реакции при общении стали уменьшаться (начиная с десятых суток вращения, т. е. за пять суток до его окончания), этот испытуемый ощущал более неприятные чувства, когда он сам вынужден был находиться в зонах межличностной территории», «принадлежащих» соседу, чем тогда, когда последний «вторгался» к испытуемому А. Указанный феномен может обсуждаться с позиции концепции, дифференцирующей внутреннюю и внешнюю «точку опоры» [Rotter J. В., 1966].

Уменьшение дискомфорта от «вторжений» на межличностную территорию, имевшее место к концу эксперимента, вероятно, связано с нарастанием эмоционального напряжения из-за ожидания завершения эксперимента. Видимо, играло роль также увеличивающееся чувство удовлетворенности испытуемых тем, что эксперимент заканчивается благополучно и оба испытуемых успешно выдержали действовавшие на них стресс-факторы, «держались молодцами».

После прекращения пятнадцатисуточного вращения, когда испытуемые продолжали жить в кабине уже стабильного стенда «Орбита» случаи «вторжения» на межличностную территорию становились практически эмоционально не значимыми для них. Причины этого, видимо, следующие.

Во-первых, реадаптация к стабильной, без вращения пространственной среде сопровождалась кратковременными, но сильно выраженными дискоординациеи движений и головокружением. Это создало эффект как бы переструктурирования пространственной среды после остановки вращения, что могло повлечь за собой «разрушение» в какой-то мере концепта межличностной территории, сформировавшегося во вращающемся стенде. После остановки вращения пространство кабины воспринималось испытуемыми двояко: как привычное, свое и вместе с тем как непривычное — чужое.

Кроме того, во-вторых, субъективно неприятные симптомы кинетоза (слабые проявления некоторых из них сохранялись до конца вращения) после прекращения вращения как бы отодвигались в прошлое. Вместе с этим уменьшилось происходившее во время вращения «вытеснение» (из сознания испытуемых) неприятных переживаний кинетоза. Менее значимой стала вся гамма дискомфортных явлений, с которыми ассоциировалось внутреннее пространство стенда в ходе вращения. Это способствовало «отчуждению» этого пространства с минимизацией концепта персонифицированной территории, т. е. своего рода вторичное «вытеснение» из сознания сохраняющихся «спутников» исчезнувшего неприятного самочувствия.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что в условиях «скученности», тем более когда дистресс, вызываемый этим фактором, усилен еще каким-либо дополнительным стрессором, вся территория обитания оказывается вошедшей в личное пространство людей. Их личные пространства как бы наслаиваются друг на друга, взаимопроникают тесня друг друга.

Стресс, возникающий при жизнедеятельности в ограниченном малом пространстве кабины, меняет отношение субъекта к внутрикабинному и внекабинному пространству.

Мы не рассматриваем здесь отражения в психических процессах при стрессе внутренней среды человека и его отношения к ней.

При стрессе увеличивается актуальность чувственно воспринимаемой внутрикабинной среды. Возрастает ее субъективная ценность: положительная — как средства, поддерживающего жизнедеятельность субъекта, отрицательная — из-за того, что малый объем кабины ограничивает естественную потребность субъекта в освоении необходимого и достаточно большого внешнего пространства. В большинстве случаев для субъекта, длительно находящегося в небольшой кабине (камере), сильно возрастает отрицательная ценность внутрикабинной (внутрикамернои) среды, значительно превышающая положительную ее ценность Это становится неприятным и может побуждать к попыткам разрушить ограничивающие субъекта факторы во внешней среде или «замещающие» их факторы (отказ от участия в сурдокамерном эксперименте, побег из тюрьмы и т п ) либо — свою внутреннюю среду (суицид либо «побег в болезнь») (см. также 5.1.4).

При этом внекабинная среда, недоступная для испытуемого (и для тюремного узника), становится призрачной и желанной. Иными словами, ее субъективная ценность как реальности прогрессивно уменьшается, а как желаемого объекта — возрастает. При достаточно длительном пребывании в изоляции субъективно представляемая реальность внешней среды может столь уменьшиться, что это приведет к уменьшению ее ценности как желаемого объекта. При этом интересы человека оказываются сосредоточенными во внутрикабинной (в тюремной) среде, внекабинная среда все меньше актуализируется в его сознании. Отдельные напоминания о ней могут вызывать приступы ностальгии и даже враждебности к тем, кто напоминает о «жизни на воле».

Д. «Совместимость» членов изолированной группы.

Одним из важных факторов, определяющих субъективную ценность пространства (положительную или отрицательную), является знание человека о присутствии в нем людей. При этом актуализируются также такие сопоставления, как «я и они», «я и мы», «мы и они» и т. п. [Китаев-Смык Л.А. 1983, с. 320-322].

Психологически-комфортные условия (в плане «совместимости» членов малой группы) обеспечиваются не столько подбором членов группы по психологическим параметрам, сколько компенсацией комплекса информации, деформированной в условиях изоляции, и той информации, которой лишен член изолированной группы. Видимо, для уменьшения дистресса от изоляции информация, поступавшая ему ранее (до изоляции) от окружавших его людей (знакомых и незнакомых) и от привычной экологической среды, в условиях групповой изоляции должна восполняться. Уменьшение (и отсутствие) информации должно максимально полно компенсироваться за счет его деятельности, за счет потока информации от остальных членов изолированной группы и за счет информации, специально подаваемой членам группы Последняя призвана компенсировать отсутствующую полноту потока информации о привычном человеческом множестве и о привычной экологической среде. Под информацией о привычном множестве людей мы понимаем воспринимаемую субъектом информацию, исходящую от множества лиц, так или иначе соприкасающихся с ним в процессе жизни, как знакомых, таки незнакомых (рис. 43). Эти лица несут данному субъекту (первого порядка) информацию, воспринятую ими (как субъектами второго порядка) от круга лиц, с которыми они соприкасаются в свою очередь (т. е. от субъектов третьего порядка), и т. д.

Каждому субъекту от окружающих его лиц поступает информация, как на осознаваемом, так и на неосознаваемом уровнях, причем как в виде условных, знаковых данных, так и в виде образной и безусловной информации. Оба ее вида включают в себя: сведения, активно генерируемые окружающими лицами об их личностных особенностях, в частности тех особенностей, которые сформировались под действием информационных, экологических и других влияний, воспринятых этими людьми не только в последнее время, но и на протяжении прошлой жизни.

Проблема совместимости практически не возникает (исключая житейское понимание этого слова), т. е. может стихийно разрешаться, при условии поступления к субъекту информации от какого-то минимально потребного для него круга лиц (и среды обитания), опосредующих, в свою очередь, информацию от минимально потребного для каждого из них круга лиц и их среды обитания, текущая информация от которых опосредованно достигает данного человека. Видимо, можно говорить и о ее текущем объеме, минимально достаточном для обеспечения социальнокомфортного состояния человека. Объем информации от окружающей его социальной и экологической среды, минимально необходимый для субъекта, зависит от индивидуально привычной ее величины Она больше для жителя большого города, чем для жителя села [Стенько Ю. М., 1978, 1981 и др.] Элементы этой минимально необходимой человеку информации могут быть в той или иной мере заменимыми. Надо полагать, теоретически возможна совместимость любого числа любых людей, т. е. возможно создание для них социально-психологического комфорта при условии поддержания минимально полной информации о минимально достаточном множестве людей и о привычной для них экологической среде.

При отсутствии полноты состава указанного множества, т. е. в небольшой изолированной группе, совместимость люден может быть достигнута путем замещения дефицита информации от «не достающих» членов этой группы намеренно вводимой в группу информацией Естественно, за счет адаптационных способностей личностеи при групповой изоляции возможно до какого-то уровня уменьшение объема (минимизация) информации от «недостающего» минимально достаточного количества людей. Пределы этой минимизации должны определяться той или иной допустимостью неизбежного при этой ми